Там, где коридор сворачивал, она задержалась на углу, давая доктору уйти подальше. Услышала, как стукнула ближайшая дверь и два мужских голоса обменялись приветствиями. Сразу поняла, что вторым мужчиной был секретарь Прайда Павел, которого она недолюбливала и даже боялась. Хотя никому не смогла бы объяснить почему. Хозяина вот она тоже боялась, даже ноги слабели в его присутствии. Но это был какой-то высокий страх, полный почтения и скрытого обожания. А Павел внушал нечто другое, скользкое и неприятное, от чего становилось кисло в горле и крутило в животе.
– Ты, Вадь, к пациенту или уже от него? – спросил Павел.
– К нему, – сдержанно ответил доктор. – Доложить потом об его состоянии?
– Да не стоит, думаю, – равнодушно отмахнулся секретарь. – Сейчас дела куда важнее имеются.
– Ты из Института? – спросил, в свою очередь, Вадим Андреевич.
– Ага. Измучился уже среди тамошних диковинок. Вот, получил отпуск на полдня, хоть в себя приду.
– Как там Виктор Антонович? – В голосе доктора звучало неподдельное волнение.
– Да все по плану идет, не боись. Готовят его. Профессора трепещут, но полны решимости, деваться-то им все равно некуда. С Прайдом не забалуешь!
Последнюю фразу он произнес с излишним пафосом, Женя даже поморщилась.
– Напрасно он это, риск уж очень велик, – еще мрачнее отозвался доктор.
– Да брось, Вадька. Не разводи панику. Хозяин не мог поступить иначе. Потому он и Хозяин, что способен на такое. Потому мы, черт возьми, и трепещем перед ним. Ладно, пойду проверю наше неспокойное хозяйство. А ты тоже поспеши, хотя… может, нет смысла вообще туда ходить.
– Что?! – ахнул доктор. – Почему?
– Сам можешь догадаться, не маленький. Хозяин принял решение. Старшие первенцы ему теперь не нужны, а оставить их без надзора нельзя. Значит, зачистка.
Женя едва успела обеими ладонями задушить рвущийся наружу крик. Мужчины за углом молчали. Потом заговорил Вадим Андреевич, и в голосе его явно слышалось отчаяние:
– Не понимаю. Зачем? Ведь много есть вариантов. Это же прорыв в науке, живые шедевры, каждый из них неповторим. Не говоря о том, что это люди, дети!
– Будешь оспаривать решения Хозяина? – вкрадчиво поинтересовался Павел.
– Хозяин нервничает перед такой серьезной операцией, возможно, он… Ладно, – сам себя оборвал доктор. – Но я этого не сделаю, слышишь?
– Вадь, да кто тебя просит, в самом деле? Ты же врач, а не палач. И я не сделаю, просто не смогу. Прайд все продумал. Сегодня после полудня все закончится. А пока, если хочешь, занимайся своим пациентом, но держи эмоции при себе – незачем мальчишку мучить, а интуиция у него, я убедился, звериная. На обратном пути зайди ко мне.
– Я понял, – тяжело уронил доктор, уходя первым.
Павел, как-то неопределенно хмыкнув, последовал затем в том же направлении. Женя еще минуту подпирала спиной стену, чтобы не упасть. Ее мир рушился в этот момент. Она только что узнала, что обожаемый Прайд, кумир и лидер молодежи из Лиги, отдал хладнокровное распоряжение уничтожить невинного человека, даже пятерых, – она была в курсе непостижимой связи первенцев в одной группе.
Девушка огляделась, почти не понимая, как тут оказалась и где ее комната. Мысли ворочались с таким трудом, что страшно становилось. Хотя нет, одна мысль была острой и бодрящей, как ледяной душ: она должна спасти Платона, дать ему возможность бежать из резиденции Прайда. Страх отступил, она ощущала себя обновленной, прямо каким-то биороботом с холодным сердцем и четко работающим умом. Придумывала и раз за разом отметала варианты.
Электронный ключ от комнаты Платона, она знала, есть у доктора и наверняка – у Павла. Достать – нереально. К Павлу она и на пушечный выстрел не сунется, а Вадим Андреевич не даст, как ни умоляй. И с вещами он жутко аккуратен, значит, до конца дня будет носить ключ при себе. А потом будет уже поздно. Да и недостаточно ключа от комнаты, чтобы выйти на свободу, – еще охрана у ворот имеется.
Дети. Вот единственное, что она может использовать. Ангар, где их устроили, не заперт, потому что никто в здравом уме к ним не сунется, а буки ходят туда и сюда то за едой для подопечных, то еще за чем-нибудь, к их жутковатому облику уже привыкли. Может, ей удастся схватить хоть одного малыша, использовать его для устрашения… Но кого взять?
Она мысленно перебрала все, что знала об этих ужасных порождениях «Института-303». Один из мальчиков создает инфразвук, второй – невесомость. Девочка вскриком обращает людей в перепуганных детишек. И все это не годится, потому что их дар повлияет в первую очередь на саму Женю. Да и тяжеловаты они для нее.
Оставался последний мальчик, самый младший, о котором обслуга резиденции Прайда болтала больше, чем о прочих. Мальчик, который одним прикосновением разрушает органику, разлагает на атомы. Женя пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, собирая силы. Добежала сперва до заброшенного замка Кира и огляделась. Потом пересекла двор и приблизилась к ангару.
Она не знала, посмеют ли буки противостоять ей, ведь они больше животные, чем люди, и приучены подчиняться. Говорили, что вне ангара они всех боятся и даже в глаза не смеют смотреть. Приняв, как ей казалось, властный вид, девушка вошла в ангар.
Огляделась: пусто. Освещение днем слабое, вроде аварийного, но из кубических контейнеров, где содержали детей, расползались круги света. Бук нигде не было видно. Ближе к выходу располагался контейнер побольше, куполообразный, герметичный и без окон, – Женя стояла совсем рядом с ним. От него шло тепло, как от батареи, у железного приступочка двери были брошены две черные овчины. Женя вспомнила, что буки постоянно мерзнут, а просторное помещение ангара слабо удерживало тепло. Значит, прячутся в своем домике, возможно спят.
На цыпочках начала она подбираться к контейнерам так, чтобы оставаться сбоку, вне поля зрения их обитателей. Она не знала, способны ли дети воздействовать на нее через стекло, болтали разное, проверять на себе совсем не хотелось. К счастью, между железными кубами были проходы, так что она могла, держась в тылу, подходить и сбоку заглядывать сквозь стекло.
Но даже этого не понадобилось: приблизившись и осмотрев площадку перед застекленной частью контейнеров, она догадалась, где содержат самого маленького первенца. Рядом с крайним кубом валялось нечто вроде фартука-доспеха из блестящей материи и такие же перчатки с раструбами на всю длину руки, Жениной – уж точно.
Подкравшись к боковине нужного ей куба, она натянула снаряжение. Глянула внутрь: там в самом деле находился малыш, он дремал, свернувшись калачиком. Запирался же контейнер лишь на защелку. Женя представила лицо Платона и изгнала таким образом последние остатки рассудительности. Страх, правда, остался, сердце колотилось в невозможном темпе, но обращать на это внимание было некогда. Она потихоньку, стараясь не шуметь, повернула защелку и ступила внутрь.
Она была готова к тому, что испуганный ребенок поднимет шум, ведь первенцы были дикими. Но, странное дело, мальчик с льняными кудрями хоть и проснулся сразу, и отпрянул настороженно к стене, но вопить не стал, на Женю смотрел внимательно и без страха. Вдруг он всем маленьким тельцем подался вперед, и она осознала, что он обнюхивает ее.
– Малыш, ты меня не бойся, – попросила Женя сбивчивым шепотом.
На всякий случай опустилась на коленки и проползла разделяющее их расстояние, шурша своим странным одеянием. Протянула руки – и мальчик доверчиво потянулся к ней. Она прижала малыша, погладила хрустящей перчаткой по волосам. Был соблазн вообще скинуть броню хотя бы с рук, но нет, напомнила себе Женя, слишком большой риск.
Не веря собственной удаче, она встала и пошла к выходу. Теперь, даже если буки спохватятся и перекроют ей дорогу, у нее есть мощный козырь на руках: они испугаются, что она может причинить ребенку вред. Но буки не появились.
Никто не попался девушке на пути, пока она бежала по аллеям к особняку. Теперь, когда Хозяин отсутствовал, слуги предпочитали сидеть в своих комнатках, наслаждались передышкой. В особняке Женя сразу направилась к кабинету доктора. Мысленно она подготовилась к тому, что будет угрожать своему давнему старшему другу, требовать, чтобы дал ей ключ, а лучше сам проводил к Платону и помог им убраться с территории. Может, когда-нибудь потом Вадим Андреевич ее простит, он ведь тоже не хочет смерти первенца. Может, нет – это не так уж важно по сравнению с пятью жизнями.
Но кабинет был заперт, и от этого на миг оборвалось сердце, потом забилось так, словно барахталось в вате. Где доктору быть, ведь больных, кроме Воронцова, на вверенной ему территории нет? Обычно в это время Вадим Андреевич читал книги и монографии – неустанно повышал квалификацию.
Ребенок вел себя спокойно, с любопытством крутил головой, да так быстро, словно торопился все рассмотреть и запомнить. Женя бросилась бегом в сторону комнаты Платона.
Один раз пришлось сбавить ход до обычного шага – она услышала, как по коридору ей навстречу кто-то громко топает, бормоча. Из-за поворота вышла работница кухни тетка Раиса, не старая еще, необъятного размера женщина, которая на полном серьезе мечтала довести свой вес до двух тонн. Она несла поднос с грязной посудой, водрузив его на свой выпирающий живот. Увидела Женю с ребенком и охотно остановилась, чтобы рассмотреть его.
Девушка обмерла. Стало жутко от мысли, что придется применить агрессию против хорошей знакомой. Но Раиса разглядывала малыша с доброжелательным интересом, улыбалась, прицокивала языком.
– А кто у нас такой миленький? Такой сладенький? Жень, это чей же такой?
– Да охранника одного, к доктору на осмотр, – промямлила девушка. – Только не говорите никому, ладно?
Охрана частично была из местных, и иногда некоторые ребята и впрямь обращались к безотказному Вадиму Андреевичу. Конечно, при Прайде такое было затруднительно, но доктор всегда находил возможность в свободное время посетить больных на дому.