«Неужели отпускает? Или хитрость?» – Вот тут стало страшно, наверное, потому, что уже успела поднять голову надежда.
– И это грустно, потому что лично я привык доводить дело до конца. А состояние вашего нового глаза меня не вполне удовлетворяет. Возможно, виноваты вы сами, слишком рано начали активничать и своевольничать. Сбегали от нас, нервничали, ночей не спали.
«Точно хитрит, – думал Редкий. – При чем тут глаз, с ним никаких проблем».
– И я поэтому назначил вам полное обследование. Все ведь связано в наших бренных телах, и тот сосудик вашего глаза, которым я не вполне доволен, может так реагировать на нечто совсем другое. Но все же нам придется расстаться.
– Простите, вы меня выгоняете из Института? – не мог больше сдерживать себя Эдуард.
– Вы нарушили режим, у меня не остается…
– То есть меня вот так просто возьмут и выведут за ворота? Или куда-то переведут?
– За ворота, – вздохнул профессор.
Редкий едва не издал торжествующий вопль. Конечно, это могло оказаться подвохом, но, кажется, он был спасен. Осознав это, Эдуард осмелел:
– Профессор, в том отделении, где меня взяли, прежде лежала одна девочка. Вы наверняка о ней слышали, она из проекта «Первенцы». После пересадки сердца. С ней все в порядке?
Мужчина с интересом вгляделся в Редкого, даже усталость сошла с лица.
– Эдуард, я в курсе, что вы много лет были в организации, которая наблюдала за этими бедолагами. – Тон профессора говорил, что он далеко не сторонник опытов над эмбрионами, хотя вынужден закрывать на это глаза. – Поэтому не нахожу ваш вопрос неуместным. Девочка жива и в полном порядке. Ее перевели в другое отделение, где она, надеюсь, быстро восстановится.
– А вторая? – с нажимом спросил Эдик. – Та, у которой взяли сердце, что с ней?
Профессор стремительно помрачнел, отвел взгляд.
– Она умерла.
– Как? Ведь рядом с Викой…
Взметнулась вверх сухая бледная кисть.
– Я в курсе. Произошло непростительное головотяпство: пока переводили и устраивали Вику, о второй на время забыли, всего минут на десять, но этого оказалось достаточно. Виновные будут строго наказаны. Тем более горько, что донорское сердце уже было найдено. Да что тут говорить.
– Она совсем умерла? – спросил Редкий.
– Что вы имеете в виду? – взметнул изумленно седые брови профессор.
– Ну, мой друг Василий ведь тоже сперва умер.
– Девочка умерла! – Кисть стукнула по дубовой столешнице. – Ее тело завтра передадут родителям, это без вариантов. Есть все же элементарная этика, хотя не все…
Он с явным усилием оборвал себя на полуслове.
«Да он в паре шагов от того, чтобы влиться в тутошнюю “пятую колонну”», – определил для себя Редкий. И решил ковать железо, пока горячо, дальше.
– Насчет этики. Я тут еще кое-кого видел, пока к другу пробирался.
Лицо профессора затвердело и ничего не выражало.
– Я видел одну девушку, похоже, после трепанации черепа. Я не знал ее прежде, но она заговорила со мной, потому что она-то меня узнала. Ей важно было спросить о самом главном. О ее внуке, черт возьми!
По столешнице он долбанул сразу обоими кулаками. Профессор не вздрогнул, даже не поморщился. Сказал:
– Тело пожилой женщины принес бука. Вначале, полагаю, ее приняли за бомжиху. Хотя был ушиб головы, умерла она от сердечного приступа. Поэтому спасли то, что еще можно было спасти, – мозг.
Хотя Редкий и был вроде подготовлен, но все равно содрогнулся, обмяк на стуле.
– Неужели такое возможно?
Профессор усмехнулся неопределенно:
– Надеюсь, Эдуард, вы догадываетесь о необходимости молчания по поводу того, что вы здесь видели? Вы подписывали документ, когда только поступили сюда. Но суть не в этом. Институт настолько обогнал официальную науку, что, начни вы кричать о том, что видели, на всех углах, еще в психушке окажетесь. Обе семьи получат тела своих близких, и упаси вас бог увеличить их горе и смятение своими соображениями. Я уж не говорю о девочке Виктории и о том, каково ей будет жить с таким знанием, – а уж она-то вам поверит.
– Я не собирался говорить. А что будет с бабушкой? С девушкой? В смысле, она же помнит, кто она такая?
На лице его собеседника снова отразилась бесконечная усталость:
– Это, по счастью, не мое отделение и не моя ответственность. А пациентку для начала нужно поставить на ноги. Здесь, как и с нашим санитаром, имела место так называемая спонтанная пересадка без учета всех необходимых параметров, так что… У вас есть еще вопросы?
Последняя фраза прозвучала довольно раздраженно. Эдуард хотел спросить еще насчет Паши – почему он-то с пустяковым переломом оказался в красном отделении, – но решил, что это будет перебор.
– Мне куда сейчас?
– Вас проводят в палату, – устало уронил профессор.
– Что? – Мир закачался под ногами. Кажется, он все же не спасся.
– Под мою ответственность, раз уж я сегодня на дежурстве, а вы – мой пациент. Не стану вас выкидывать среди ночи. Постарайтесь нормально выспаться, а завтра я еще раз вразумлю этот ваш непокорный сосудик. И закончим на этом. Спокойной ночи!
– Спокойной…
Эдик на автомате вышел из кабинета, где его терпеливо дожидались охранники. Один как раз говорил в наушник: «Да, да», похоже, получал инструкции от профессора. Потом вынул из кармана гроздь браслетов, отыскал привычный серый, нацепил Редкому и жестом указал дорогу.
На узкой улочке, от которой выложенная плиткой дорожка вела во двор Маго, у тротуара был аккуратно припаркован чудовищных размеров черный джип «Тойота» с затемненными окнами. Володя моментально напрягся, заметив его. Спросил не оборачиваясь:
– Слушай, Маго, ты другим путем к своему дому сможешь пробраться? Ну, исключая стены и крыши.
– Дальше между гаражами есть проход, – мрачно отозвался мальчик.
Весь его вид словно кричал, как же ему хочется оказаться в любом другом месте, только не дома, но он отчаянно боролся со своей неожиданной слабостью.
– Тогда я сейчас еще раз квартал объеду и остановлюсь за поворотом, хорошо?
– Ага, – последовал вялый ответ. В следующий момент Маго вдруг заорал так, что Владимир едва справился с управлением: – Эй, тормози, тормози!
Мальчишка рванул дверцу, выскочил из машины прямо на ходу, помчался по улице.
– Да он совсем псих, что ли?! – взорвался Милич, сворачивая к тротуару.
Но Таня уже увидела, куда припустил Магомет, ахнула:
– Да там же Платон! Володя, это он, между домами стоит!
Владимир спешно притормозил, испугавшись, что сестра повторит прыжок Маго.
Угушев с разбегу совсем по-детски обхватил старшего друга свободной от перевязи рукой и боднул головой в живот. Тот вынужден был опереться спиной на стену дома, вскинуть руку с мобильным. Подбежавшая Таня схватила Маго за рукав куртки, проговорила задыхаясь:
– Ты что, у него же нога! А у тебя – рука! Платон, как здорово!
И примолкла, заметив, что парень на себя не похож, бледен и напряжен.
– Ой, прости, – попятился Маго. – Ты сбежал от Прайда, да?
Воронцов улыбнулся, мотнул головой:
– Нет, отпустили. Я как раз собирался вас вызванивать по очереди, а тут так удачно. Злата далеко?
Маго дернулся, Таня всхлипнула, а подошедший последним Володя проговорил сквозь стиснутые зубы:
– Злату и Соню похитили. Предположительно, люди Прайда, но тут не все стыкуется. Есть сомнения.
Платон кивнул, будто был готов и к подобному тоже. Похлопал Маго по плечу:
– Главное, ты тут, а Злату мы вернем чуточку позднее.
Магомет расцвел на глазах, а Володя онемел от негодования.
– Сейчас не время подбирать слова, – сказал Воронцов, – мне придется рассказать вам все, как есть. Отдан приказ об уничтожении старших первенцев. Прайд сейчас в Институте, занимается собственным здоровьем. Меня отпустили, так сказать, под знаком гуманизма, попрощаться с вами. Удар по нам планируют осуществить через Вику. Да стой ты! – Он едва успел ухватить за капюшон Маго, уже собиравшегося рвануть прочь. – Володя, держи его!
Милич накрепко обхватил мальчика за пояс, Угушев яростно отбивался одной рукой и ногами, вопил:
– Да пустите же меня! Я сумею ее оттуда увести! Наберу камней побольше, и…
– Успокойся, ладно? – Платон похлопал его по плечу. – Вику забрать, во-первых, невозможно, во-вторых, опасно, она после серьезной операции. Но волноваться не стоит.
– Что?! – прохрипел Володя. – В смысле, смириться и начать всем прощаться?
– Нет, на прощание у нас точно нет лишнего времени, – очень серьезно ответил ему Воронцов. – Я пересказал вам чужой план. Сейчас нам предстоит выработать собственный, который от первого не оставит камня на камне. И я уже начал работать в данном направлении.
– Как? – спросила Таня, удивительно спокойная.
– Ну, в город меня вез секретарь Прайда по имени Павел. Ты его знаешь, верно?
Маго интенсивно закивал головой.
– Он, перед тем как ехать, взял с меня слово, что я не стану его касаться. Заверил, что он и его сердце давно уже соседи по коммуналке, мне такое прикосновение ничего не даст, а ему неприятно. Я пообещал. Конечно, по пути пытался выведать хоть что-то, что могло бы нам помочь. Но Павел всячески изворачивался, так что узнал я только одно: этот человек набит хитростями и уловками. Я решил, что пора позаботиться о нашем спасении, и на подъезде к городу начал действовать.
– Коснулся его? – спросил Маго.
– Нет, я же слово дал, – улыбнулся Воронцов. – Но у меня с собой была книга, у одного хорошего человека одолжил. Ею я слегка оглушил его, связал и заткнул рот, а потом сел за руль и приехал сюда.
– Повезло, что тебя не остановили, – пробормотал потрясенный Милич.
– Ну, я решил, что из наших бед это будет наименьшая, готовился удирать во весь опор, но все обошлось. Теперь надо вытянуть из Павла все, что нам может помочь. Маго, готов?
– А то! – Угушев на глазах становился прежним, от мрачности не осталось и следа.