– Маркусу это тоже не понравилось. Он беспокоится, считает, что я толкаю тебя на расследование. Он говорит, что раньше ты была счастливой – после того, как оставила все это в прошлом.
Я чувствую тепло на душе оттого, что он и обо мне беспокоится.
– Теперь все изменилось, – отвечаю я. – Если я тогда все неправильно поняла, а Джозеф в сознании, я должна выяснить, что же случилось в ту ночь. Я обязана сделать это для него. Но тебе не нужно во все это влезать.
Она встает и заваривает себе чашку чая.
– Я уверена, что Маркус спокойно относится к моему отсутствию. Он просто беспокоится.
– Приятно слышать, что ему не все равно.
– Я его люблю. – Ее тон подразумевает «но». Она снова садится.
– Ты не уверена, стоит ли выходить за него замуж?
– Нет, не уверена. Но дело во мне, не в нем.
– Вообще-то вы знакомы совсем недолго. – Я не могу сдержаться. Она его не заслуживает. – Может, следует немножко притормозить?
– Честно, это не его вина.
– Но если ты не уверена насчет…
– Ева, дело совсем не в Маркусе. Честное слово. Дело в том, что происходило со мной раньше. А ты навряд ли захочешь об этом слушать.
Я пожимаю плечами.
– Можешь рассказать мне, если хочешь.
– Просто… с моим бывшим у меня возникали сложности. Он пытался меня контролировать, давил на меня. Поэтому я пугаюсь, когда Маркус ведет себя совершенно нормально, как и следует с человеком, с которым ты в отношениях, – он беспокоится обо мне, хочет, чтобы я ехала домой. И я знаю, что дело во мне, не в нем.
– Только потому, что твой бывший был ужасным типом, не означает, что ты теперь неправильно все оцениваешь. Твои опасения по поводу Маркуса могут быть и обоснованными.
На самом деле я так не думаю, но я ей не подруга. Я не хочу, чтобы она выходила замуж за Маркуса. Я не хочу его терять. Отдавать ей. Из-за этого я чувствую себя паршиво, но не останавливаюсь.
– Нет, Маркус замечательный. Это все из-за моего бывшего.
Она медленно пьет чай и рассказывает мне о нем: какой он был милый вначале – как он на самом деле слушал ее, когда она говорила, смотрел ей в глаза, не то что типы, которые тебя воспринимают словно фон, как радио, или только и ждут своей очереди говорить. Все это менялось так медленно и постепенно, что она едва ли это заметила. Ничего очевидного – просто появлялось легкое напряжение, когда Серена делала то, что он не одобрял, или, к примеру, разговор сосредотачивался на ней, а не на нем, но Серена обнаружила, что все меньше и меньше видится с подругами, не звонит матери. Все стало совсем плохо после того, как она вышла за него замуж. После вспышки гнева он был полон раскаяния, плакал, обещал стать другим, умолял ее, говорил, что только она может помочь ему измениться, стать лучше.
– Я напоминала ту лягушку в кипятке, – признается Серена. – Все происходило так медленно, что я практически сварилась к тому времени, как поняла, что происходит.
– Хорошо, что тебе удалось вырваться.
– Мне удалось сохранить тесный контакт с одной подругой. И деньги я свои хранила отдельно. Поэтому и смогла сбежать. К счастью, у меня не было ни детей, ни домашних животных. Знаешь, такие мужчины убивают домашних животных. Раньше я считала, что подобное не может случиться со мной. Я из тех женщин, которые по статистике считаются неуязвимыми, потому что у меня есть хорошая работа и друзья. Но все не так просто.
– Есть такая статистика?
– Да.
– А сейчас он тебя не достает? Не создает проблем?
– Нет, но только потому, что он прицепился к еще одной несчастной женщине. Я считаю, что мне следует ее предупредить, но она мне не поверит. Вначале он очень мил. Пока не вонзил в тебя свои когти. Надеюсь, что ты никогда не встретишь никого похожего на него.
– Я счастлива в одиночестве. – Но тут я вспоминаю Зака, и больше у меня такой уверенности нет.
– Хорошо тебе, – говорит Серена. – Не думай, что обязательно нужно остепениться. В жизни есть много всего другого, помимо поиска пары. Думай о том, чего ты хочешь добиться.
– Но тем не менее ты решила связать свою жизнь с Маркусом?
– Я сама себя удивила. Но с ним я снова почувствовала себя самой собой. Я вроде как закрылась. Как собаки, над которыми проводился тот ужасный эксперимент. Приобретенная беспомощность. Готова поспорить: при первой встрече ты посчитала меня очень скучной.
Я не отвечаю, но достаточно будет сказать, что чувствую я себя дерьмово.
– Маркус все это увидел. Он снова вытащил меня настоящую.
– Это здорово. На самом деле здорово.
Я пытаюсь говорить так, словно именно это и имею в виду. Пытаюсь заставить себя радоваться за них. Мне было трудно наблюдать за тем, как внимание Маркуса переключалось на Серену. Я чувствовала себя так, будто грелась под теплыми лучами, а теперь они светят на нее. Я нехороший человек. Вините в этом мое детство.
– Мне на самом деле показалось, что Маркус пытается тебя контролировать, когда он говорил тебе, что надеть, – замечаю я. – И вот только что он пытался заставить тебя вернуться домой.
– На самом деле он не такой. Я на него наговариваю. Это несправедливо. Он хороший человек. Он хочет, чтобы я вернулась домой только из-за моей безопасности.
Я задумываюсь, не начинает ли она сомневаться в своей помолвке с Маркусом из-за того, как проводит время с товарищем-геймером Нейтом.
– Ты нравишься Нейту, – говорю я.
Она делает жест рукой, словно отмахиваясь от этого предположения, но ей не удается скрыть легкую улыбку.
Скрипит дверь, и появляется Нейт. Он полностью одет и выглядит очень воодушевленным и полным энергии.
– О, отлично, что вы уже встали! – восклицает он. – Думаю, что мне удалось найти еще одну локацию на скрытом уровне. Я почти туда попал. Осталось только взломать код. Но я думаю, что могу это сделать – только блокнот нужен.
– Почему бы тебе не поработать над этим, пока мы съездим к Лиз? – предлагает Серена. – Или тебе нужна Ева? Она же справилась с теми мужчинами.
– Я только следовала стратегии Нейта. Сама я никогда бы не додумалась, – признаюсь я.
Нейт опускается на стул, фибергласовая нога вытянута вперед.
– Если вы оставите меня с блокнотом Джозефа, то я уверен, что смогу продвинуться вперед. Вы знаете, где живет эта Лиз?
Я достаю телефон.
– Я вспомнила, что она художница. У нее есть мастерская.
Я поворачиваю телефон к ним и показываю сайт Лиз.
– Очень мило, – высказывает свое мнение Серена. – А адрес там указан?
Я киваю.
– Недалеко отсюда. Но разве тебе не нужно домой?
Серена медлит.
– Нет, – говорит она. – Маркус все поймет. Но лучше нам поехать вместе.
Глава 42
Карты Гугл предлагают нам ехать по узкой дороге, которая петляет по вересковой пустоши, удаляясь от Маршпула, пока мы не оказываемся у старого каменного домика, построенного рядом с другим зданием – отдельно стоящей мастерской с большими окнами. За ней виднеется брошенный карьер. Не думаю, что здесь бывает много посетителей, но, похоже, работы Лиз пользуются спросом, так что, возможно, люди и добираются сюда. У себя на сайте она рассказывает, что каждый день, в шесть утра, даже зимой, отправляется на прогулку к карьеру, поэтому мы надеемся, что она уже встала и готова принимать гостей.
Дорога не показалась мне крутой, но, оказавшись здесь, я понимаю, что мы забрались достаточно высоко. Воздух кажется более разреженным и холодным.
– Странное место, чтобы жить одной в ее возрасте, – высказывает свое мнение Серена.
– А мне здесь нравится. – Я всегда любила дикую местность.
Мы останавливаемся перед домиком. Он симпатичный, несмотря на унылую обстановку вокруг. Окна окрашены в серый цвет, перед домом стоят горшки с вечнозелеными растениями. Мастерская находится с другой стороны выложенного плитками двора, и ее огромные окна выходят на холмы. Тропа ведет от дома к карьеру, границы которого отмечены фонарями.
– Она говорит, что каждый день выходит на прогулку в шесть утра? – уточняет Серена. – Потому что если нет, то мы заявились неприлично рано.
– Да. Вероятно, это и есть та тропинка, которая упоминается на ее сайте. Лиз идет пешком к старому карьеру. Сейчас в нем озеро с голубой водой. Я подумала, что идти туда в темноте не очень-то весело, но эти фонари, вероятно, освещают путь.
– Странная привычка, – замечает Серена. – Но что возьмешь с этих творческих личностей? Художница.
В мастерской никого нет, и мы не видим, чтобы в доме горел свет, несмотря на пасмурную погоду, но желтая машина Лиз, на которой она приезжала на похороны Пегги, выглядывает из-за дерева.
Я смотрю на экран телефона.
– Еще только половина седьмого. Вероятно, она пока не вернулась с прогулки.
– Надеюсь, что с ней все в порядке, – говорит Серена.
Я меня нехорошее предчувствие, но дело может быть в том, что я никак не могу выкинуть из головы сцену убийства моей семьи.
– Можно прогуляться по освещенной фонарями тропинке и взглянуть. Как думаешь?
– Я еще раз проверю дом, – отвечает Серена. – Если пойдешь по тропинке, я тебя догоню.
– Хорошо. – Я направляюсь к карьеру.
Начинает моросить дождь. Создается впечатление, что он окружает тебя, а не льется с неба. Когда я приближаюсь к карьеру, мне кажется, что дождь выходит мне навстречу.
Я за что-то цепляюсь ногой, это заставляет меня резко остановиться, и я падаю вперед, на руку. Я матерюсь и сажусь, и тут понимаю, что шнурок одного ботинка зацепился за крючок второго – поэтому я и свалилась. А теперь он так прочно завязался, что мне его не развязать. Я схожу с тропы и присаживаюсь за большим камнем, где нет ветра, чтобы разобраться со своими ботинками.
У меня уходит несколько минут на развязывание шнурка, потом я снова его завязываю, но так, что теперь он больше не сможет попытаться меня убить. Наконец я встаю и практически нос к носу сталкиваюсь с мужчиной, который идет по тропе в противоположном направлении. На нем шляпа, шарф и толстый пуховик. Он отпрыгивает назад при виде меня, затем бросается бежать по отходящей в сторону тропинке в направлении болота. Мне эта реакция кажется странной и усиливает мое нехорошее предчувствие. Что-то тут не так.