– А что там с Нейтом? Его облили кислотой, а обвинили тебя. Нейт сделал тебе что-то плохое? Ты Джозефу про него рассказывала?
– Я не думаю, что это имеет отношение к делу, – говорю я.
– Я вот не уверена.
Я медленно жую тост и стараюсь проглотить.
– Нейт пытался меня защитить. Он обычно провожал меня через лес после школы, зная, что люди меня не любят и считают странной.
– Мне очень жаль, что у тебя было такое детство.
– Спасибо. Иногда у меня появлялось ощущение, будто на моей стороне только одна бабушка, поэтому, когда Нейт мною заинтересовался, это было так приятно. Мои предыдущие отношения… закончились плохо.
– Мне очень жаль. А Нейт был значительно старше тебя?
– Да. Мне было семнадцать, а ему двадцать семь. Конечно, он был другом Джозефа, так что он его ровесник. И я подумала… О боже, мне так стыдно.
– Продолжай, все в порядке. Ты была практически ребенком.
– Я думала, что нравлюсь ему. Я в некотором роде заигрывала с ним и… Ну, в общем, я попыталась… – Я сглатываю. – Он пришел в ужас и оттолкнул меня. Я так расстроилась. Я была в полном смятении. Я воспринимала все не так, как нормальная девочка. Мне было трудно доверять мальчикам. Мужчинам. – Я думаю про домик на дереве. – А ему я доверяла, поэтому была просто в отчаянии.
– Мне очень жаль.
– В любом случае вскоре после этого я должна была навестить бабушку и, конечно, рассказала Джозефу о том, как я расстроилась из-за произошедшего. Может, я была несправедлива по отношению к Нейту. Может, все прозвучало так, будто он дал мне основания думать, что я его интересую, когда на самом деле он просто проявлял доброту и присматривал за младшей сестрой друга. Это я себя накрутила, навоображала все это. Но я не думала, что кто-то меня слушал. Кто-то, кто мог физически что-то сделать. Именно поэтому я и радовалась, что могу все рассказать Джозефу. Я не хотела, чтобы кто-то что-то предпринимал.
– Когда все это происходило?
– В начале лета 2013 года.
Серена просматривает кассеты, потом берет одну в руку.
– Седьмое июня 2013 года?
– Вполне вероятно.
– Значит, твоя бабушка поставила кассетный магнитофон, чтобы слушать все, что ты рассказываешь Джозефу, а затем…
– А затем кто-то облил Нейта кислотой. На самом деле это был раствор щелочи (что не лучше). Ее можно найти на ферме, а я ведь навещала бабушку и Джозефа в Красном доме, который раньше был овечьей фермой. Там уже много лет не держали овец, но полиция нашла там щелочь, которой я могла бы воспользоваться. Но я этого не делала.
– И это случилось в месте, где вы должны были с ним встретиться?
Я киваю.
– Ты говорила Джозефу, где вы должны встретиться?
– Да.
– Значит, если твоя бабушка прослушала запись, то знала, где будет Нейт в то время, когда его облили кислотой?
Я медленно киваю.
– Боже.
– Мы с тетей и дядей очень сильно поругались, в результате я ушла из дома и перебралась сюда.
– Боже мой.
– Меня допрашивала полиция, но обвинения мне предъявить не смогли. Тетя с дядей винили меня, хотя делали вид, что так заботятся обо мне, все эти их «Мы хотим тебе помочь». Мы с Нейтом собирались встретиться в таком месте в лесу, до которого сложно добраться. Туда больше никто не ходил. Поэтому мне и не верили.
– Я все равно не могу поверить, что они считали тебя виновной.
– Считали. Моя тетя все время искала что-то, что подтвердило бы, что моей психике нанесен непоправимый ущерб и что я могу быть склонна к агрессии. Это, можно сказать, было ее главным хобби. Нашу кошку кто-то застрелил из пневматической винтовки, и она решила, что это я. А я обожала эту кошку.
– Ева, это ужасно. Ты думаешь, что это твоя бабушка облила Нейта кислотой?
Я уверенно качаю головой.
– Нет. Нет, она не могла. Она была очень хорошей.
– Именно поэтому ты на прошлой неделе сказала Нейту, что это сделал Джозеф? Когда он угрожал тебе змеями?
– Это просто вылетело у меня само собой. Из-за змей дома у Нейта я снова почувствовала себя ребенком и, наверное, поэтому так и сказала.
Серена смотрит из окна на маленький выложенный плиткой дворик. Летом я выставляю там горшки с цветами, но сейчас они все засохли.
– Это был последний несчастный случай? После Нейта больше никто не пострадал?
– Никто. После того случая я прекратила навещать Джозефа. Я поменяла имя и фамилию и переехала. Мне помогла бабушка Пегги. Это ведь не могла быть она, правда?
– Не знаю. Какой она была?
У меня из памяти всплывает картина: Пегги суетится вокруг Джозефа.
– Ей нравилось заботиться о людях, делать так, чтобы им было хорошо. Семья для нее была всем. Тетя Делла говорила, что она любит держать все под контролем и давит на всех, но я так никогда не считала.
– Ты думаешь, что она это сделала, чтобы попытаться тебя защитить?
Я не отвечаю. Все это кажется бессмыслицей.
– Прости, Серена. Я думаю, что мне нужно какое-то время побыть одной, – говорю я.
Я провожаю Серену до двери, а сама падаю на диван с цветочным рисунком и даю волю слезам. У меня с плеч словно упал тяжелый груз, но в то же самое время я чувствую, будто оказалась завалена щебенкой. Мне хочется выть, вспоминая мое детство. Если бы у меня была семья, которая меня поддерживала, они бы мне поверили. Они бы знали, что я никогда не оболью никого кислотой. Мне хочется вернуться в прошлое и обнять ту маленькую девочку, которой я была. Я пытаюсь найти ее внутри себя.
Не думая, я опускаю руку в карман, достаю свой мобильный телефон и звоню Заку.
– Ты можешь прийти? Пожалуйста, – говорю я.
Глава 46
Перед дверью стоит Зак. Он видит мое лицо и мои слезы, и вытатуированный у него на щеке лист морщится. Я беру его за руку и завожу в дом.
– Прости. Я не знала, как объяснить, – признаюсь я.
Мы вместе садимся на диван.
– Все в порядке, – отвечает он. – Ты не должна мне ничего объяснять. Ты мне действительно нравишься, Ева.
Я знаю, что все ему расскажу. Про то, как Нейта облили кислотой и про пострадавших детей.
Все это выливается из меня, Зак терпеливо сидит рядом и держит меня за руку. Когда я сообщаю ему, что Грегори и Делла так мне и не поверили, он злится.
– Вот ведь гады, черт их побери! – ругается он.
Я делаю глубокий вдох. Я должна ему признаться. Я с самого начала знала, что Зак особенный, а я слишком долго хранила много тайн.
– Я должна тебе сказать кое-что еще. Но ты должен мне пообещать больше никому об этом не рассказывать.
– Конечно. Обещаю.
Я закрываю глаза и вижу домик на дереве. Мне было пятнадцать, когда это случилось. Я успокаиваю себя тем, что сейчас я взрослая. Подобное больше никогда не повторится.
– У меня лицевая слепота, – выдаю я и выдыхаю воздух. – Я скрывала это всю свою жизнь. Только один раз призналась.
– Ты меня не узнаешь? – уточняет Зак. – Я читал про это.
– Просто по лицу я не могу узнать человека. Именно поэтому мне так нравится твоя татуировка. Мне нравятся длинные волосы, сломанный нос и необычная одежда моего начальника. И духи его подруги.
– Но, вероятно, с этим трудно жить, – замечает Зак.
– Это делает меня уязвимой. Пожалуйста, не рассказывай никому об этом. – Я снова делаю глубокий вдох. – Вот что случилось со мной, когда мне было пятнадцать лет.
Я не планировала рассказывать ему все в деталях, но слова льются из меня потоком.
– Я думала, что была влюблена в этого мальчика. Его звали Коди. – Я отворачиваюсь, плотно сжимаю подлокотник дивана. – Мы договорились встретиться в домике на дереве в нашем лесу. Мы собирались… заняться сексом. В первый раз для нас обоих. Он относился ко мне так, что я чувствовала себя особенной, желанной и нормальной.
Зак внимательно смотрит на меня. Он напряжен, но взгляд у него мягкий. Нет ощущения, что меня осуждают.
– Я пришла в домик пораньше. Принесла одеяло и бутылку вина, которую стащила из холодильника тети и дяди, и хорошие бокалы. – Я качаю головой. – Я даже принесла ароматизированную свечку. Это было так глупо и наивно.
– Нет, совсем не так.
– Я призналась Коди, что не различаю лица. Он – единственный человек, кому я в этом призналась до сегодняшнего дня. Все мальчики выглядели для меня одинаково. У них у всех были одинаковые стрижки, все носили школьную форму. Я слишком его любила, чтобы не объяснить, почему я его не узнавала. В любом случае примерно за четверть часа до назначенного времени я услышала шаги на лестнице, ведущей в домик. Я подумала, что Коди тоже пришел раньше.
Я представляю себе эту сцену, я не уверена, смогу ли я все рассказать Заку.
– Мне показалось, что он тоже нервничает. Он не произнес ни слова, но наклонился и поцеловал меня. Я почувствовала, что он поцеловал меня не так, как обычно, но я подумала, что мы оба очень волнуемся из-за того, что решили сделать. От него пахло по-другому, словно он использовал какое-то новое средство после бритья. Мне показалось, что он хочет побыстрее с этим покончить, а потом пить вино. Я планировала совсем не это. Я думала, что вино нас расслабит.
Я делаю глубокий вдох и мысленно возвращаюсь в домик на дереве. Я помню запах свежеспиленных веток и влажных листьев. Я потянула Коди вниз на одеяло. Он потянулся к моей груди и толкнул меня на спину, а потом навалился на меня своим весом. И что-то изменилось. Я больше не была уверена, что хочу это сделать, но не могла и подумать о том, чтобы расстаться с Коди. Он был хорошим и чистым, и самым ценным человеком в моей жизни.
– Казалось, что все происходит слишком быстро, – продолжаю я. – Я хотела, чтобы он слегка притормозил и сказала ему об этом. Но он не обратил внимания.
– Мне очень жаль. Это ужасно, – говорил Зак.
Я вспоминаю, как начала паниковать, когда поняла, что Коди никак не реагирует на мои слова. Его рука тянулась к пуговицам у меня на шортах. Меня так шокировало его поведение, что силы оставили меня. Я пыталась сказать ему «нет», но не могла произнести ни слова. Я сопротивлялась, но он пытался стянуть с меня шорты, не обращая внимания на мое сопротивление. Обычно я не была такой слабой. Почему я не могла скинуть его с себя? Меня лишил сил ужас от того, что он делал. Я хрипло дышала. Я испугалась. Коди или не понимал, что делает, или ему было плевать. Как такое могло происходить со мной? Он стянул с меня шорты, запустил руку мне в трусики. Затем он стал возиться со своими брюками. «О боже!»