– Ты думаешь, что отец может с нами что-то сделать?
Она в замешательстве.
– Иногда он срывается, не может сдержаться. Мы не должны рисковать.
Этот разговор – одно из моих последних воспоминаний. Потом чернота.
Глава 59Ева
Я еду на велосипеде через болото и сражаюсь с ветром. Я собираюсь добраться до Красного дома по насыпной дороге. Мой нос наполняется запахом болота, и сегодня он не сладкий, а горький и металлический. Ощущая его, я думаю про всех убитых животных, кровь которых реками стекала в красный пруд.
Шины на велосипедных колесах надо бы подкачать, и складывается впечатление, что все против меня. Дорога из Маршпула отняла столько времени, кажется, я бы быстрее доползла. У меня над головой пролетает сарыч, издавая пугающий крик.
Руль подбрасывает на неровной дороге, и велосипедное колесо уходит в сторону. Я чувствую, как в кровь выплескивается адреналин, а затем падаю вместе с велосипедом и оказываюсь на земле, чувствуя под собой влагу. Я лежу на холодной мокрой земле и не могу подняться. Я не хочу подниматься. Я хочу просто лежать здесь, и пусть меня медленно поглощает болото.
Я потеряла родителей, дядя и тетя притворялись, будто заботятся обо мне, но не поддержали меня, когда я нуждалась в этом больше всего. Моя бабушка знала, что Джозеф в сознании (теперь я гадаю, знала ли она также и про его невиновность), но не сказала мне об этом, однако ожидала, что я о нем позабочусь. Коди рассказал своему другу про мою лицевую слепоту. Все мне врали и предавали меня. Они – часть этого вонючего зловонного болота, этой грязи, которая затягивает меня на дно.
Но затем я думаю о Джозефе и о том, насколько его положение тяжелее моего. Он не может говорить, не может двигаться. Он лежит беспомощный, в окружении людей, которые считают, что он убил свою семью. Я не могу оставить его одного в таком положении. Я заставляю себя подняться, снова сажусь на велосипед и еду к Красному дому.
Я иду в кухню, завариваю себе чашку черного чая и сажусь за стол. Я промокла, в волосах у меня болотная грязь, и я с этим ничего не делаю.
Я знаю, что в опасности. Кто-то нападает на людей, которые подходят близко к правде о том, что случилось в ту ночь. Если Стивен убил мою семью, то, вполне возможно, он все еще находится на свободе, беспокоится, что к Джозефу может вернуться память, а я, Нейт или Серена можем обнаружить, что же он натворил.
Я тянусь за телефоном и кладу его так, чтобы видеть.
Но что-то не складывается. Если Стивен убийца, знала ли об этом Пегги? А если знала, то почему его защищала? Я открываю ящик кухонного стола в поисках ручки и бумаги. Мне всегда легче думать, если я пишу от руки заметки. В ящике лежит список покупок, написанный почерком Пегги: «Протеиновые гранулы, бананы, хлеб, молоко». Я осторожно откладываю его в сторону, не позволяя себе представить, как она сидит за этим столом и подносит дрожащую ручку к бумаге. Это было бы слишком больно. Я достаю какие-то старые конверты, которые Пегги, вероятно, использовала как бумагу для заметок, а также ручку с названием банка на ней.
Я говорю себе, что на происходящее нужно взглянуть со стороны. Отстраненно. Не делая никаких предположений. У меня это хорошо получается. Должно получаться, чтобы выжить с моими ограниченными возможностями.
Джозефа нашли без сознания в машине, на пассажирском сиденье лежало ружье. Он был весь в крови. Экспертиза подтвердила, что это кровь мертвых мужчины, женщины и ребенка. На ружье нашли отпечатки пальцев Джозефа.
«Кровь мужчины + женщины + ребенка на Джозефе», – пишу я на старом конверте.
Значит, Джозеф был на месте преступления во время убийств или вскоре после этого, он прикасался к ружью, и все это вяжется с тем, что он закодировал на скрытом уровне игры.
В доме нашли два набора отпечатков пальцев, если не считать отпечатки погибших мужчины и женщины, мои и Джозефа. Одни отпечатки принадлежали подруге моей матери (возможно, Джули), вторые так и не идентифицировали. (Они могли принадлежать Стивену, но я не делаю никаких предположений.) «Еще один неопознанный человек в доме». Еще я помню, как где-то читала, что отпечатки этого неизвестного вроде бы также нашли и на ружье, но подтверждений этому не нашла. Конечно, это очень важно и имеет непосредственное отношение к делу, но я не могу найти никакой точной информации. Я помечаю для себя, что должна спросить об этом инспектора Хендерсон.
В ту ночь от дома отъехали две машины. За рулем одной сидел Джозеф, за рулем второй неизвестный. Стивен?
Пятилетняя Селестина (я) кричала, что Джозеф убил маму и папу. Полиция не знала, что я легко могла все напутать. Я отмечаю это на бумаге: «Убийцей потенциально мог быть любой мужчина среднего роста. Почему Селестина подумала, что это Джозеф? Убийца был в одежде Джозефа?» В игре Джозефа он был одет точно так же.
Моя бабушка Пегги и мой дядя Грегори опознали убитых как мою мать, отца и маленького Бенджи. «Грегори и Пегги опознали тела как Эндрю, Эсси и Бенджи Флауэрс».
Тест ДНК также подтвердил, что ребенок является сыном убитых мужчины и женщины. «Мужчина + женщина = родители ребенка».
Я так сильно сосредоточиваюсь, что у меня начинают болеть глаза. Я откидываюсь на спинку стула и тру виски. Я смотрю в окно на болото. В мягком свете, льющемся из кухни, красный пруд приобретает оттенок красного дерева.
Что-то с этим прудом не так. Что-то Пегги про него писала мне в своем письме. Если я продам дом, то пруд осушат. Почему она вообще об этом думала? Я встаю и подхожу к окну. Я представляю угрей, извивающихся, скручивающихся и скользящих под поверхностью воды. Они продолжают там жить, несмотря на то что больше никто не сливает туда кровь.
Я пытаюсь представить ту ночь двадцать лет назад. Я до сих пор совершенно ее не помню. Я выхожу из кухни и иду наверх в старую хозяйскую спальню. Ее восстановили после пожара, но больше ею никогда не пользовались. Я стою в дверном проеме и пытаюсь вспомнить. Мужчина, которого я видела с ружьем. Это был не Джозеф. Теперь я в этом уверена. Этот человек был в бейсболке, как у Джозефа. Нормальный ребенок не допустил бы такую ошибку, но я никогда не была нормальным ребенком.
И тут меня осеняет. В красном пруду что-то есть. То, что там спрятала бабушка Пегги, боясь привлечь внимание к этому предмету. И по этой причине она хочет, чтобы я сохранила дом и пруд вместе с ним.
Я думаю про угрей. Они охраняли этот предмет все эти годы. Служили поводом сохранить пруд. Интересно, Пегги кормила их? У меня в памяти всплывает список покупок, на который я не хотела смотреть, но все равно прочитала. Первым пунктом стоят протеиновые гранулы[49]. Могли они предназначаться угрям?
Эта мысль кажется мне очень разумной. Но заставит ли она меня отправиться на поиски в пруд?
Я собираюсь это сделать. Я должна знать. Если я позвоню в полицию, может, они и приедут, но явно не скоро.
Я отправляюсь в ванную, проверяю, есть ли горячая вода и работает ли душ. Я дико замерзну, когда вылезу из пруда. Я на мгновение задумываюсь, не смогу ли я проверить пруд с помощью длинной палки, но в нем слишком много водорослей. Я знаю, что это не сработает. Я иду в спальню Пегги, нахожу купальный костюм, несколько полотенец и пластиковые пляжные сандалии. Я веду себя как одержимая.
Я надеваю купальник Пегги. Он мне великоват, но сойдет. Я заворачиваюсь в полотенце, пересекаю кухню и выхожу на улицу, на холодный воздух. Я словно в каком-то трансе. Но только так я могу сделать то, что хочу.
Я опускаю полотенце на камень и ступаю в темную воду.
Я резко хватаю ртом воздух. Она невероятно холодная. Я заставляю себя идти дальше. Я не думаю про угрей. Только стараясь не думать о них, я как раз о них и думаю. Мне хочется кричать, но дыхания не хватает.
Если что-то тут и есть, то лежит ближе к центру. Если бы вам захотелось бросить что-то в пруд, вы нацелились бы на центр. Я продолжаю идти, подняв руки и плечи, делаю все возможное, чтобы как можно бóльшая часть моего тела избежала встречи с ледяной водой.
Дно пруда все в грязи и тине, оно отвратительное. Я пытаюсь не думать о том, что там внизу.
Я иду дальше. Теперь я почти у самого центра, задыхаюсь из-за холода. Я двигаю ногами, заставляю их идти по мягкому и хлюпающему дну пруда, пытаясь найти что-то твердое. Что-то скользит по моей ноге, я говорю себе, что это растение. Не угорь. Я продолжаю идти вперед и переступаю ногами. Мое дыхание вырывается из груди с хрипом, в ушах звенит.
Ступня касается чего-то, отличного от всего на дне. Не мягкого и хлюпающего. Я толкаю этот предмет ногой. Это определенно не растение и не камень. Может, мешок или сумка? Я пытаюсь отодрать этот предмет от дна ногой, но он не сдвигается с места. Я толкаю его сильнее, но он прочно застрял в грязи.
Я опускаю руку вниз, вода покрывает мое плечо, и я в шоке от того, какая она холодная. Но тут слишком глубоко. Мне не дотянуться до этой вещи, не опустив голову под воду. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и погружаюсь, лицо опускается в темную воду, я тянусь дальше. Что-то скользит по моей щеке, мне хочется кричать. Я погружаюсь еще глубже.
Я нащупываю ремень и изо всех сил тяну его на себя.
Не поддается. У меня заканчивается воздух в легких. Я снова за него дергаю.
Получилось!
Это какая-то сумка.
Я вылезаю из воды, хватаю полотенце и несусь назад в дом.
Я так замерзла, что даже не осматриваю сумку, покрытую зеленой слизью, а просто бросаю ее в мойку на кухне и бегу в душ. Вначале я включаю холодную воду и постепенно увеличиваю температуру, моюсь душистым мылом Пегги. Моя кожа посинела.
Глава 60Эндрю
Я еду по насыпной дороге через болото, направляюсь назад в Красный дом. Я уехал в четыре часа дня, как и было запланировано, но вместо того чтобы отправиться на встречу с друзьями, я на несколько часов заехал в дом Грегори и Деллы. А теперь я возвращаюсь назад, чтобы сделать сюрприз Джозефу и сообщить ему, что завтра утром мы едем в Манчестер. К этому времени Эсси должна была уже лечь спать, поэтому я лягу в свободной комнате, чтобы ее не беспокоить, а утром удивлю.