— Только при условии, что Грэм будет знать, какой риск его ожидает. И пойдет на него добровольно. И я бы хотел услышать это лично от Уилла.
— Я тоже, доктор. Я не собираюсь его дурачить. Во всяком случае, не больше, чем мы все дурачим друг друга в этой жизни.
Крофорд отыскал Грэма в небольшой комнатке рядом с лабораторией Зеллера, которую Грэм превратил в свою резиденцию, завалив фотографиями и личными бумагами жертв.
Крофорд подождал, пока Грэм отложит в сторону «Бюллетень правоохранительных органов».
— Хочу рассказать тебе, как мы планируем встретить двадцать пятое число.
Не было нужды объяснять Грэму, что двадцать пятого — полнолуние.
— Когда он снова выйдет на охоту?
— Да, если двадцать пятого у нас возникнут проблемы.
— А они у нас возникнут.
— Итак, оба убийства произошли ночью в один и тот же день недели. Бирмингем, двадцать восьмого июня, полнолуние пришлось на субботнюю ночь. В Атланте — двадцать шестого июля, за день до полнолуния, но тоже в субботу ночью. Следующее полнолуние будет в понедельник, двадцать пятого августа. Но он, по-моему, любит выходные, поэтому нужно быть наготове с пятницы.
— Быть наготове. А как мы можем быть наготове?
— Да, именно быть наготове. Помнишь, из курса криминалистики — лучший метод раскрыть убийство?
— Никогда не видел, чтобы кто-то смог его применить, — нахмурился Грэм. — Обычно так не получается.
— Да, обычно не получается. Но представь, что на этот раз получится. Вот здорово бы было. Запускаем туда одного человека. Только одного. Пусть он изучит место преступления. Он будет иметь рацию и постоянно передавать свои наблюдения. Он может оставаться там один, сколько нужно. Только он… то есть ты.
Длинная пауза.
— А подробнее можно?
— Начиная с вечера в пятницу, двадцать второго, в наше распоряжение поступает самолет «Гольфстрим»,[13] принадлежащий Министерству внутренних дел. Он будет находиться на военно-воздушной базе имени Эндрюса. Там все необходимое лабораторное оборудование. Мы тоже будем там — я, ты, Зеллер, Джимми Прайс, фотограф и два человека для опроса свидетелей. Как только поступает сообщение об убийстве — мы сразу же выезжаем. Где бы это ни произошло, хоть на Аляске, не позже чем через час пятнадцать минут мы будем на месте.
— А местная полиция? Она нам не подчиняется. Она ведь ждать не будет.
— Мы сейчас обзваниваем всех шерифов и все полицейские управления. Все до единого. Просим, чтобы приказ был доведен до каждого диспетчера, до каждого дежурного по участку.
Грэм покачал головой:
— Ерунда. Их все равно не удержать. Они просто не смогут сидеть сложа руки.
— Об этом мы их и просим — посидеть и чуть передохнуть, — это не так уж и много. Чтобы, когда поступит сообщение, первые полицейские, которые окажутся на месте, вошли и просто посмотрели, что там к чему. «Скорая» пусть тоже войдет, чтобы убедиться, что никого в живых нет. Затем все уходят. Пусть перекрывают дороги, ищут свидетелей — на здоровье, но само место преступления они опечатывают до нашего прибытия. Мы приезжаем, ты заходишь в дом. У тебя рация. Ты сообщаешь нам, если что-то почувствуешь, или молчишь, если ничего не почувствуешь. Пробудешь там, сколько тебе нужно. Потом войдем мы.
— Местная полиция ждать не будет.
— Конечно не будет. Она обязательно пошлет туда своих ребят из отдела убийств. Но хоть какой-то эффект от нашей просьбы получится. Во всяком случае, там не будут лазить все, кому не лень, и ты получишь место преступления в самом свежем виде.
В свежем виде. Грэм запрокинул голову и уставился в потолок.
— Конечно, у нас есть еще целых тринадцать дней до этих выходных, — вкрадчиво заметил Крофорд.
— Что же ты делаешь, Джек?
— А что я делаю?
— Ты убиваешь меня, просто убиваешь.
— Не понимаю, о чем ты.
— Да все ты прекрасно понимаешь! Решил использовать меня в качестве приманки, потому что не видишь другого выхода. А начал с того, что, не жалея красок, стал расписывать, как будет ужасно, когда произойдет следующее убийство. Ну что ж, неплохо с точки зрения психологии. Снова использовать старого идиота. Что, ты думал, я скажу тебе? Боялся, наверное, что я не пойду на это после случая с Лектером?
— Нет.
— Да ладно, я тебя не виню. Такие случаи науке известны, ты прав. Конечно, не очень-то радует перспектива разгуливать по улицам в бронежилете, дрожа от страха. Но раз уж я влез в это дело, мы не можем сидеть сложа руки, пока не покончим с этим.
— Спасибо, Грэм, я не сомневался, что ты согласишься.
Грэм видел, что это правда.
— Еще что-то? — спросил он.
Крофорд молчал.
— Только не Молли! И думать забудь!
— О господи, Уилл, даже я не стал бы просить тебя об этом.
Грэм внимательно взглянул ему в глаза.
— Ах вот оно что… Ты решил сыграть с Фредди Лаундсом, да? По глазам вижу, вы заключили сделку.
Крофорд хмуро рассматривал пятнышко на своем галстуке.
— Ты же сам понимаешь, что это лучшая приманка. Зубастик читает «Тэтлер». Это единственная ниточка.
— И что, необходимо, чтобы это сделал именно Лаундс?
— У него же своя постоянная колонка в «Тэтлер».
— Итак, я обливаю грязью Зубастика в «Тэтлер», и он раскрывается. Думаешь, это лучше, чем абонентский ящик? Ладно, не отвечай, сам знаю, что лучше. С Блумом говорил об этом?
— Только что. Мы еще вместе с ним обсудим твое интервью. И с Лаундсом тоже. И про абонентский ящик напечатаем в том же номере.
— Мы его купим, назвав какое-нибудь место, где он мог бы подобраться ко мне поближе. Вряд ли он будет стрелять из снайперской винтовки. Не знаю, может, тут я и ошибаюсь, но все равно не представляю его с винтовкой в руках.
— На всякий случай поставим наблюдателей на крышах.
Оба подумали об одном и том же. Бронежилет защитит Грэма от девятимиллиметровой пули или удара ножом, если, конечно, Зубастик не попадет ему в лицо. Но если у спрятавшегося в укрытии убийцы будет возможность выстрелить ему в голову из винтовки, то в этом случае его уже ничто не спасет.
— С Лаундсом говорить будешь ты. Я не смогу с ним беседовать.
— Но он должен взять интервью у тебя, Уилл, — мягко возразил Крофорд. — К тому же нужно сделать снимки.
Блум предупредил Крофорда, что уговорить Грэма на это будет сложнее всего.
18
Однако в день, на который было назначено интервью, Грэм удивил и Крофорда, и Блума. Он сам встретил Лаундса на входе, старательно скрывая холодный взгляд голубых глаз за приветливым выражением лица.
Атмосфера штаб-квартиры ФБР оказала на Лаундса благотворное воздействие. По мере сил и он старался быть вежливым. Быстро и без лишнего шума подготовил к работе магнитофон и фотоаппарат.
Единственное, что Грэм наотрез отказался показать, так это дневники миссис Лидс и личные письма других жертв.
Во время интервью Грэм вежливо ответил на все вопросы. Оба — и он, и Лаундс — сверялись с записями, сделанными во время беседы с доктором Блумом, причем вопросы и ответы часто перефразировались.
Доктор Блум не испытывал особого восторга насчет планов Крофорда, однако к концу встречи он все-таки изложил свои соображения по поводу Зубастика. Остальные слушали его с не меньшим вниманием, чем начинающие каратисты — лекцию по анатомии.
Доктор Блум сообщил, что поступки Зубастика, а также содержание письма указывают на наличие у него «проективного бредового состояния, компенсирующего острое ощущение собственной неполноценности». Разбитые зеркала позволяют думать, что это ощущение связано с дефектом внешности. Резкое неприятие прозвища Зубастик — слова уменьшительного, как бы намекающего на недостаток мужественности — объяснялось, как считал доктор Блум, сильным подсознательным страхом оказаться гомосексуалистом. Это мнение доктора Блума было основано на одном любопытном наблюдении, сделанном в доме Лидсов: следы крови указывали на то, что после того, как был убит Чарльз Лидс, убийца натянул на него шорты. Доктор Блум был уверен, что это было сделано для того, чтобы подчеркнуть полное отсутствие интереса к Лидсу.
Доктор Блум заметил также, что у садистов уже в самом раннем возрасте проявление агрессивности связано с удовлетворением сексуальных потребностей. Акты жестокости, направленные преимущественно на женщин и совершаемые в присутствии членов их семей, — не что иное, как агрессия, направленная на фигуру матери. Меряя шагами комнату, Блум говорил все это большей частью для себя самого, то и дело называя объект своего анализа «дитя ночного кошмара».
Слыша в голосе Блума жалость и сострадание, Крофорд предпочитал смотреть куда-то в пол.
В интервью Фредди Лаундсу Грэм сделал такие выводы, которые не сообщил бы ни один следователь и не напечатала бы ни одна уважающая себя газета.
Он предположил, что Зубастик уродлив с виду, импотент, когда дело касается женщин, и даже солгал, заявив, что убийца имел близость со всеми своими жертвами мужского пола. Грэм выразил уверенность, что Зубастик является посмешищем для тех, кто его знает, а также продуктом кровосмесительной связи.
Он подчеркнул, что по уровню интеллекта Зубастику далеко до Ганнибала Лектера. Грэм пообещал и в будущем знакомить читателей «Тэтлер» с результатами своих наблюдений и просто догадками. «Пусть многие из моих коллег смотрят на это косо, — сказал он, — но, пока расследование веду я, „Тэтлер“ может рассчитывать на самую подробную информацию».
Лаундс сделал огромное количество снимков.
Главная ловушка заключалась в рассказе Грэма о «тайном убежище», квартире в Вашингтоне, которую он снял на время «охоты за этим вонючим педиком — Зубастиком». По словам Грэма, это было единственное место, где он мог «найти уединение» во «всей этой суматошной обстановке» расследования.
На одной из фотографий был изображен Грэм в домашнем халате за письменным столом. Он внимательно вглядывался в фоторобот Зубастика, нарисованный полицейским художником и напоминающий какую-то злобную карикатуру.