Дул прохладный утренний ветерок. Начинало припекать солнце. Рив стояла во дворе, подставив ладони навстречу сорванным ветром зонтикам бузины. Ветер проникал в поры ее кожи. Она подняла руки, подставляя прохладному воздуху груди, подмышки и бедра. Рядом прожужжали пчелы. Она их не боялась, и они ее не тронули.
Долархайд проснулся, удивившись на мгновение, что он не у себя наверху. Его желтые глаза округлились, когда он вспомнил события вчерашнего дня. Повернул голову и тупо взглянул на другую подушку. Пусто. Неужели пошла по дому бродить? Что она может обнаружить? А может, ночью что-то случилось и теперь необходимо устранять последствия? Возникнут подозрения. Придется бежать.
Он заглянул в ванную, потом на кухню. Сходил в подвал, где стояло второе кресло. Второй этаж… Он не хотел подниматься наверх. Нужно было посмотреть, как там. Татуировка упруго заиграла на его коже, когда он поднимался по лестнице. Со стены спальни на него метнулся огненный взор Дракона. Прочь отсюда, подальше от Дракона.
Из окна второго этажа он увидел, как она гуляет по двору.
— ФРЭНСИС.
Голос раздался из его комнаты. Он знал, что это голос Дракона. Незнакомое чувство сдвоенности с Драконом сбивало его с толку. Впервые он ощутил его, когда положил руку Рив на грудь — туда, где сердце.
Дракон еще никогда не разговаривал с ним. Долархайду стало страшно.
— ФРЭНСИС, ПОДОЙДИ СЮДА.
Он скатился по лестнице, стараясь не слышать зовущий его голос.
Что она могла найти? Вставную челюсть бабушки в стакане? Но он убрал стакан, когда принес ей воды. Увидеть его она не могла. Запись голоса Фредди. Кассета была вставлена в магнитофон, находящийся в гостиной. Он вытащил кассету. Пленка была смотана на начало. Он не помнит, смотал ли ее обратно после того, как передавал по телефону для «Тэтлер».
Рив нельзя возвращаться в дом. Он не знал, что тут может произойти. Она может получить неприятный сюрприз. Дракон может спуститься вниз. Долархайд знал, как легко будет разорвать ее на части.
Женщины видели, как она садится к нему в машину. Уорфилд вспомнит, как они приходили вместе. Он быстро оделся.
Идя по двору, Рив почувствовала прохладную тень, отбрасываемую стволом дерева, затем опять солнечное тепло. Сейчас она все время знала, где находится, ориентируясь по теплу солнца и гулу оконного кондиционера. Прокладка курса — наука всей ее жизни — тут давалась легко. Она поворачивалась направо и налево, водя руками по верхушкам кустарника и переросших цветов.
На солнце нашло облако, и Рив остановилась, потеряв направление. Она прислушалась к кондиционеру. Он был выключен. Девушка растерялась, затем хлопнула в ладоши и с облегчением услышала отраженный от стены дома отзвук. Щелчком открыв стекло часов, потрогала пальцем стрелки. Пора будить Долархайда. Ей нужно идти домой.
Хлопнула дверь с сеткой от комаров.
— Доброе утро, — сказала она.
Зазвенели ключи, когда он пересекал газон. Долархайд осторожно подошел к ней, как бы опасаясь, что движение воздуха, вызванное его приближением, может ее сдуть, и увидел, что она его не боялась.
Глядя на нее, нельзя было подумать, что она испытывала стыд или смущение от того, чем они занимались в прошедшую ночь. Она не сердилась. Она не побежала от него, не стала выкрикивать угрозы. Может, это из-за того, что она не видела его укромных мест, подумалось ему.
Рив обвила его шею руками и положила голову ему на грудь. У него быстро билось сердце.
— Доброе утро, — выдавил он.
— Ты потрясающий мужчина. Мне было так хорошо.
«Потрясающий мужчина? Что в таких случаях говорят в ответ?»
— Хорошо. Мне тоже было приятно.
«Вроде нормально получилось. Нужно ее отсюда увести».
— Но сейчас мне надо домой, — сказала она. — Сестра должна заехать, чтобы забрать меня на обед. Ты тоже можешь с нами, если хочешь.
— Я должен ехать на работу, — солгал он.
— Я возьму сумочку.
«О нет!»
— Я сейчас вынесу.
Не в состоянии разобраться, что он на самом деле чувствует, не умея выразить свои чувства, подобно тому как шрам не может покраснеть, Долархайд не понимал, что произошло у них с Рив Макклейн и почему. Он был растерян, его пронзил неведомый ранее страх Раздвоения.
Она представляла собой угрозу. Она не представляла собой угрозы.
Угроза исходила от ее пугающей живости, с которой она отдалась ему на бабушкиной кровати.
Долархайд редко разбирался в своих чувствах до того, как начинал действовать. Сейчас он не знал, что чувствовал по отношению к Рив.
Безобразная сцена, которая произошла, когда он вез ее домой, помогла ему разобраться в своих чувствах. Проехав поворот на бульвар Линдберга, он заехал на бензоколонку «Сервко суприм», находящуюся на автостраде 70. Заправщик был коренаст и угрюм, от него несло перегаром дешевого крепленого. Он недовольно скривился, когда Долархайд попросил проверить уровень масла в двигателе.
Оказалось, что нужно долить больше литра. Заправщик всадил острый конец заливочного носика в новую банку, перевернул ее и вставил носик в заливочное отверстие.
Долархайд вышел из машины расплатиться.
Заправщик суетился возле машины, протирая стекло как раз напротив сиденья пассажира. Он все тер и тер одно и то же место.
Рив Макклейн сидела на высоком глубоком сиденье, положив ногу на ногу, ее юбка задралась выше колен. Белая палочка лежала рядом с ней.
Заправщик начал протирать стекло по второму кругу, откровенно заглядывая Рив под юбку.
Долархайд поднял глаза от бумажника и увидел, что происходит. Он просунул руку в кабину, щелкнул выключателем, и по стеклу быстро побежали дворники, ударяя заправщика по пальцам.
— Эй, ты, полегче!
Заправщик полез в двигатель за банкой. Он понял, что его застукали, и на его лице играла хитрая ухмылка, пока Долархайд не обошел фургон и не встал перед ним.
— Ах ты, сукин сын!
Над звуками «с» он пролетел как птица.
— Ты что, парень, офонарел?
Заправщик был такого же роста и веса, как Долархайд, но мускулатура у него была пожиже. Он был молод, но у него уже были вставные зубы, за которыми он не следил.
Долархайду не понравился зеленоватый цвет его зубов.
— Что у тебя с зубами? — спросил он тихо.
— Не твое поганое дело!
— Ты что, одалживал их своему дружку, хрен моржовый?
Долархайд стоял почти вплотную.
— Отойди от меня, я сказал! — крикнул заправщик и тихо прошипел сквозь зубы: — Свинья безмозглая. Подонок. Дурак.
От короткого удара заправщик полетел назад и с грохотом ударился о машину. По асфальту загремела пустая банка с заливочным носиком. Долархайд подобрал ее.
— Не беги. Все равно поймаю.
Он вытащил носик из банки и взглянул на острый конец.
Заправщик побледнел. В лице Долархайда было что-то такое, чего он никогда прежде не видел. На секунду Долархайд представил себе, как из всаженного в грудь носика фонтаном бьет кровь. За ветровым стеклом он увидел лицо Рив. Она качала головой и что-то говорила, пытаясь найти ручку и опустить стекло.
— Тебе кости еще не ломали, недоумок?
Заправщик быстро замотал головой:
— Я не хотел вас обидеть. Правда. Клянусь Богом.
Долархайд держал изогнутый металлический носик перед лицом заправщика, сжимая его обеими руками. Вдруг мышцы на его груди взбугрились, и носик согнулся пополам. Долархайд оттянул заправщику пояс брюк и бросил туда согнутый носик.
— Больше не пяль свои свиные зенки. — Он засунул деньги за бензин в нагрудный карман заправщика и сказал спокойно: — Пошел вон, но учти: чуть что, я тебя из-под земли достану.
36
Пленка пришла по почте в воскресенье. На небольшом пакете был указан адрес: «Вашингтон, Управление ФБР, для Уилла Грэма». Отправили бандероль из Чикаго в тот же день, когда убили Лаундса.
Криминалисты тщательно изучили коробку, в которой лежала кассета, и оберточную бумагу, но ничего заслуживающего внимания не нашли.
Кассету переписали и после обеда отправили копию с курьером в Чикаго. К ней была приложена записка от Ллойда Боумена: «Анализ индивидуальных характеристик речи подтверждает, что это Лаундс. По-видимому, он повторял под диктовку. Пленка новая, выпущена в течение последних трех месяцев, использована впервые. Отдел психологии сейчас анализирует текст записи. Доктор Блум тоже должен ее послушать, когда поправится, — ну это ты сам решишь.
Убийца явно пытается тебя запугать. Видно, не знает, бедолага, на кого напал!»
Скупая, но такая нужная сейчас ему, Грэму, поддержка.
Грэм знал, что слушать пленку придется. Он подождал, пока уйдет Честер.
Он не хотел сидеть взаперти в комнате присяжных с этой пленкой. Лучше было пойти в пустой зал суда — высокие окна пропускали там скупой солнечный свет. После ухода уборщицы в лучах света еще висела пыль.
Магнитофон был небольшой, серого цвета. Грэм положил его на стол адвоката и нажал на кнопку.
Раздался монотонный голос криминалиста: «Вещественное доказательство по делу номер 426238. Промаркировано и занесено в журнал под номером 814. Представляет собой компактную кассету для магнитофона. Далее следует запись оригинала».
Качество записи меняется.
Грэм стоит, схватившись руками за ограждение скамьи присяжных.
В голосе Фредди Лаундса звучат усталость и страх.
«Мне была оказана высокая честь. Передо мной… Передо мной… предстало чудесное… чудесное… и ужасное… ужасное зрелище — Могущество Большого Красного Дракона».
Запись оригинала, видимо, часто прерывалась, и магнитофон каждый раз записывал щелчок кнопки остановки ленты. Грэм видел палец, лежавший на кнопке. Палец Дракона.
«Я часто лгал. Я писал про Дракона под диктовку Уилла Грэма. Это он заставлял меня писать всю эту ложь. Я… Я оклеветал Дракона. Несмотря на это… Дракон милостив. Теперь я буду служить Ему. Он… озарил мою жизнь лучами Своей Славы, и я буду прославлять Его. Газеты! Когда вы будете это печатать, обязательно печатайте слово „Его“ с большой буквы.