В столь поздний час их пришлось специально вызывать на работу, но не по телефону. За каждым заезжали сотрудники ФБР и, попросив домашних удалиться, объясняли, в чем дело. («Сначала посмотрите на них хорошенько, сравните с приметами преступника, а потом уже говорите, что вам от них нужно, — велел Крофорд. — И чтобы после этого ни один к телефону и близко не подошел. Эти новости распространяются, как пожар в лесу».)
Они надеялись, что из-за необычных зубов преступника опознают сразу. Однако ни один из четырех сотрудников никого подходящего припомнить не смог.
Грэм смотрел вдоль коридора, тускло освещенного красными лампочками над дверями выходов. Господи, как приятно передохнуть в полумраке.
Что еще можно успеть за сегодняшний вечер?
Крофорд попросил, чтобы женщину из Бруклинского музея — мисс Харпер — отправили в Сент-Луис сразу же, как только она сможет вставать. Скорее всего, это будет не раньше утра. В распоряжении полиции Сент-Луиса находился отличный фургон наружного наблюдения. Нужно ее туда посадить, пусть высматривает его среди сотрудников, идущих на работу.
Если они не установят его личность сейчас, к началу рабочего дня, все следы их пребывания на «Гейтуэе» исчезнут. Грэм не обольщался — им несказанно повезет, если у них останется хотя бы день для поимки преступника, до того как по фабрике пойдут разговоры. Но стоит Дракону заметить что-нибудь подозрительное, как он тотчас улетит.
46
Поздний ужин с Ральфом Мэнди вроде бы прошел удачно. Рив знала: рано или поздно придется все ему рассказать, а она не любила тянуть кота за хвост.
Рив чувствовала, Мэнди догадался, что он сейчас услышит, когда она настояла, что за себя заплатит сама.
Они поговорили в его машине по дороге домой; Рив подчеркнула, что ничего серьезного между ними никогда не было, добавив, что с ним ей было хорошо, что они останутся друзьями и что она встретила одного человека…
Наверное, Мэнди был немного уязвлен, но она знала, что одновременно он испытывает какое-то облегчение.
У дверей ее дома он не стал напрашиваться в гости. Но попросил поцеловать ее на прощание, и она охотно согласилась. Он открыл для нее дверь и отдал ей ключи. Потом ждал, пока она зайдет в дом и закроет дверь на замок.
Когда он повернулся к машине, Долархайд выстрелил ему один раз в горло и два раза в грудь. Три тихих хлопка из пистолета с глушителем. Тише, чем звук проезжающего мотороллера.
Долархайд легко поднял тело Мэнди и спрятал его между кустарником и домом.
Долархайду было очень больно видеть, как Рив целует Мэнди. Но потом боль оставила его навсегда.
Он сохранял облик и голос Фрэнсиса Долархайда. Дракон был прекрасный актер: он отлично играл Долархайда. Рив умывалась, когда раздался звонок в дверь. Пока она шла в прихожую, звонок прозвенел еще четыре раза. Она взялась за цепочку, но не стала ее снимать.
— Кто там?
— Фрэнсис Долархайд.
Она слегка приоткрыла дверь, но цепочку не сняла.
— Еще раз, пожалуйста.
— Это я, Долархайд.
Она знала, что это он, и сняла цепочку.
Рив не любила сюрпризов.
— Ты вроде собирался позвонить.
— Я бы позвонил. Но тут открылись такие дела, честное слово, — сказал он и, войдя внутрь, прижал к ее лицу платок, смоченный в хлороформе.
Улица была пустынна. Свет в окнах дома не горел. Он отнес ее к своей машине. Со стороны двора было видно, как из кустарника торчала нога Ральфа Мэнди, но Долархайд решил больше с ним не возиться.
Очнулась Рив в машине. Она лежала на боку, уткнувшись щекой в пыльный коврик на полу кабины. Прямо под ухом раздавался вой сцепления.
Она попыталась поднять руку к лицу, но почувствовала при этом давящую боль в груди. Руки были связаны и занемели.
Она ощутила их кожей лица. Руки от локтей до запястий и ноги от колен до лодыжек были стянуты, как ей казалось, полосками мягкой ткани. Чем-то залеплен рот.
Что это… что?.. Долархайд стоял у двери, затем… Она вспомнила, как ей оттягивали назад голову, его ужасную силу. О господи, что это было?.. Долархайд стоял у двери, затем она задыхалась от чего-то холодного, пытаясь отвернуть лицо, но ее голову сжимали с чудовищной силой.
Сейчас она находилась в машине Долархайда. Она узнала ее по знакомым отзвукам внутри кабины. Машина ехала. В душе нарастал страх. Инстинкт подсказывал Рив, что ей нужно сохранять спокойствие. От паров хлороформа и бензина, остававшихся в горле, ее мутило. Но рот был заклеен.
Раздался голос Долархайда:
— Теперь уже скоро, потерпи.
Она почувствовала, как машина повернула и въехала на щебенку, и тут же по крыльям и днищу застучали мелкие камни.
Он сумасшедший. Теперь понятно: он сумасшедший.
«Сумасшедший» — страшное слово.
Как же это было? Ральф Мэнди. Должно быть, он видел их вместе у дома. Вот его и понесло.
«Боже, дай мне силы собраться». Однажды, еще в Институте Рейкера, ее пытался ударить по лицу мужчина. Она не издавала ни звука, и он не мог найти ее лицо — он тоже не видел. «Этот еще как видит. Нужно все продумать. Продумать, как с ним говорить. Господи, он может меня убить, так и не разлепив мне рот. Он будет убивать меня, не слыша того, что я могла бы ему сказать.
Будь готова. Подумай о том, что будешь говорить. Ни в коем случае ничего не спрашивай. Скажи ему, что, если он тебя отпустит, все будет нормально. Обещай, что никто ничего не узнает. Будь пассивна как можно дольше. А если это станет невозможным, жди, пока не будешь точно знать, как подобраться к его глазам».
Машина остановилась и покачнулась, когда он вылез из кабины. Откатилась боковая дверь, запахло травой и горячей резиной. Где-то звонко пели сверчки. Он влез в салон микроавтобуса.
Помимо воли Рив пронзительно закричала сквозь заклеенный рот и рывком отвернула лицо, когда он прикоснулся к ней.
Он легко похлопал ее по плечу, но она продолжала судорожно дергаться, не давая ему до себя дотронуться. Наконец она бессильно обмякла на полу, получив обжигающую пощечину.
Рив пыталась что-то сказать сквозь заклеенный рот. Ее подняли и понесли. Его шаги гулко стучали по пандусу, ведущему к двери. Теперь она знала точно, куда ее привезли. Это его дом. Где она сейчас? Откуда-то справа слышится тиканье часов. Ковер, теперь пол. Спальня, где они вместе провели ночь. Она проваливалась в его руках, затем почувствовала под собой кровать.
Она пыталась говорить сквозь заклеенный рот. Вот он уходит. Снаружи дома хлопнула дверь машины, раздался какой-то шум. Вот он возвращается. Ставит что-то на пол — какие-то металлические банки. Она почувствовала запах бензина.
— Рив. — Это действительно голос Долархайда, но как пугающе спокойно он звучит. Ужасно спокойно и как-то странно. — Рив, я не знаю… что тебе… сказать… Ты казалась такой хорошей. Ты даже не представляешь, что я ради тебя сделал. Но я ошибся, Рив. С тобой я стал слабым, и ты сделала мне больно.
Она пыталась говорить сквозь заклеенный рот.
— Если я тебя развяжу и разрешу сесть, ты обещаешь вести себя хорошо? Не пытайся бежать. От меня не убежишь. Так будешь себя хорошо вести?
Она повернула голову по направлению его голоса, чтобы кивнуть.
Она почувствовала прикосновение холодной стали ножа к коже, услышала звук разрезаемой ткани, и ее руки оказались свободны. Теперь ноги. Ее щеки были мокрыми от слез, когда он снял наклейку.
Медленно и осторожно она приняла сидячее положение.
— Долархайд, — начала она, — я не знала, что я тебе так небезразлична. Я очень рада, но, знаешь, ты меня очень напугал.
Молчание. Она чувствовала его где-то рядом.
— Ты что, из-за этого идиота Ральфа Мэнди так разошелся? Ты видел его около дома? Поэтому, да? Я ему как раз говорила, что больше не хочу его видеть. Потому что хочу видеть тебя. У меня с ним все кончено.
— Ральф умер, — отозвался Долархайд. — Я думаю, ему это не понравилось.
Да он выдумывает. Он выдумывает! Господи, пожалуйста, пусть это будет неправда.
— Я тебе не причиняла боль. У меня никогда не возникало такого желания. Давай помиримся и забудем о плохом. Я хочу тебя. Прямо сейчас.
— Замолчи, — сказал он спокойно. — Я тебе сейчас кое-что скажу. Это самое важное из всего, что ты когда-нибудь услышишь. Важнее Нагорной проповеди, важнее Десяти заповедей. Тебе ясно?
— Да. Я…
— Замолчи. Рив, в Бирмингеме и Атланте произошли знаменательные события. Ты знаешь, о чем я говорю?
Она покачала головой.
— Об этом много говорили в новостях по телевидению. Две группы людей умерли. Лидсы. И Джейкоби. Полиция думает, что их убили. Вспоминаешь?
Она стала качать головой. Затем вспомнила и медленно кивнула.
— Ты знаешь, как зовут Того, Кто приходил к этим людям? Ты можешь сказать?
— Зуба…
Его рука зажала ей рот, не дав договорить.
— Подумай хорошенько и ответь правильно.
— Какой-то Дракон. Подожди… Дракон… Красный Дракон.
Он находился рядом. Она чувствовала его дыхание кожей лица.
— ДРАКОН — ЭТО Я.
Оглушающая громкость и страшный тембр его голоса буквально отбросили ее назад, и она ударилась спиной о спинку кровати.
— Дракон хочет тебя, Рив. Давно уже хочет. Я не хотел тебя отдавать. Сегодня я сделал одну вещь ради тебя, чтобы ты Ему не досталась. Но я просчитался.
Это снова был Долархайд, она могла говорить с Долархайдом.
— Пожалуйста, не отдавай меня ему. Пожалуйста. Ты ведь не отдашь? Скажи, что не отдашь! Я твоя. Оставь меня себе. Я ведь тебе нравлюсь, я знаю, что нравлюсь.
— Я еще не решил. Может, я просто не смогу не отдать тебя Ему. Я не знаю. Я хочу посмотреть, сможешь ли ты делать то, что я тебе говорю. Сможешь? Можно на тебя положиться?
— Я постараюсь. Очень постараюсь. Не пугай меня так, а то у меня не получится.
— Поднимайся, Рив. Встань около кровати. Ты знаешь, в каком месте комнаты ты находишься?
Она кивнула.
— Ты знаешь, в каком месте дома ты находишься, верно? Ты ведь гуляла по дому, когда я спал, верно?