– Ах вы, озорницы! Давайте уже спать! – После этого Тетка Лю велела: – Ласка, сходи к котлу, посмотри, поднялось ли тесто.
Юй Чжаньао взял в зубы короткий меч и вскарабкался на стену. Пять собак подскочили и залаяли, запрокинув головы. Юй Чжаньао перепугался, потерял равновесие и свалился в западный двор. Если бы бабушка не вышла во двор, боюсь, злые собаки разорвали бы его в клочья – они и с двумя такими Юй Чжаньао могли сладить.
Бабушка отозвала собак и крикнула:
– Ласка, зажги фонарь и неси сюда!
Сжимая в руках скалку и быстро перебирая толстыми ногами, Тетка Лю громко крикнула:
– Хватайте вора! Хватайте вора!
Ласка выбежала с фонарем и осветила избитое до неузнаваемости лицо Юй Чжаньао. Она холодно рассмеялась:
– Ах, это ты!
Бабушка подобрала короткий меч, оглядела со всех сторон, сунула в широкий рукав и сказала:
– Ласка, пойди позови дядю Лоханя.
Только Ласка открыла ворота, как дядя Лохань вошел и спросил:
– Хозяйка, что случилось?
Бабушка ответила:
– Этот работник напился!
Дядя Лохань кивнул:
– Понятно.
Бабушка обратилась к Ласке:
– Принеси-ка мой ивовый прут!
Ласка принесла белоснежный ивовый прут, и бабушка сказала:
– Сейчас я тебе помогу протрезветь!
Она размахнулась и начала хлестать Юй Чжаньао по заду вдоль и поперек.
Кроме жгучей боли Юй Чжаньао внезапно почувствовал вызывающую онемение радость, которая подступила к горлу, зубы застучали, и их стук превратился в цепочку бессвязных слов:
– Мамочка… мамочка… мама… родненькая…
Бабушка хлестала, пока не устала рука. Потом она оперлась на прут, стараясь отдышаться.
– Уведи его! – приказала она.
Дядя Лохань попробовал потянуть Юй Чжаньао, но тот распластался на земле и не вставал, только кричал:
– Мамочка… еще несколько ударов… еще немного…
Бабушка прицелилась и с силой хлестнула его пару раз по шее, а Юй Чжаньао начал кататься по земле, суча ногами, как маленький ребенок. Дядя Лохань подозвал двух работников, и они оттащили Юй Чжаньао обратно во флигель и бросили на кан. Там он крутился и вертелся, как извивающаяся стрекоза, не переставая ругаться. Дядя Лохань взял чайник вина, велел работникам прижать ноги и руки Юй Чжаньао, поднес носик чайника к его рту и влил в него все содержимое. Когда работники его отпустили, Юй Чжаньао покрутил шеей, не произнося ни звука. Один из работников в ужасе крикнул:
– Захлебнулся?
Они быстро поднесли фонарь, посветили и увидели, что лицо Юй Чжаньао исказила гримаса, а потом он чихнул с такой силой, что загасил фонарь.
Проснувшись, когда солнце уже было высоко, Юй Чжаньао на ватных ногах вошел в винокурню. Остальные работники странно посматривали на него. Он смутно вспомнил вчерашние побои, потер шею и зад, но боли не почувствовал. Во рту пересохло, поэтому он взял железный черпак, подставил под струю горячего вина, набрал полчерпака и, запрокинув голову, выпил.
Лао Ду, игравший на баньху, сказал:
– Сяо Юй, что, побила тебя хозяйка? Будешь еще через стены прыгать?
Работники изначально побаивались этого хмурого парня, но после того, как услышали ночью его жалостливые крики, страх рассеялся, и теперь они наперебой над ним подшучивали. Юй Чжаньао не ответил, но подтянул к себе одного из работников и ударил. Остальные работники перемигнулись, окружили Юя, повалили на землю и начали мутузить. Намахавшись кулаками вдосталь, они расстегнули ему пояс, засунули его голову в штаны, связали руки за спиной и уронили его на землю. Юй Чжаньао не мог сопротивляться – как дракон, которого выкинуло на отмель, он беспомощно мотал головой в штанах и катался по земле. Работники мучали его так долго, что за это время можно было выкурить две трубки, Лао Ду не выдержал, развязал Юй Чжаньао руки и помог вытащить голову. В лице Юй Чжаньао не было ни кровинки, он лежал на куче наколотых дров, словно дохлая змея, и силы вернулись к нему не сразу. Работники взяли в руки кто что мог – на случай, если Юй Чжаньао решит дать сдачи, однако он, пошатываясь, подошел к кувшину с вином и стал зачерпывать вино ковшом и пить, захлебываясь, а напившись, забрался на кучу дров и захрапел.
С того дня Юй Чжаньао каждый день напивался вдрызг и ложился на кучу дров, почти не продирая мутных глаз, а рот его растягивался в усмешку: с левой стороны глуповатую, с правой – хитроватую, или наоборот. Первые два дня работники еще посматривали на него с любопытством, но постепенно начались жалобы. Дядя Лохань пробовал заставить его работать, но Юй Чжаньао скосил глаза и заявил:
– Ты кто такой? Это я настоящий хозяин! Хозяйка носит под сердцем моего ребенка!
В тот момент отец в животе моей бабушки вырос размером с мячик, бабушку с утра громко тошнило на западном дворе, и эти звуки долетали до восточного двора. Работники, которые смекнули, что к чему, стали это между собой обсуждать. Как-то раз Тетка Лю принесла им еду, и один из них спросил:
– Тетка Лю, хозяйка что, понесла?
Тетка Лю сердито зыркнула на него:
– Смотри, как бы тебе язык не отрезали!
– А Шань Бяньлан-то был о-го-го!
– Может, это и не от него!
– Нечего тут гадать! Неужто такая пылкая девушка могла позволить Шаню до себя дотронуться?! Это точно ребенок Пестрошея!
Юй Чжаньао вскочил с кучи дров и, размахивая руками, заорал:
– Это мой ребенок! Ха-ха! Мой!
Все посмотрели на него, хором заржали и принялись бранить его на чем свет стоит.
Дядя Лохань уже много раз предлагал уволить Юй Чжаньао, но бабушка всегда говорила:
– Нет, пусть сначала помучается, а через пару дней я с ним разберусь.
В тот день бабушка, выпятив свой уже располневший живот, прошла через двор, чтобы поговорить с дядей Лоханем. Тот, не осмеливаясь поднять головы, сухо сказал:
– Хозяйка, пора закупать гаолян.
Бабушка спросила:
– Ток и закрома подготовили?
– Подготовили.
– В прошлые годы когда начинали закупать?
– В это же время.
– А в этом году давайте попозже.
Дядя Лохань возразил:
– Боюсь только если отложим, то нам может и не хватить. У нас тут больше десятка других винокурен.
– В этом году урожай гаоляна очень хороший, они все не скупят. Напиши объявление, что у нас еще не все готово, когда остальные запасутся, мы начнем покупать. Тогда мы сможем выставить свою цену, да и гаолян лучше просохнет.
– Правда ваша, хозяйка.
– Как у вас тут вообще дела?
– Да ничего особенного, вот только этот работник так каждый день и напивается в хлам, давайте заплатим ему и прогоним.
Бабушка подумала немного и сказала:
– Проводи-ка меня в винокурню посмотреть.
Дядя Лохань отвел бабушку в винокурню. Работники как раз засыпали забродившую гаоляновую смесь в большой короб. В печи под котлами потрескивали дрова, вода в котлах булькала, поднимались целые облака пара. Деревянный короб, который установили на котле, был больше метра в высоту, а вместо дна у него было бамбуковое сито с частыми отверстиями. Четверо работников деревянными лопатами набирали из больших чанов источавшую сладковатый запах забродившую гаоляновую смесь с проблесками зеленой плесени и засыпали понемногу в этот короб. Пару некуда было просочиться, кроме как в отверстия на дне короба. Где пар начинал просачиваться, туда досыпали смесь. Работники с лопатами во все глаза следили, чтобы пар не выходил.
При виде бабушки они встрепенулись и стали работать еще усерднее. Юй Чжаньао лежал на куче дров, нечесаный, неумытый, одетый в лохмотья, и напоминал скорее попрошайку. Он смерил бабушку ледяным взглядом.
Бабушка сообщила:
– Сегодня хочу взглянуть, как красный гаолян превращается в вино.
Дядя Лохань пододвинул табурет и предложил бабушке присесть.
Работники ощущали бабушкину благосклонность и из кожи вон лезли, желая блеснуть уменьями. Истопники безостановочно подкидывали дрова в печь, пламя клокотало и лизало дно двух больших котлов. Пар поднимался в короб с шипением, которое смешивалось с тяжелым дыханием работников. Когда короб заполнился доверху, его накрыли большой круглой крышкой подходящего диаметра с просверленными в ней дырками. Через некоторое время из этих дырок потянулись тоненькие дрожащие струйки пара. Тогда работники принесли какую-то странную оловянную посудину – двухъярусную, с большим углублением наверху. Дядя Лохань пояснил бабушке, что это перегонный аппарат, или дистиллятор. Бабушка подалась вперед и внимательно смотрела, как устроен этот самый дистиллятор, но не стала ничего спрашивать и снова уселась на табурет.
Работники разместили оловянный дистиллятор поверх короба, и пар перестал идти. Слышен был только треск огня в печи. Деревянный короб над котлом из белого сделался оранжевым, через его стенки просачивался еле слышный сладкий запах, отдаленно напоминающий аромат вина.
Дядя Лохань приказал:
– Принесите холодной воды.
Работники встали на высокую лавку и вылили в выемку дистиллятора два ведра холодной воды, потом один из них взял палку, похожую на весло, и начал быстро размешивать воду. Прошло примерно столько времени, сколько требуется ароматической палочке, чтобы сгореть наполовину, и бабушка учуяла, как в нос ударил винный аромат.
Дядя Лохань скомандовал:
– Приготовьтесь принимать вино.
Два работника принесли по кувшину, сплетенному из тонких прутьев бирючины, проклеенному десятью слоями бумаги и хорошенько промасленному, и поставили кувшины под носик, вытянутый в форме утиного клюва.
Бабушка встала и уставилась на этот носик. Рабочие выбрали несколько поленьев, пропитанных сосновой смолой, и подкинули в печь, отчего огонь под котлами громко затрещал и вспыхнул белым, и этот белый свет озарил грудь работников, истекающих потом.
Дядя Лохань велел:
– Поменяйте воду.
Двое работников сбегали во двор и принесли из колодца четыре ведра холодной воды. Работник, что стоял на лавке и мешал воду, покрутил краник, из него с журчанием потекла уже теплая вода, после чего в выемку налили свежей воды, и он продолжил энергично мешать.