И не надо криво ухмыляться, товарищи. Дескать: «Тяжелая журналистская судьба забросила меня в Ниццу».
Да, забросила. Да, тяжелая.
Дело было весной того самого 98-го года, когда за доллар давали 8 рублей, кажется, а на нашем мелком телевидении денег не было совсем. То есть они были, но не для того, чтобы отправить «по-взрослому» съемочную группу в командировку.
Хочешь ехать – найди как.
И мы нашли.
Подвернулся друг, которому во Франции надо было снять серию репортажей про то, как хорошо отдыхать на Лазурном Берегу. У него была туристическая фирма, которая хотела подмять под себя это направление – Марсель, Тулон, Сен-Тропе и тому подобное.
В то благословенное время в выпусках новостей еще можно было толкнуть джинсу. Не ту, из которой шьют джинсы. А ту, что за наличный расчет. Ну, вы меня поняли. Оставалось договориться с главным редактором, что серию репортажей поставят в эфир. И выпросить камеру. И выклянчить видеокассет…
Все надо было доставать самому.
Коля за бутылку получил у видеоинженеров приличную, не ломаную Соню, Макс в отделе снабжения на личном обаянии разжился десятком новых видеокассет. Я купил авиабилеты.
Все в ажуре! Ура!
Командировка казалась сказкой.
Кому сказать: летим из Петербурга в Вену, а оттуда на автобусе едем на Лазурный Берег.
Полредакции нам люто завидовала. Вторая половина тихо ненавидела. Мы обещали откупиться сувенирами.
…Автобус заехал на стоянку на краю Монако.
Нам сказали, что у нас два часа свободного времени, чтобы погулять и осмотреть город. Гулять с камерой весом двенадцать килограмм, сумкой аккумуляторов на десять килограмм и штативом под восемь кило – удовольствие на любителя. Но оставить оборудование в автобусе было нельзя.
Разделив груз по-братски, мы вошли в легендарный город.
Стояла жара.
Толпы туристов слонялись с деловитым видом, щелкая фотиками и жужжа камерками. Коля презрительно поглядывал на бытовую мелочь в руках туристических буржуев и сурово дергал ремень своего бетакама. Так, что на него заглядывались девушки.
Мы вышли на площадь, на которую смотрел парадный лик Казино-де-Пари, весь в завитушках модерна.
– Ничего особенного, у нас весь Невский такой, – сказал Макс.
И тут Коля сказал…
– А давайте в Монте-Карло сюжет снимем?!
Недолго думая, он поставил камеру на штатив и начал делать панораму по площади.
– Макс, ты заметил, сколько тут камер наружного наблюдения? – спросил я.
– Да, весь город плотно просматривается.
– Зачем им?
– Да придурки, буржуи, с жиру бесятся! – ответил Коля, не отрываясь от видоискателя. Он мечтал стать морпехом, не подошел по росту, но тельняшку носил упорно.
– Коля, полиция едет, – сказал я.
– О, круто!
Коля развернул камеру на полицейскую машину, несущуюся к нам.
– А вот еще одна, – добавил Макс, показывая в другую сторону.
– Ух ты, здорово. Полицаи тоже в сюжете пригодятся… – усмехнулся Коля, но не успел сделать красивую панораму.
Полицейские машины блокировали нас.
Из машин вышли офицеры в блестящей форме, как будто только что вернулись с парада. Их было четверо против нас троих. У них были дубинки и пистолеты в кобурах. У нас – только честные лица. Один из полицейских, по виду старший по званию, что-то строго спросил.
– Что он говорит? – спросил я у Макса.
– Он, кажется… Спрашивает разрешение на съемку… – неуверенно ответил Макс.
Мальчик из приличной русско-еврейской семьи должен был знать английский назубок. Он всегда утверждал, что знает только английский, но зато близко к совершенству.
– Какое, на хрен, разрешение? – спросил Коля тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Морпех в душе, он дрался по любому поводу. – Народ кругом снимает почем зря… – и он широким жестом указал на гуляющих туристов.
Офицер сообщил нам нечто очень строгое.
– Что он говорит? – повторил я.
– Не пойму, акцент у него французский… – сказал Макс.
Полицейский положил руку на камеру и указал в машину.
– А ну, не трожь камеру! – прорычал Коля, но я успел поймать его за рукав.
– Может, ему сунуть? – тихо спросил Макс.
– Ну, сунь, – ответил я. – Сколько дашь?
– Ну, франков сто, наверное, хватит?
– Тогда нас точно посадят, – сказал я. – В Монте-Карло чашка кофе стоит двести. Я заметил.
Полицейским надоел спор странных чужаков, и нам решительно указали в машины. Коля в обнимку со штативом и камерой уселся в одну, мы с Максом залезли в другую.
Отделение полиции оказалось чуть не за углом.
Первым делом у Коли отняли камеру и штатив. Нам стоило больших усилий спасти дежурного офицера от драки с оператором-морпехом. Придерживая Колю за собой, мы кое-как спросили, в чем дело и в чем нас, вообще мирных граждан, обвиняют.
– Poland? Bulgarian? Rumanian?
– Русские мы! – рявкнул Коля.
Дежурный сунул нам лист с гербом княжества и занялся протоколом.
Потрепанная бумажка сообщала: в княжестве Монако профессиональная видеосъемка со штатива возможна только после официального разрешения Министерства иностранных дел и уплаты специального сбора. Лица, нарушившие данное правило, подлежат штрафу в размере десяти тысяч долларов с выдворением за границы княжества. В случае неуплаты штрафа означенные лица подлежат аресту до десяти суток, с конфискацией съемочной техники.
– Макс, сколько у тебя с собой? – спросил я.
– Долларов триста…
– Значит, пятьсот имеешь, – сказал я. – Коля, у тебя сколько?
– Да столько же примерно…
– Итого, с моими наскребем тысячу… Где еще девять брать?
– Надо Кириллу позвонить, это его проблема, мы для него снимаем… – сказал Макс.
Я напомнил, что Кирилл не просил снимать сюжет в Монте-Карло. Это мы сами придумали. И проблема эта теперь наша.
– Что за невезуха! – закручинился Коля. – Первый раз в жизни попасть в ментовку – и в Монте-Карло… Стыдоба. Все детство отгулял без детской комнаты милиции.
– Ни одного привода?! – удивился Макс.
– Нет, догнать не могли…
– Везет, а меня…
– Коллеги, воспоминания оставим для свободы, – сказал я. – Вы отчетливо понимаете, в какую передрягу мы попали?
Коля задумался и помрачнел.
Да, ситуация была – хуже не придумаешь.
То есть совсем некуда. Денег, чтобы заплатить штраф, у нас не было, и взять их неоткуда. Значит, технику у нас изымают. И конечно, для профилактики посадят. Ну, пусть на сутки. Это значит, что автобус уходит без нас. Денег, чтобы купить билет на другой, у нас хватит. Но ехать на Лазурный Берег без камеры и съемок – бессмысленно. Выходит, надо возвращаться в Вену.
Но что там делать неделю до самолета? На что жить? А что мы скажем нашему спонсору, который заплатил аванс?
Хуже всего, что возвращаться домой нельзя.
Если мы приедем без техники, нас выгонят с таким треском, что будет слышно до Москвы. И больше трех идиотов, которые умудрились потерять дорогущее оборудование, не возьмут никуда, даже на кабельное телевидение. Наши имена войдут в историю как пример законченной глупости и головотяпства. На нашем горьком примере будут учиться молодые.
Но нам, всеми забытым, будет от этого не легче.
Коля пойдет снимать свадьбы. А нам с Максом куда деваться?
Это конец. Всему. Конец карьеры. Можно идти торговать в ларек шавермой.
Первым всю глубину пропасти, в которую мы свалились, осознал Макс.
– Папа меня убьет, – тихо сказал он.
Папа у Макса был боевой офицер, и шанс, что сыночка он может расстрелять перед строем родственников, был.
– Я требую консула! Нет, посла! – закричал Коля, вскочив.
Мы его утихомирили.
– Что делать-то? – спросил Макс немного нервно.
– Ты знаток английского английского – требуй, чтоб нам вызвали начальника отделения, – сказал я.
Макс стал уверять, что у них такой акцент, что разобрать невозможно. Но Коля показал ему кулак.
Офицер долго не мог понять, что ему толкует этот русский. А когда понял, усмехнулся и что-то быстро сказал по селекторной связи.
Начальник полиции, или кто он там, не заставил себя ждать.
В душе я верил, что сейчас появится Луи де Фюнес – жандарм из Сен-Тропе, но вышел вовсе не гримасливый карлик, а могучий мужчина в идеально сидящей форме.
Он вопросительно уставился на нас.
– Давай, покажи себя, – сказал я, подтолкнув Макса.
Макс понуро залепетал. Брови жандарма медленно поползли к переносице. Он резко прервал бессмысленный поток слов.
– Он не понимает, – сказал Макс, оглянувшись.
В глазах его был страх.
Я не успел поймать Колю. Он вскочил.
– Ви… а… Файв ченэл Ти-Ви! – блеснул он всем английским, без остатка.
– 5 channel TV France? – с недоверием спросил жандарм.
– Ноу, Раша, Сэнт-Питерсберг… – пояснил Макс, помогая себе улыбкой.
Жандарм брезгливо сморщился:
– What?!
Куда ему, бедняге, не смотрит он наше городское телевидение…
Друзья мои исчерпали себя.
Макс и Коля понуро смотрели на меня. Катастрофа разворачивала знамена и трубила в победные трубы. Еще секунда, и все будет кончено. Для нас.
Выбора не осталось. Нужен был подвиг.
Просто обычный такой подвиг. Тем более что до отхода автобуса оставалось всего полчаса. Все или ничего. Надо было рубить канаты и жечь за собой мосты.
Я встал. Чтобы рубить и жечь.
– Мон женераль! – брякнул я первое, что пришло на ум.
У жандарма расширились зрачки. Видать, даже родная любовница не делала ему такого комплимента.
На этом мой французский пал смертью храбрых.
В голове было пусто. Только одна фраза, заученная с детства.
– Же не манж па сис жур… – повторил я великие слова Кисы Воробьянинова.
Жандарм рисковал остаться без глаз, которые, казалось, вот-вот лопнут.
Надо было продолжать.
Нахлынула волна отчаяния.
Внутри стало легко и холодно, как будто я выскочил в футболке на мороз. Я набрал побольше воздуха в легкие и начал на выдохе: