К счастью, извозчик дождался. Он заворчал, что хотел уже уезжать, но девушка сунула ему деньги с обещанным рублём сверху и велела поскорее отвезти её к Смольному.
Обратно она возвратилась той же дорогой, но в институте народу прибавилось, поэтому пришлось соблюдать ещё большую осторожность и сделать вид, что она идёт с прогулки.
Едва же она проскользнула в дортуар, скинула чужую одежду и спрятала её под кроватью Эмилии, как в комнату без стука заглянула одна из классных дам.
– Варвара Николаевна, вам лучше? – она натянуто улыбнулась. – Я заходила дважды вас проведать, но вы отсутствовали. Мне сказали, что видели вас через окно в саду несколько минут назад.
– Да, я решила немного подышать свежим воздухом. Не спалось. – Варя, стоявшая в одном нижнем платье, присела в реверансе. – Но мне и вправду лучше. Благодарю вас, Ксения Тимофеевна.
Женщина смерила её долгим недоверчивым взглядом и напомнила прежде, чем выйти в коридор:
– Не гуляйте в одиночестве. Это не принято.
А когда дверь за ней закрылась, Варя с облегчением рухнула на кровать.
Ей предстояло о многом подумать и принять решение, как действовать дальше. Рассчитывать оказалось не на кого, кроме себя самой.
Глава 7
– Слышали новости? – громким шёпотом спросила София Заревич, пока девушки шли плотной стайкой из одного класса в другой. – Говорят, приставы опрашивают всех, кто был на балу у князя Куракина. Ищут пропавшую драгоценность.
– Долго же им придётся вести допросы, – покачала головой Додо и поморщилась, отчего её вытянутое лицо приобрело некрасивое выражение. – Народу-то вон сколько пришло.
– Да и всех ли отыщут? – Венера Михайловна Голицына изящно пожала плечами. – Наверняка многие после бала разъехались.
– А настоящий преступник и подавно скрылся, – хором ответили сёстры Шагаровы и переглянулись, а потом тихо засмеялись, прикрыв губы ладошками, довольные тем, что их мысли сошлись, как и всегда.
Прочие девушки согласились с ними: проще иголку в стоге сена отыскать.
Но «настоящая преступница» замыкала их компанию вместе с Эмилией Карловной.
Драйер украдкой бросила на Воронцову взволнованный взгляд. Варя же никак не выразила эмоций. Она считала, что иголку в стоге сена отыскать на самом деле крайне просто, если использовать магнит побольше. Наука решила бы подобный вопрос играючи, и Воронцова не сомневалась, что приставы из полицейского управления в таких делах наверняка доки. Поимка вора – вопрос времени. Значит, рано или поздно истина выплывет на поверхность. Особенно если Эмилия Карловна не перестанет бледнеть и краснеть при каждом упоминании бала у Куракиных. Допроси её пристав – она всё чистосердечно выдаст, как бы Варя её ни успокаивала.
Прошло три дня. За брошью так никто и не явился. С Драйер не связывались. Да и презренный аферист Яков не объявлялся. Во время прогулок Варя на всякий случай проверяла тайник на берегу под ивой, но записок более не было. И всё же смутная тревога не покидала девушку. Она просто не верила, что затеявший нечто подобное человек легко отступится или допустит, чтобы на него вышли.
Рано или поздно в Смольном должны объявиться приставы. Очередь обязательно дойдёт. Варя ждала их визита со смесью предвкушения и страха, но в четверг утром произошло нечто такое, что отвлекло её внимание.
Во время урока словесности в дверь класса постучали, и внутрь заглянула Ирецкая.
– Désolé de vous interrompre[20], – Марья Аркадьевна сдержанно улыбнулась учителю, который замер у доски с кусочком мела в руке. – Артур Альбертович, я на минуту. Дамы, – она обратилась к воспитанницам с видом гордой торжественности, – сегодня вечерняя прогулка отменяется. Идём в театр смотреть балет «Дон Кихот». Нам выделили ложу. После урока, пожалуйста, пройдите в дортуар. Вас ожидают портниха и горничная. Нужно успеть привести в порядок ваши наряды.
Девочки радостно защебетали и захлопали в ладоши, но Ирецкая строго глянула на них и уже без всякой улыбки велела:
– Ведите себя прилично. Урок ещё не окончен.
После чего она ушла, но смысл в изучении литературы улетучился. Артур Альбертович безошибочно уловил перемену в девушках и отнёсся к ней с пониманием, которого, к примеру, от Ермолаева они бы не дождались никогда.
– Значит, «Дон Кихот», – протянул учитель, отряхивая руки от меловых крошек. – Кто может припомнить сюжет и автора?
Девушки снова оживились, с радостью включаясь в беседу, и Варя охотно последовала их примеру. Оставшаяся часть занятия пролетела незаметно, равно как и весь день.
К вечеру заморосил дождь, но настроений это не испортило. Тридцать смолянок в сопровождении трёх классных дам расселись по закрытым экипажам и покатили к Мариинскому театру. Про себя Воронцова любовно звала его «тортом с безе».
Она обожала Мариинский, боготворила балет и души не чаяла в подругах в подобные дни. Ни с кем танцевать не нужно, светские любезности ограничены ложей и редкими встречами со знакомыми в фойе, а удовольствие от досуга такое, что потом надолго запоминается. Варя надеялась отвлечься и хотя бы несколько часов не думать о «Красном кардинале», который снился ей по ночам в кошмарах. Хорошо, не прилетал в сновидениях, как Орёл к Прометею, и не клевал печень. Варя бы не удивилась. Правда, Прометей украл огонь у богов и подарил его людям, а она лишь случайно вынесла из дома князя злосчастную брошь.
В театральном гардеробе девушки сдали верхнюю одежду и отошли к зеркалам. Все они, по обыкновению, были наряжены в одинаковые белые платья с декольте и короткими рукавами, а ещё в тончайшие лайковые перчатки до локтя. Причёски тоже сделали похожие: все заплели и уложили волосы на головах на манер венков. Из украшений разрешили только веера, и почти все они захватили те же самые, с которыми ходили на злополучный бал к князю. Варя исключением не была и взяла с собой тот самый голубой веер. Никаких серёг, браслетов или даже духов. Классные дамы, облачённые в строгие тёмно-вишнёвые платья, зорко следили за воспитанницами.
Позволялось вежливо приветствовать знакомых, делать реверансы и подавать руку для поцелуя случайно встреченному родственнику, но только под надзором наставницы. Отходить далеко и тем более оставаться в одиночестве запрещалось настрого.
Пока зрители заполняли театр, девушки прошли в фойе. Сочетание мятного и белого цветов создавало ощущение простора и лёгкости в огромном помещении, которое могло бы сойти за бальный зал. Ковровые дорожки оттенка морской волны прекрасно смотрелись на янтарном паркете, блестящем и гладком, словно свежий каток. Довершали картину две громадные хрустальные люстры под ажурным потолком с лепниной, в центре которого красовалась изысканная роспись.
Величественная, праздничная атмосфера подобного дворцу театра будоражила кровь. А внутри, в роскошном зале, станет ещё лучше. Погаснет свет. Зазвучит музыка. И артисты балета волшебным образом превратят повседневность в чудо, перенеся зрителей в новый, необычный мир, который развернётся на сцене…
Чувство сладостного предвкушения внезапно распалось, и Варя не сразу поняла, что послужило тому причиной. Словно яркий мыльный пузырь вдруг лопнул.
Пока подружки тихо переговаривались, обсуждая программки, которые приобрела для них Ирецкая, Воронцова как бы невзначай огляделась, лениво обмахиваясь веером. Она сделала вид, что любуется залом, но на деле искала источник беспокойства.
Из знакомых на глаза попался лишь Павел Ильич Зимницкий, сослуживец и друг отца, с которым она порой встречалась в праздники на светских мероприятиях, где бывала вместе с родителями. Варвара его сразу приметила: среднего роста, слегка круглый в талии, любящий немецкие костюмы и французские трости – он не менялся годами. Разве что клиновидные залысины на коротких волосах углубились, отчего лоб стал казаться больше. Усов Зимницкий не носил, предпочитал бакенбарды. Вкупе со слегка обвисшими круглыми щеками и пухлыми губами они придавали ему забавно-печальное выражение.
К Павлу Ильичу Варя всегда питала симпатию. В быту он был человеком добрым, а на службе – внимательным. В гости к Воронцовым всегда заявлялся с гостинцами для детей. Покупал красивые книги и оставлял в них доброжелательные дарственные надписи. Рассказывал забавные истории. Частенько брал с собой шоколадного сеттера, с которым Варя с удовольствием играла. Но в последние годы жаловался на коленные суставы и ходил меньше, в том числе и по гостям. Сеттер издох от старости. А Зимницкий из забавно-печального с возрастом всё больше казался лишь печальным.
Павел Ильич узнал Варю словно бы не сразу. Он остановился шагах в двадцати и долго внимательно смотрел на девушку. Меж кустистых, лохматых бровей пролегла морщинка, когда Воронцова ему улыбнулась и сделала реверанс. Лишь тогда мужчина широко распахнул серые, чуть покрасневшие глаза и будто пришёл в себя.
– Варвара Николаевна! – со смесью изумления и радости возвестил он на ходу так громко, что на них оглянулись. – Это и вправду вы, моя милая? Как выросли! Как изменились, что я вас не сразу и признал!
– Здравствуйте, ваше превосходительство. – Варя смущённо улыбнулась и подала ему руку, когда он протянул свою. – Просто вы всё реже у нас бываете, а я всё больше провожу время в институте.
Зимницкий запечатлел короткий поцелуй на её перчатке и, словно повинившись, продемонстрировал лакированную чёрную трость:
– Увы, старику сложнее ходить с возрастом. Устаю быстро. Раньше вспоминал о своих годах, только когда в зеркало смотрелся, а теперь каждый раз, как неудачно наступлю на ногу. Доктор велел больше ходить, а оно всё через силу. Но не буду портить вам вечер своими старческими жалобами, голубушка. Желаю приятно провести время с подругами. Обязательно загляну в гости к вам домой, как будете на каникулах.
Он старательно раскланялся, превозмогая неприятные ощущения.
– Доброго вам здоровья, Павел Ильич, – ответила со всей искренностью Варя.