И всё же Яков бросал на неё косые взгляды всю дорогу от места их встречи до нужной двери.
Шли они рядом, но друг друга не касались даже локтями: словно вместе, а будто бы и врозь. Не понять наверняка. Он заложил руки в карманы и слегка сутулился, отчего чёрные волосы падали на лоб и глаза. Она же то и дело перекладывала с локтя на локоть накрытую чистым полотенцем корзину, словно та была тяжела.
– И всё-таки не могу унять любопытства. – Яков в очередной раз откинул чёлку со лба и, лукаво прищурившись, спросил: – Как вам удалось отпроситься из института?
Варя с ответом не спешила. Ей не хотелось слишком уж раскрываться перед человеком, которому она не смела доверять, поскольку знала о его преступных делах, а ещё свято верила в то, что карточные махинации, подпольные бои и заказные кражи – лишь малая толика его богатого послужного списка. Однако какая-то её часть хотела ему открыться хотя бы немного, чтобы заслужить встречное доверие с его стороны.
Что-то по-доброму тёплое замечала она в его мягких карих глазах, когда их взгляды невзначай встречались. Варе хотелось верить в искренность этой теплоты. Но подобное обаяние могло лишь служить Якову в угоду личным интересам. Об этом Воронцова не забывала.
Они посторонились в узком переулке, чтобы пропустить гружёную телегу, и Варя наконец осторожно ответила:
– Скажем, у меня есть знакомая учительница, с которой наши интересы совпадают. Она уговорила классную даму отпустить меня с ней в выходной день, чтобы вместе посетить магазин иностранной литературы и навестить мою преподавательницу японского языка.
Яков покосился на Варю с заметным недоумением. Его брови приподнялись, когда он уточнил:
– Не боитесь, что она вас выдаст в институте? Женщины могут строить из себя недосягаемый эталон благородства, а на деле с истовым рвением копят чужие секреты как средство для шантажа.
Варя усмехнулась. Она покачала головой, а сама подумала о том, что в нём сомневается куда сильнее, чем в Ниночке Петерсон.
– Напрасно смеётесь, Варвара Николаевна. – Юноша хмыкнул и кивком указал направление: – Нам туда. А с вашей учительницей всё же держитесь осмотрительнее. Особенно если она привыкла быть сама за себя. Женское общество зачастую куда коварнее, чем крупная преступная организация. Первых практически невозможно разоблачить.
Спорить Варя не стала. Лишь посчитала подобный совет не лишённым смысла, а заботу со стороны Якова приятной. Но всё же не упустила возможности пошутить.
– Благодарю вас, я всенепременно учту ваш совет, как очевидного знатока тонкостей женской психологии, – с хитрой улыбкой тихо отозвалась Воронцова.
Яков усмехнулся в ответ, покосившись на неё в очередной раз.
В чём-то он был прав, разумеется. Тут уж без шуток. Нина Адамовна была сиротой и бесприданницей. Она заботилась о себе сама. Всем видом демонстрировала надёжность и авторитет. Петерсон в тёмно-сером платье из драдедама выглядела суровой важной птицей. Она держалась гордо, совершенно по-учительски. Наверное, поэтому Ирецкая так легко уступила ей, когда та завела разговор о магазине иностранной литературы, где можно приобрести даже издания на японском, столь полезные для учебного прогресса Варвары Воронцовой.
Нина Адамовна подтвердила, что в прошлую поездку отметила интерес Вари к изучению японского, оттого хотела бы её поддержать, а заодно приобрести кое-что и для себя на немецком. А после похода в магазин они могли бы завезти домашние задания на квартиру Танаки-сама, чтобы Воронцова не отвлекалась на это на будущей неделе. И, возможно, выпить чаю на обратном пути в булочной, если погода позволит немного прогуляться. Всё это было сказано не моргнув и глазом. Ирецкая согласилась.
Ниночка, разумеется, не знала правды о цели поездки. Она думала, что Варя решила сбежать на очередное свидание с младшим Обуховым. Едва они сели в пролётку, Петерсон изменилась. Она развеселилась, а глаза загорелись восторгом, словно ей и вправду нравилось участвовать в подобных тайнах куда больше, чем строить из себя строгую учительницу.
Со смехом она сказала: «Если вы попадётесь, меня уволят с позором. Моё будущее в ваших руках».
Варя мысленно поклялась, что сделает всё, чтобы помочь Ниночке найти место получше. Но сейчас её беспокоило иное.
Пока они с Яковом шли по подсохшей грязной улице, Петерсон должна была посетить книжный магазин и приобрести любую литературу на японском для отвода глаз, а после дожидаться Варю в кафе неподалёку, попивая чай с эклерами.
У следующего поворота за угол Яков ловко придержал девушку за локоть, чтобы она не угодила под лошадь, а затем наклонился и шепнул:
– Будьте внимательнее. – Он кивнул на здание с коваными решётками ворот прямо перед ними. – Мы на месте. Следуйте за мной. Говорите поменьше и покороче. Избегайте речевых изысков. Ко мне обращайтесь попроще и зовите Яшей. Далеко не отходите. На вопросы старайтесь не отвечать. Если кто-то спросит, говорите, что вы – моя любовница.
Варя густо покраснела и широко распахнула глаза. Всю мимолётную симпатию сняло, как рукой. От возмущения сбилось дыхание.
– Tu réalises que c›est profondément insultant?[30] – выпалила она, не задумываясь о том, что вряд ли юноша владеет другими языками, кроме родного русского.
Яков лишь нахмурился, отчего лицо мгновенно приобрело жёсткое выражение.
– Не ругайтесь. Я всё равно не понимаю, – лениво ответил он, пока они проходили сквозь приоткрытые ворота. – Это было сказано не в обиду, а чтобы к вам никто не приставал. Девушки приличного склада сюда нечасто заходят. А те, что заходят… в общем, сами увидите.
Они обогнули здание и подошли к неприметной двери, возле которой на перевёрнутой бочке играли в домино двое мужиков. На Якова и его спутницу они едва взглянули, когда он коротко поприветствовал их. Мужчины стучали костяшками по днищу бочки так яростно, словно стремились проломить его. Для воскресного утра во дворе завода было шумно: внутри кто-то работал, отчётливо жужжали станки. Этот шум надёжно укрывал прочие звуки. Возможно, специально для отвода глаз.
Яков провёл Варю мимо «сторожей» и открыл перед ней дверь на тускло освещённую лестницу с крутыми вытертыми ступенями. Она вела в заветный подвал, откуда доносились голоса и гам.
При иных обстоятельствах ничто не заставило бы Воронцову спуститься.
В просторном помещении под фабрикой дух царил спёртый, волглый и смрадный. Пахло сырой плесенью, табачным дымом, перегаром и острым мужским потом, горьким и терпким, будто скипидар. Курили здесь много, оттого дым витал под потолком сумрачной пеленой, сквозь которую лился рассеянный свет редких электрических ламп. В призрачном дымном ореоле и предстала перед Варей арена подпольных боёв.
У самого потолка по левую сторону имелся ряд узких окошек, но все они были закрашены горчичного цвета краской. Свод подпирали толстые кирпичные колонны, с которых обсыпалась дрянная, землисто-серая штукатурка. Такая же штукатурка украшала бугристые стены, и местами из-под неё виднелся покрытый плесенью и белыми разводами высолов кирпич. На колоннах кое-где висели чадящие керосиновые лампы с жирным слоем нагара.
В залитом бетоном полу тут и там виднелись решётки стоков. В центре помещения круг из грязноватых опилок и стружки образовывал некое подобие ринга. Эти опилки растаскивались потом с ногами по всему подвалу. Горбатый мужичок в криво подпоясанной рубахе только что подсыпал свежих, а сметённые в сторону он теперь собирал совком и пересыпал в мешок. Из-за скудного освещения Варя не сразу сообразила, что темны эти опилки вовсе не от грязи, а от крови.
Она торопливо отвела глаза и невольно пробежала взглядом по узкому железному балкону, который тянулся под самым потолком и опоясывал подвал буквой «Г». На него можно было взойти по узкой ржавой лестнице с кривыми перилами или же попасть из дверей в дальнем конце помещения, но двери эти находились на уровне балкона. В нескольких местах этот балкон был завешен шторами из плотного сукна на манер театральной ложи, но находились ли там люди, Варя разобрать не смогла. Она только приметила троих мужчин, которые прогуливались наверху и созерцали помещение. Возможно, следили за порядком.
По углам подвала громоздились ящики и бочки. На некоторых сидели люди. Но больше всего народу собралось ближе к центру. Зрители – по большей части просто одетые мужчины – образовывали круг. Гвалт стоят такой, что несложно догадаться: только что завершился один бой и теперь готовился следующий.
Варя приметила нескольких мальчишек, сновавших промеж старшими. Дюжину мужчин в костюмах вполне приличного вида. А ещё пятерых девиц вида неприличного. Слишком густо накрашенные и ярко разодетые в блестящие платья, они громко смеялись и вызывающим поведением выдавали род своих занятий без зазрения совести. Одна из девиц была рябой, но зато прочие выглядели молодо и вполне привлекательно. Они явно присутствовали на боях не впервые.
Распутная красавица в розовом платье, что висела на локте у зрелого мужчины импозантной наружности, смерила Варю ледяным взглядом, едва та спустилась в подвал. Её взор, жёсткий, ревнивый и ядовитый, сбил Воронцову с толку настолько, что она запнулась на ровном месте.
Но шедший позади Яков догнал её как раз вовремя, чтобы приобнять одной рукой за плечи и наклониться к уху.
– Не глазейте на проституток, – шепнул он, улыбаясь так широко, словно это и вправду забавно. – Они обидчивы и не терпят возможных конкуренток.
Воронцова поспешно отвернулась. Она поудобнее перехватила корзину, а затем кивнула в сторону железной галереи над залом.
– Места для особо важных гостей, смею предположить? – негромко спросила Варя.
Яков проследил за её взглядом.
– Вы проницательны, сударыня, – не без удовольствия заметил он, продолжая улыбаться, пока вёл к толпе. – Вход туда через фабрику. Там отдельная дверь для тех, кто желает посмотреть бои, но предпочёл бы остаться незамеченным. – Он понизил голос и склонился ещё ниже, щекоча горячим дыханием щёку. – Эти люди носят громкие фамилии и делают наиболее высокие ставки на самые кровавые исходы.