Варя вздрогнула. А затем вздрогнула снова, потому что Яков клюнул её в висок коротким, сухим поцелуем, после чего отпустил.
Ей бы следовало разозлиться, но она смолчала, потому что распутница в розовом немедля потеряла к ней интерес, а две другие проститутки обменялись парой фраз, глядя в их сторону, да и разошлись по залу. Пришедшая с кавалером девушка, да ещё принёсшая с собой угощения на продажу, мало их интересовала.
Яков заметил кого-то в толпе и помахал рукой.
– Стойте тут. Я сейчас вернусь, – сказал он и ушёл быстрее, чем Варя успела возразить.
В это время через дверь в другом конце подвала вошли двое высоких, плечистых мужиков. У одного была всклокоченная борода цвета калёного ореха и громадные кулаки. У другого был сломан нос и отсутствовало одно ухо. Их поприветствовали радостными возгласами, из чего Варя сделала вывод, что явились новые бойцы.
Народ пришёл в возбуждение. Мимо забегали мальчишки. Двое молодых людей в серых фартуках двинулись по залу, собирая ставки и записывая их в журналы. В дальнем углу откупорили бочку с пивом и теперь наливали за деньги. Там же с корзин и лотков предлагали снедь, вроде выпечки, жареных семечек, сушёной рыбы и бутербродов с ветчиной сомнительного вида. За выпивкой и закуской немедля скопилась очередь.
– Почём пироги? – раздался хриплый голос за плечом.
Варя обернулась.
Перед ней стояли двое мужиков вида настолько пропитого, что их опухшие лица имели оттенок то ли сливовый, то ли сизый. От обоих разило.
Воронцова без запинки назвала цену. Не ту, к которой привыкла в ресторанах и буфетах, а чуть меньше, сколько велел говорить Яков.
Мужчины заворчали, однако же спорить не стали. Полезли в карманы, отсчитали копейки и расплатились. Варя вручила им по пирогу и отвлеклась на новых подошедших к ней покупателей.
Хлопала входная дверь. Мимо сновали люди. Подвал заполнялся зрителями всё быстрее. Смеялись проститутки, развлекая клиентов. Лысоватый толстяк в старомодном сюртуке громким голосом призывал делать ставки и расписывал достоинства бойцов. Варя признала в нём распорядителя.
К счастью, на неё саму никто внимания не обращал. Всех более привлекала корзина с пирогами – купить угощения, да и отойти побыстрее, чтоб встать на место получше, откуда будет видно бой. Воронцова и сама как бы невзначай двинулась вокруг ринга, как делали большинство торговцев, чтобы не стоять на месте. Словно бы невзначай, она поглядывала на лица зрителей, особенно на тех, кто был одет поприличнее и побогаче, но ни одного знакомого человека не заметила.
Когда корзина с пирогами опустела, а очередной покупатель ушёл ни с чем, Варя отыскала взглядом Якова.
Тот стоял чуть в стороне у колонны под коптящим керосиновым фонарём и не сводил с неё взгляда. Вид у него был напряжённый: руки скрещены на груди, брови нахмурены. На каждого покупателя он глядел с пристальным вниманием. Словно опасался, что кто-то напугает её или обидит. Воронцова успела смутиться прежде, чем заметила мальчика, который стоял подле Якова спиной к ней.
На вид ребёнку было не больше десяти лет. Щуплый, костлявый и чумазый, он опасливо оглянулся на Варю, едва она подошла к ним. Понял, что это всего лишь хорошенькая девушка. Вытер рукавом веснушчатый нос. А после протянул ладошку Якову со словами:
– Это всё, милсдарь. – Вся одежда на ребёнке была с чужого плеча, и вся была ему велика, включая съехавший на лоб картуз. – Ежели увижу его, скажу.
Яков вложил в грязную ладошку монетку и махнул мальчику, мол, может быть свободен. Дважды уговаривать не пришлось. Тот удрал, смешавшись с толпой.
Варя проводила мальчика взглядом.
– Это один из посыльных? – Она поправила сползающую с головы шаль и убрала под неё выглянувшие волосы.
– Угу, – хмыкнул Яков. Он говорил тихо и делал вид, что всё больше интересуется происходящим на ринге. – Я показал ему ту записку, которой Штык выманил вас. Почерка он не признал, потому как грамоте не обучен вовсе. А вот человека, который передавал записку мне, он запомнил.
Варя дёрнулась. Едва корзину не выронила.
– Кто же это? Не томите, умоляю, – оживилась она, и её голос непроизвольно взлетел выше.
Кто-то оглянулся на них.
Яков пружинисто оттолкнулся от столба, чтобы одной рукой привлечь девушку к себе в коротком объятии. Будто они ссорились, а теперь вдруг помирились.
– Один мелкий стряпчий. Давыдов его фамилия. То ли Степан Христофорыч, то ли Семён. Не помню имени, – произнёс он негромко и чуть в сторону, после чего отпустил замершую девушку. – У него контора где-то неподалёку, а над ней – квартира. Он здесь частый гость, ставки делает от души. Да и много чьи дела ведёт, у кого склады или производство в этом квартале.
Варя сглотнула, ощущая, как удушливый жар от внезапного прикосновения сменяется неприятным холодком.
– И мальчик уверен, что записка была именно от него? – шепнула она.
Яков медленно кивнул.
Он перевёл взгляд с девушки на ринг, где двое бойцов уже разделись до пояса. Их тела покрывали застарелые шрамы и свежие ссадины. Оба мужчины выглядели свирепо. Они раззадоривали друг друга бранными окриками и тем ещё сильнее веселили толпу, готовую поставить на этот бой всё больше с каждой минутой. Но Варя старалась не глядеть туда вовсе. Сама мысль о скорой расправе просто забавы ради заставляла нутро скручиваться в недобром предчувствии.
– Хорошо бы узнать поточнее адрес его конторы, – заметила Воронцова.
Яков не ответил, потому что к ним обратился проходивший мимо мужчина с пышными усами:
– Что, Яшка? Ставку не делаешь сегодня? – Его маслянистые глазки скользнули по Варе, и та невольно отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядами. – Не узнать тебя прям.
Яков хмыкнул.
– Неинтересно. Клим победит. Тут и ставить нечего.
Усатый усмехнулся, открывая широкую щербинку промеж жёлтыми зубами.
– Поспорим? – Он подбоченился. – Я за Ивана. У него удар, как у паровоза.
– Не сегодня.
– Боишься перед девкой опозориться, небось?
– Я сказал, не сегодня, – жёстче повторил Яков. А потом улыбнулся. – Готовь деньги на следующую неделю. Там уж будет на что посмотреть. Говорят, тот горняк из Екатеринбурга приедет, который голыми руками подковы разгибает.
– Да ну! – громко изумился усатый, вмиг позабыв о насмешках. – Заливаешь!
– Чтоб мне провалиться. Картавый вчера обмолвился в «Рюмочной».
– Пойду мужикам скажу. Вот это будет бой!
Усатый ушёл, смешавшись с толпой.
Варя перевела дух.
– Хорошо разбираетесь в этом варварском занятии? – пробормотала она, стараясь не смотреть на ринг вовсе, но невольно оглянулась через плечо, когда распорядитель объявил начало боя.
– С чего такой вывод? – Яков усмехнулся уголком губ и вскинул одну бровь.
– Вы уверены, что победит Клим. – Варя поморщилась, когда бородатый ударил второго кулаком в челюсть так, что у того брызнула кровавая слюна, но взгляда не отвела. – Кстати, который это?
Яков встал позади и склонился к ней так, чтобы и видеть бой, и шёпотом комментировать происходящее.
– Тот, у которого нос сломан.
– Он же едва на ногах стоит. – Воронцова прижала руку к шее промеж ключиц. – Этот Иван ему сейчас челюсть сломает.
– Иван устаёт быстро. Клим выносливее и крепче. Кроме того, Иван вчера пил много у нас и кричал, что победит. Гляньте, как у него руки дрожат, когда он их опускает. Из-за похмелья. Ещё немного, и…
Клим увернулся от очередного удара так ловко, что Иван полетел вперёд и едва не опрокинулся лицом в опилки. Толпа взревела. А Клим уже развернулся и, не замечая идущей изо рта крови, приложил противника ударом в плечо. Тот заорал, потому что сустав с влажным хрустом вылетел под неестественным углом.
– Что я сказал? – равнодушно заметил Яков.
Варя зажмурилась и отвернулась. Она невольно сделала несколько шагов в сторону, чтобы отойти подальше.
И задела корзиной прилично одетого мужчину, который с явным недовольством смерил её взглядом:
– Смотри, куда идёшь.
– Простите, – только и смогла вымолвить Варя, когда увидела его лицо.
Это был Баранов. Тот самый человек, который придирался к Герману Обухову в театре. Воронцова безошибочно узнала его ядовитую гримасу. К счастью, он Варю не признал. Более того, отшатнулся, как от прокажённой, и тут же позабыл о ней. Отвлёкся на бой.
Яков дёрнулся было за ним, но Варя его удержала, ухватив за локоть, а затем отвела к стене и быстрым шёпотом выдала:
– Это Александр Александрович Баранов. Я его встречала прежде. Знаю, что он с Обуховым в плохих отношениях, потому что тот разорил его металлургический завод. Теперь он занимается сахаром.
– Сахаром? – насмешливым эхом повторил Яков, глядя в спину Баранова, который всецело был поглощён происходящим на ринге. – А рожа такая, будто уксус самолично по бутылкам разливает.
Бой стал совсем уж яростным. Толпа кричала. Люди, толкаясь, сгрудились вокруг устланной опилками площадки плотнее. За шумом вряд ли кто-то мог их услышать, но всё же Варя говорила так, чтобы разобрал лишь Яков.
– Вы его прежде встречали здесь? – спросила она, а затем предположила: – Может, у него дела с этим стряпчим?
– Не берусь утверждать, потому как не уверен…
Юноша вдруг вытянулся и привстал на цыпочки, словно заметил кого-то среди зрителей. Его губы приоткрылись, а глаза, напротив, пристально сузились. Варя попыталась проследить за его взглядом, но так ничего и не разобрала за головами.
– Кто там? – не выдержала она и потянула Якова за рукав. – Отвечайте же. У меня от волнения сейчас голова закружится.
– От дыма, скорее уж, – невозмутимо ответил он, а затем наклонился и тише вымолвил: – Давыдов здесь. Собственной персоной. Смотрит бой.
– Где? – встрепенулась Варя, вытягивая шею.
– Не суетитесь. Он возле распорядителя. Кажется, ругаются. Наверное, хочет ставку отменить. Но после начала боя это запрещается делать.
– Не сводите с него глаз, – велела девушка, которой решительно ничего видно не было. – Если вздумает уйти, пойдём за ним. Посмотрим, куда пойдёт. Может, выясним адрес его конторы. Только не упустите его.