– Вечно вы, сударыня, оказываетесь там, куда приличной девушке ходить не следует, – нарочито ласково пожурил он. – Ваша начальница знает о том, что вы покинули залу в непозволительном одиночестве?
– Почему вы без карнавального костюма, ваше превосходительство? – вопросом на вопрос ответила Варя, невозмутимо складывая листки со списками.
Каждый раз, когда она наклонялась, бусы-рясны мягко постукивали друг о друга.
Зимницкий проследил за её движениями. Нахмурился.
– Всё же развлечение с переодеваниями более подходит для молодёжи. А я слишком стар для подобного лицедейства потехи ради. – Он кивнул на бумаги в её руках. – Читали любовное послание тайком, смею предположить?
– Фи, как низко. Как дурно вы обо мне думаете, Павел Ильич. – Воронцова осуждающе поджала губы. А затем нахмурилась и спросила: – А почему вы никогда не надеваете форму и награды на светские мероприятия? Вы ведь воевали в Русско-турецкую и дослужились до генерал-майора. Папенька много мне рассказывал о вашей отваге. Все ваши награды оправданны. К чему же ненужная скромность?
Зимницкий досадливо покачал головой. Он продолжал улыбаться, но взгляд сделался жёстче.
– К тому, что война – это прежде всего кровь, жестокость и страдания. И некоторые награды лишний раз напоминают о том, что хочется позабыть навсегда, – сухо признался Павел Ильич.
Он поиграл пальцами на рукояти трости, поудобнее перехватывая её, но с места не сдвинулся.
Варя же, напротив, неспешно прошлась от скамьи к противоположной стене и обратно.
– Где же вы служили?
– Под Плевной.
– Занятно, – протянула она и остановилась напротив Зимницкого, который не сводил с неё взгляда, точно кот с мыши. Даже голову чуть пригнул, когда Варя напрямую спросила: – Значит, при Шипке вас не было? Но когда же вы, в таком случае, успели познакомиться и, более того, не поладить с Борисом Ивановичем Обуховым?
Лицо Зимницкого помрачнело.
– Не возьму в толк, о чём вы, mon ange. Вы, вероятно, и вправду перетанцевали. Позвольте проводить вас в зал к вашей начальнице, покуда вам не сделалось хуже.
Он шагнул к ней и протянул руку, но Варя отпрянула.
– Не приближайтесь ко мне, иначе закричу, – сердито предупредила она. – Вам не кажется, Павел Ильич, что пришла пора открывать карты?
Он засмеялся натянутым, старческим смехом, похожим на кашель.
– Для чего вы меня искали на самом деле? – громче спросила Воронцова таким тоном, словно вовсе не испытывала страха, но на деле чувствовала, как каждая жилка внутри дрожит натянутой струной.
– Я заметил ваш уход и решил выяснить, куда вы направились, чтобы уберечь вас от неизбежных ошибок молодости, – без запинки ответил Зимницкий. – Вижу, я переживал не зря. Вы слишком склонны к необдуманным поступкам. Ходите где ни попадя. Не стесняетесь дерзить старшим. Не выказываете должного уважения. Вижу, папенька вас чересчур распустил, да и в институте к подобным выходкам относятся с невероятной небрежностью. Следует подать жалобу. Возмутительно.
Последнее слово он почти выплюнул, кривя полные губы в брезгливо-недовольном выражении. Но Варя сохранила спокойствие.
– Мне всё известно, Павел Ильич.
Зимницкий изобразил недоумение. Даже причмокнул совершенно по-рыбьи. Он по-прежнему перекрывал путь к лестнице, и единственный источник света в коридоре оставался за его спиной. Из-за этого пушистые бакенбарды Зимницкого просвечивали ореолом, а округлившиеся глаза казались выпученными. Вид он имел больше комичный, нежели угрожающий, но Варя отлично понимала теперь, сколь лжива бывает безобидная внешность.
– Не возьму в толк, о чём вы. – Павел Ильич тряхнул головой, и его обвисшие щёки, напоминающие бульдожьи, колыхнулись вместе с ним.
Он шагнул было к ней, но Воронцова отступила, давая понять, что приблизиться не позволит.
– А я объясню вам. – Она подняла сжатые в руке бумаги. – Здесь сказано, что вы состоите в одном дворянском клубе, который имеют удовольствие посещать и другие важные люди. Например, Александр Петрович Куракин, Борис Иванович Обухов и Карл Эдуардович Драйер.
Зимницкий насмешливо фыркнул.
– Посещал, посещаю и буду посещать – то ни для кого не секрет, – невозмутимо парировал он, а затем насмешливо прищурился. – Ваш папенька, к слову, тоже там временами появляется, когда не загружен делами и желает поиграть в карты или шахматы.
Но Варя проигнорировала замечание о её собственном отце и продолжила:
– А вот здесь – иной список. В нём указано, что делами вашей фабрики и складов заведует некто Давыдов Самуил Христофорович.
– Так и то не тайна, – улыбка Зимницкого сделалась шире. – Самуил Христофорыч – человек исполнительный и опытный. Он много чьи дела ведёт.
– Это так, – Варя кивнула. – Перечень фамилий довольно длинный. Но только, если сравнивать два этих списка, в клуб вхожи лишь вы да ещё пара человек. А значит, историю про дуэль между Обуховым и Куракиным, а ещё про брошь «Красный кардинал» вы вполне могли услышать там. Это вы стоите за её кражей. Вы, Павел Ильич, – тот самый кукловод, привыкший делать грязную работу чужими руками.
Лицо Зимницкого вмиг сделалось чернее тучи.
– Вздор! Что за нелепые обвинения я слышу? Какая-то брошь! Кража! Чем вообще вы занимаетесь в вашем институте? Мы столько лет знакомы! Вы выросли на моих глазах! И смеете обвинять меня в низости, смысла которой я вовсе не понимаю!
Под конец он почти кричал. Но Варя оставалась невозмутимой. Отчего-то чем сильнее выходил из себя собеседник, тем увереннее она себя ощущала.
– Я тоже сомневалась. Более того, даже в расчёт вас не брала. – Она медленно пошла от стены к стене, на ходу размышляя вслух: – Поначалу я подозревала Баранова, у которого был серьёзный повод ненавидеть графа Обухова. – Она скользнула взглядом по шторе, за которой по-прежнему тихо стоял Герман, слушая их разговор. Варя очень надеялась, что младший Обухов не сорвётся и ей не помешает. – Но затем всё, что я выяснила, сложилось в единую картину.
Варя глянула на Зимницкого, который брезгливо скривился, словно она сошла с ума и бредила.
– Прекратите позориться, Варвара Николаевна, – отчеканил Зимницкий. – Придите в чувства, и давайте уже вернёмся в зал, покуда вас не хватились и не случился скандал.
Вот только Воронцова и не думала останавливаться.
– Вы использовали слабости жадного и азартного Давыдова, чтобы привлечь его к делу и заручиться помощью человека, который водит совершенно разнообразные знакомства по долгу службы и личным увлечениям. – Она принялась загибать пальцы. – Далее. Вы надавили на бедную Эмилию Драйер, потому что знали о долгах её отца, ведь наверняка он занимал и у вас, но отдавать, увы, привычки не имеет. А вот робкая Эмили, напротив, оказалась готова на всё, чтобы спасти отца. Уверена, если спросить самого Драйера, он признается, что либо занимал у вас, либо имел неосторожность пожаловаться на своё незавидное положение. Теперь третье. – Варя резко развернулась к нему и принялась обмахиваться листками. – Вы бывали на подпольных кулачных боях, раз знакомы с «Бочкой». Оно неудивительно. Бои проводят совсем рядом с вашим складом. Наверняка вы были наслышаны от Давыдова о них, а потом и сами втянулись. И смотрели не из зала, а с балкона из-за шторки в числе особых гостей, чтобы остаться неузнанным. Могу поклясться, что в минувшее воскресенье вы возвращались именно из «Бочки», а вовсе не ходили на склад, где якобы случилась попытка взлома. Будь эта попытка реальна, вы не были бы столь спокойны, да и не ходили бы в одиночестве.
– Я всё ещё ничего не понимаю.
Зимницкий покачал головой и нетерпеливо стукнул тростью об пол, но ковёр смягчил звук.
– Стряпчий сам нашёл для вас исполнителя? – продолжала Варя. – Или это вы во время боёв приметили ловкого Яшку, который, я уверена, проникнет куда угодно? – Странное ликование, граничащее с гордостью, поднялось в её груди, когда она с удовольствием похвалила нечистого на руку мошенника. – Яков, смею заметить, превосходный актёр и весьма искусный аферист. Вот только с похожими голубыми веерами промашка вышла. Из-за них он нас с Эмилией и перепутал. И вместо того, чтобы вручить злосчастную брошку Эмилии, отдал её мне. А вы к тому времени уже донесли в полицию. Наверняка анонимно. Что, мол, ищи́те пропажу у Обухова. Только до графского дома «Красный кардинал» так и не долетел, а остался у меня.
– Сударыня, вы что, пьяны? – процедил Зимницкий. – Я немедля позову вашу классную даму.
Даже в темноте Варя заметила, как краснеет от злости его лицо.
– Нет уж, дослушайте, Павел Ильич. Иначе мне придётся рассказывать мою версию случившегося уже полицейскому приставу. – Варя остановилась напротив него и снова принялась демонстративно обмахиваться листами. – Итак. Веер. Из-за него Яков перепутал меня с Эмилей. И по вееру же вы догадались, что брошь оказалась у меня. Помните нашу встречу в Мариинском театре? Вы ещё так долго и удивлённо глядели на меня, будто не признали. Но на самом деле вы приметили мой веер и догадались обо всём. Неприятно вышло, правда? – Воронцова нахмурилась. – И вот тогда вы наняли Штыка, которого Давыдов встречал в той же «Бочке». Хотели меня припугнуть и забрать брошь, но снова не сложилось. Всё зашло слишком далеко. Вы встретили меня недалеко от конторы стряпчего. Следили за мной от самой «Бочки», где заметили случайно, верно? Поэтому пришлось написать Давыдову записку, что от меня пора избавиться.
Зимницкий шумно вдохнул и схватился за сердце.
– Вы сошли с ума, – вытаращив глаза, прошипел он. – Сыпать подобными обвинениями – безумие!
– Я бы с вами согласилась, если бы у меня не было доказательств. – Варя медленно вытянула из рукава ту самую записку, которую сегодня получила от Якова. – Вот ваше послание Давыдову с приказом отделаться от «несносной проблемы, которая не поддаётся контролю», как вы меня назвали. Представьте себе моё изумление, когда я узнала в этом бессердечном указании ваш почерк, который знаю с детства, любезный Павел Ильич. – Лицо девушки вдруг стало печальным. – Вы же подписывали для меня книги. Оставляли такие чудесные душевные пожелания, которые я обожала перечитывать. Вы и вправду видели, как я расту. Вы были дружны с моим отцом. Я любила вас, как доброго дядюшку. Как… – Она сглотнула подступивший к горлу ком. – Как вы могли приказать убить меня из-за какой-то бестолковой брошки?