При каждом своем приказе наш авантюрист обращал взгляд на соседний корабль, чтобы посмотреть, позволит ли он выполнить этот маневр. С тех пор как ему доверили командование «Каролиной», он не чувствовал себя до конца в этом уверенным, пока судно не избавилось от опасного соседства и, благодаря новому расположению парусов, вышло на простор, где он мог им свободно распоряжаться.
Видя, что течение неблагоприятно, а попутного ветра недостаточно, он приказал убрать паруса и бросить якорь.
Глава XIII
Что это такое? Человек или рыба?
«Каролина» стояла на якоре на расстоянии одного кабельтова от предполагаемого невольничьего корабля. Прогнав лоцмана, Уайлдер принял на себя ответственность, которой моряки вообще избегают, потому что, если случится несчастье при отходе из порта, страховка корабля теряет силу, а ответственный за вывод судна подвергается наказанию. Из дальнейшей истории читатели узнают, до какой степени уверенность, что закон над ним не властен, повлияла на его смелое решение. Ближайший результат этого решения заключался в том, что с этой минуты наш авантюрист посвятил «Каролине» все внимание, которое он раньше делил между кораблем и двумя дамами. Но лишь только «Каролина» оказалась в безопасности, хоть и временной, и он несколько успокоился после тревожного ожидания ужасного нападения, Уайлдер нашел возможность возобновить прежнее занятие. Успех искусного маневра отразился на его лице, придав ему выражение триумфа, и его походка, когда он направился к миссис Уиллис и Гертруде, была уверенной, как у человека, с честью исполнившего свой долг и продемонстрировавшего недюжинные способности.
Это отметила миссис Уиллис, увидев его радостное лицо, Гертруда же прореагировала более спокойно. Но ни одна, ни другая не догадывались о подлинной причине его настроения, так как вдохновило его на сей раз чувство более благородное, чем они представляли.
Во всяком случае, как только Уайлдер убедился, что опасность для «Каролины» миновала и он пока ничего не должен предпринимать, он сразу же устремился к дамам, чтобы продолжить прерванный разговор.
Миссис Уиллис внимательно смотрела на соседний корабль и отвернулась от него только тогда, когда молодой моряк подошел к ней. Она заговорила первая:
– У этого корабля необычная команда, чтобы не сказать более. Его положительно можно принять за корабль-призрак.
– Это купеческий корабль, прекрасно построенный и с великолепной командой.
– Скажите, я ошибалась или в самом деле существовала некоторая опасность столкновения?
– Некоторое основание для опасений было, но теперь вы видите – мы в безопасности.
– Этим мы обязаны вам и вашему умению. Вы так ловко избавили нас от опасности, что это даже не согласуется с вашими же настораживающими предсказаниями.
– Я счастлив, сударыня, что мое поведение заслуживает вашего одобрения, но…
– Вы не считали большим грехом позабавиться над доверчивыми женщинами? – произнесла, улыбаясь, миссис Уиллис. – Но теперь, когда вы насладились своей забавой, я надеюсь, в вас найдется доля сострадания, чтобы объяснить ваши пророчества.
При этих словах она бросила взгляд на Гертруду, как будто говоривший, что жестоко дальше издеваться над таким доверчивым невинным существом. Взгляд Уайлдера тоже остановился на девушке, и он произнес с самой глубокой искренностью:
– Я вам скажу, сударыня, со всей прямотой честного человека, с какой должно относиться к женщинам, что я настаиваю на всем том, что сказал вам раньше. Ни моя мать, ни моя сестра не вошли бы с моего согласия на борт «Королевской Каролины».
– Ваш взгляд, ваш тон, ваше убежденное лицо странно противоречат вашим словам, молодой человек, и хотя ваша искренность внушает мне доверие к вам, ваши слова не имеют и тени основания для этого. Может быть, я должна стыдиться такой слабости, но вместе с тем загадочное спокойствие на борту этого корабля порождает во мне непонятное беспокойство. Может, потому, что это невольничий корабль? И точно ли он работорговец?
– Но какой красивый корабль! – восхитилась Гертруда.
– Очень, – подтвердил Уайлдер.
– Там на рее все время сидит один человек, как заколдованный, – миссис Уиллис не отрывала глаз от судна. – Будто единственный в спящем городе, вокруг – никого.
– Может, и товарищи его спят, – предположила Гертруда.
– Скажите, мистер Уайлдер, вы должны знать как моряк, это естественно, чтобы команда корабля спала, когда так близко от него другой корабль и когда они вот-вот могут столкнуться?
– Конечно, нет.
– Я так и думала. А если бы столкнулись с ними, та команда тоже осталась бы равнодушной?
– Думаю, нет.
– В этом видимом спокойствии есть нечто, что может внушить самые неприятные подозрения относительно характера этого судна. Кто-нибудь с него сходил на берег? Выходил в город во время своего пребывания здесь?
– Да, сударыня.
– Я слышала, что летом видели вдоль берегов фальшивые флаги и многие суда были ограблены, а пассажиры подвергнуты насилию. Думают даже, что знаменитый Корсар устал от подвигов, которые он совершал на испанской части континента, и что недавно видели в Карибском море корабль, который принадлежит этому отчаянному пирату.
Уайлдер ничего не ответил. Его глаза, открыто смотревшие в глаза миссис Уиллис, опустились, и он, казалось, ждал, что она еще может добавить к сказанному. После минутного раздумья гувернантка добавила:
– Собственно, ремесло работорговца достаточно презренно само по себе, а так как, к несчастью, назначение этого судна, по всей вероятности, именно таково, то бесполезно приписывать ему намерения еще более преступные. Но я хотела бы знать мотивы ваших уверений, мистер Уайлдер.
– Я не могу их объяснить лучше. И если мои объяснения вас не убедили, значит, я полностью потерпел неудачу в своих, по крайней мере, искренних намерениях.
– И все же опасность уменьшилась с вашим присутствием?
– Она меньше, но все еще существует.
До сих пор Гертруда едва слушала разговор, но в этот момент она повернулась к Уайлдеру с легким нетерпением и, краснея, спросила его с улыбкой, которая могла бы вызвать на откровенность и более сурового человека:
– Вам запрещено сказать больше?
Молодой капитан помедлил, видимо, подбирая для ответа подходящие слова. Яркая краска залила его смуглые щеки, и в глазах блеснул луч глубокой радости.
– Я убежден, – произнес он, – что, доверяя вашей скромности, я не рискую ничем.
– Не сомневайтесь в этом, – заверила его миссис Уиллис. – Что бы ни случилось, мы никогда не предадим вас.
– Предать меня? За себя я абсолютно не боюсь. Если вы подозреваете меня в чем-то подобном, вы проявляете ко мне величайшую несправедливость.
– Мы не подозреваем вас ни в чем недостойном вас, – поспешно вскричала Гертруда, – но… мы очень беспокоимся за самих себя.
– В таком случае я вас избавлю от тревоги хотя бы ценой…
Его прервал один из помощников, обратившийся ко второму, и его слова заставили сосредоточить внимание на другом корабле.
– Команда невольничьего корабля сделала открытие, что их судно построено не для того, чтобы стоять под стеклянным колпаком на показ детям и женщинам, – прокричал первый так громко, чтобы его услышали на баке, где каждый занимался своим делом.
– Да, да, – ответил другой. – Увидев, что мы двигаемся, они подумали и о себе, мол, пора и им в путь. У них вахта на борту как солнце в Гренландии: шесть месяцев на мостике, шесть – под ним.
Шутка матросам понравилась, все засмеялись, правда, с оглядкой на присутствие командира.
Глаза Уайлдера были прикованы к другому кораблю. Человек, сидевший на мачте, исчез, и его заменил другой матрос. Одного взгляда хватило Уайлдеру, чтобы узнать в нем Фида, который, похоже, вполне пришел в себя после опьянения. Лицо нашего авантюриста, за минуту до этого радостное, довольное, внушавшее доверие, омрачилось и приняло сосредоточенное выражение. Миссис Уиллис, не упускавшая из виду ни одного изменения на этом лице, быстро возобновила прерванный разговор.
– Вы сказали, что избавите нас от тревоги, хотя бы ценой…
– Жизни, сударыня, но не чести.
– Гертруда, теперь мы можем уйти в нашу каюту, – произнесла миссис Уиллис недовольным и холодным тоном, в котором слышалось разочарование, вызванное раздражением из-за того, что над ней будто бы посмеялись. Гертруда смотрела в сторону, но во взгляде ее не было суровости.
Проходя мимо Уайлдера, хранившего молчание, дамы холодно поклонились ему, и он остался один. Несколько минут он стоял погруженный в свои размышления. Из задумчивости его вывел шум весел. Он поднял голову и недовольно взглянул за борт.
Маленькая лодочка, какими обычно пользуются рыбаки в Америке, покачивалась менее чем в десяти футах от судна. В ней сидел спиной к Уайлдеру только один человек.
– Вы хотите выудить руль-рыбу, приятель, что так близко подплываете к моей корме? – крикнул ему Уайлдер. – Говорят, в бухте масса великолепных окуней и других чешуйчатых джентльменов, которых ловить намного выгоднее.
– Всегда платят, когда берут пойманную рыбу, – произнес сидевший в лодке, оборачиваясь, и Уайлдер увидел перед собой хитрые глаза и усмехающуюся физиономию Боба Бланта, как назвал себя его коварный сообщник.
– Как ты осмелился показаться мне после того гнусного поступка, который ты…
– Тсс, благородный капитан, тсс! – Боб поднял палец к губам, напоминая, что разговор их не должен быть услышан. – Вы забыли одну половину условий, я пренебрег другой. Нет нужды говорить такому опытному мореплавателю, что две половины составляют целое. Нет ничего удивительного в том, что эта сделка протекла сквозь пальцы.
– Как, ты еще добавляешь ложь к вероломству? Какой частью моих условий я пренебрег?
– Какой частью? – повторил мнимый рыбак. – Какой частью, капитан? Ни более, ни менее как второй гинеей.