– Разумеется, нет! Но почему вы так волнуетесь?
– Ожерелье! Ожерелье! Расскажите мне об ожерелье!
– Я думаю, теперь это совершенно лишнее, сударыня, – сказал Фид, который хладнокровно последовал примеру Уайлдера и ослабил веревку на шее.
Воспользовавшись тем, что его руки были свободны, он снял душившую его веревку, не обращая ни малейшего внимания на своих палачей, которые хотели броситься на него, но были остановлены грозным взглядом начальника.
– Сначала дайте мне освободиться от этой веревки, потому что неприлично для такой мелкой сошки, как я, отправляться в незнакомое море впереди своего офицера. Что же касается ожерелья, то это слишком громко сказано: это был просто собачий ошейник.
– Читайте! – сказала дама, глаза которой были полны слез. – Читайте, – повторила она, указывая священнику дрожащей рукой надпись на металлической пластинке.
– Боже мой! Что я вижу! «Нептун», принадлежит Полю де Лэси…
Пронзительный крик вырвался из груди дамы; она подняла руки к небу, как бы в знак благодарности, и затем, придя в себя, нежно прижала Уайлдера к своему сердцу.
– Дитя мое, дитя мое! – страстно повторяла она. – Вы не осмелитесь отнять у матери, которая была так долго несчастна, ее единственного ребенка! Возвратите мне сына, и я буду вечно молиться за вас! Вы храбры, стало быть, сострадание не чуждо вам. Невозможно, чтобы в этих обстоятельствах вы не видели десницы Божией. Отдайте сына, мое дитя, и возьмите себе все остальное. Предки моего сына были славными моряками, и вы не захотите погубить его. Вдова де Лэси умоляет вас пощадить ее сына. Мать на коленях умоляет помиловать его. О, отдайте мне мое дитя!
Когда звуки ее голоса замерли в воздухе, на корабле воцарилось молчание. Суровые пираты нерешительно переглядывались друг с другом. Но и расстаться с удовлетворением овладевшей ими жажды мести они не могли. Тут в дело вмешался человек, приказания которого всегда неукоснительно исполнялись и который умел успокаивать и возбуждать их страсти по своему желанию. С минуту он оставался безмолвным. Стоявшие вокруг него люди раздвинулись, заметив в его взгляде такое выражение, которого они никогда не видели у него прежде. Его лицо было так же бледно, как и лицо несчастной матери. Раза три пытался он заговорить, но голос не повиновался ему. Наконец, едва скрывая волнение, он произнес повелительным тоном:
– Разойдитесь! Вы знаете, что я справедлив, но я требую, чтобы мне полностью повиновались! Завтра вы узнаете мои распоряжения!
Глава XXXII
…Сохранилась Она доныне. Мудрою природой Отмечен он, чтобы легче можно было Признать его.
Наступило утро. «Дельфин» и «Стрела» мирно плыли бок о бок; на «Стреле» снова развевался английский флаг, на «Дельфине» же не было никакого. Повреждения, причиненные ураганом и битвой, были настолько хорошо замаскированы, что для неопытного взгляда оба корабля казались одинаково готовыми к бою и перенесению опасностей.
Длинная голубая полоска дыма тянулась на север и означала близость земли. Три или четыре легких береговых судна плавали невдалеке. Их близость указывала, что в намерениях пиратов не было ничего враждебного.
Каковы же были эти намерения? Пока это была тайна Корсара. Сомнение, удивление, недоверие ясно видны были на лицах не только пленников, но и своих матросов. Всю долгую ночь Корсар молчаливо ходил взад и вперед на корме. Он произнес лишь несколько слов команды, и если кто-нибудь осмеливался приблизиться к нему, он останавливал его жестом, которого не смели ослушаться, и снова уходил в себя.
Когда наконец встало солнце, с «Дельфина» раздался пушечный выстрел, призывавший приблизиться береговое судно. Казалось, что сейчас разыграется последний акт драмы. Корсар, поставив около себя пленников, велел экипажу выстроиться на палубе и обратился к нему со следующими словами:
– Немало лет мы все разделяли одну общую участь и подчинялись одним законам. Если я не щадил виновных, то, в свою очередь, всегда готов был подчиниться вашим требованиям. Вы не можете обвинять меня в несправедливости. Но теперь наш договор заканчивается. Я беру свое слово назад и возвращаю вам ваше. Ни слова! Ни звука! Наше товарищество кончается, и наши законы больше не существуют. Таковы были наши условия. Я возвращаю вам свободу действовать, как вы хотите, и взамен требую очень немногого. Чтобы вы не имели права упрекать меня, я отдаю вам все свои сокровища. Вот, посмотрите, – прибавил он и поднял кровавое знамя, под сенью которого он так часто боролся с могущественными нациями, чтобы показать, что под ним лежат кучи драгоценного металла, с незапамятных времен владычествующего над миром, – все это было мое, а теперь оно ваше. Возьмите все эти сокровища и перенесите их на приближающееся судно, там вы все разделите между собой как захотите. Приготовьтесь, земля близко. В ваших же интересах я советую вам разойтись в разные стороны. Не держитесь вместе: без меня вы станете пленниками первого же королевского судна. Оставьте всякие колебания, так как вам известно, что если бы не я, то этот королевский крейсер овладел бы вами. Корабль оставляю себе и из всего, что на нем есть, прошу отдать мне только пленников. Прощайте!
Все стояли, онемев от изумления. Одно мгновение казалось, что вот-вот вспыхнет возмущение, но Корсар принял все меры, чтобы сделать его невозможным: справа стояла «Стрела» с заряженными пушками, с фитилями наготове. Едва оправясь от смущения, каждый из пиратов бросился собирать свои вещи, чтобы перенести их на подошедшее береговое судно.
Вскоре все, за исключением людей, составлявших экипаж шлюпки, оставили «Дельфин»; обещанное золото было переправлено, и нагруженное судно быстро удалилось. В продолжение всей этой сцены Корсар хранил молчание, затем, обернувшись к Уайлдеру и сделав над собой усилие, сказал:
– Нам тоже пора расстаться. Я оставляю раненых на ваше попечение – им необходима помощь хирурга. Я знаю, вы оправдаете мое доверие.
– Даю вам слово, что они не подвергнутся ни малейшей опасности! – заверил его молодой де Лэси.
– Я вам верю. Сударыня, – сказал он, несколько нерешительно подходя к старшей из дам, – если вы позволите объявленному вне закона поговорить с вами, то он просит вас оказать ему эту милость.
– Мать не может ни в чем отказать человеку, который спас ее сына.
– Когда вы будете молиться за вашего сына, не забудьте, что есть еще один человек, которому ваши молитвы необходимы. Однако пора! – Взгляд его выражал решимость во что бы то ни стало одолеть волновавшие его чувства. Он с сожалением оглянулся на опустевшую палубу, еще недавно столь шумную и кипевшую жизнью, и произнес: – Да, теперь пора! Нам надо расстаться! Шлюпка ждет вас.
Уайлдер переправил мать и Гертруду, но сам на минуту задержался на палубе.
– А вы? – спросил он Корсара. – Что будет с вами?
– Меня скоро… забудут. Прощайте!
Корсар сделал молодому человеку знак удалиться, тот крепко пожал ему руку и прыгнул в шлюпку.
Как только Уайлдер снова вошел на свой корабль, командование которым после смерти Бигнала перешло к нему, он немедленно отдал приказ поднять паруса и взять курс на ближайший порт Англии. Пока можно было различать движения человека, оставшегося на палубе «Дельфина», все взоры были устремлены на этот корабль, неподвижно стоявший на прежнем месте. Высокая фигура шагала по корме, а возле нее другая, маленькая, как бы ее тень, двигалась за ней. Наконец расстояние настолько увеличилось, что поглотило эти неясные очертания, и глаз не мог более различить того, что делалось на корабле.
Однако вскоре все стало ясно. Внезапно языки пламени показались на палубе и стали быстро перебегать с паруса на парус. Густое облако дыма охватило бока корабля, и послышался страшный взрыв. Перед глазами зрителей развернулась ужасная, но вместе с тем завораживающая картина: корабль, горящий среди моря. Громадный столб дыма величественно поднялся к небу, а оглушительный взрыв так сильно потряс паруса «Стрелы», что казалось, будто пассатные ветры переменили свое направление.
Когда облако дыма рассеялось, на поверхности океана уже ничего не было видно, и никто не мог даже различить место, где еще так недавно гордо колыхалось это чудо корабельного искусства. Некоторые из матросов, взобравшись на верхушки мачт, наблюдали происходящее в подзорные трубы. Им показалось, что они видят на воде какую-то точку, но была ли то шлюпка или какой-нибудь осколок корабля – осталось навсегда тайной.
С этого времени история о страшном Красном Корсаре начинает мало-помалу растворяться в памяти моряков; ее вытеснили новые события, которые развернулись в этих морях, столь обильных разными приключениями. Английские колонии в Северной Америке восстали против королевской власти. Ньюпорт, где разыгралась первая сцена только что рассказанной истории, поочередно занимали то королевские войска, то войска монарха, который послал на помощь восставшим цвет своего рыцарства с целью уменьшить обширные владения соперника.
Прошло более двадцати лет после описанных нами событий. В Ньюпорте давали большой праздник по поводу того, что соединенные силы союзников принудили одного из храбрейших английских военачальников сдаться со всей армией. Полагали, что война окончена, и достойные обитатели Ньюпорта выражали свою радость самыми шумными манифестациями. Но как ни великолепен был праздник, с наступлением ночи маленький городок погрузился в обычную провинциальную тишину. Красивый фрегат, стоявший на том самом месте, где в первый раз показался корабль Корсара, спустил многочисленные пестрые флажки, которыми был украшен по случаю праздника. На мачте развевался один только флаг, украшенный новым созвездием. В это самое время в гавань вошел другой крейсер, но значительно меньших размеров по сравнению с фрегатом; на нем также был флаг с цветами новых Штатов. Поскольку был отлив, крейсер бросил якорь в проливе между Канноникатом и Родом. С него спустили шлюпку, и шесть сильных гребцов направили ее к берегу. Когда шлюпка пристала к уединенной и отдаленной от центра города пристани, находившийся в этом месте прохожий увидел, что в ней стояли носилки с закрытыми занавесками и сидела одна женщина. Матросы оставили весла, привязали шлюпку к столбу, вынесли носилки на берег и вместе с сопровождавшей их дамой подошли к прохожему.