Уильдер хотел воспользоваться слабой возможностью поставить корабль под ветром, но это не удалось.
«Каролина» храбро выдержала толчок. На один миг она уступила силе урагана, и ее борт почти покрылся водою. Дважды ее большие мачты опускались и дважды грациозно подымались. Наконец, они уступили, и судно легло на воду.
— Бегите за топором! — крикнул Уильдер, хватая Эринга за руку.
Лейтенант повиновался.
— Рубить? — спросил он, подымая руку с топором у мачты.
— Постойте! Слушается судно руля?
— Нет.
— Тогда рубите, — произнес Уильдер.
Одного удара было достаточно, чтобы исполнить этот приказ.
— Подымается судно? — крикнул Уильдер рулевому.
— Оно сделало легкое движение, но теперь снова легло на бок.
— Рубить? — спросил Эринг, подходя к большой мачте.
— Рубите! — был ответ.
Страшный треск последовал за этим приказанием. Дерево, снасти, паруса — все рухнуло в бездну моря, и корабль, поднявшись в то же мгновение, тяжело поплыл по направлению ветра.
— Подымается! Подымается! — разом закричали двадцать голосов.
— Пусть ничто не стесняет его движений, — прибавил спокойный голос капитана.
Повисший передний парус надулся с такою силою, что почти увлекал за собою единственную уцелевшую мачту. Уильдер сразу увидел необходимость избавиться от этого паруса. Подозвав Эринга, он указал ему на опасность и отдал необходимые приказания.
— Эта мачта не может долго противостоять подобным порывам ветра, — закончил он. — Если она упадет на переднюю часть корабля, то нанесет роковой удар. Надо послать туда человека или дух отрубить парус на рее.
— Это очень опасно при таком бешеном ветре.
— Вы правы, — сказал Уильдер, — оставайтесь здесь, и если со мной произойдет какое-либо несчастье, ведите корабль в северный порт. Особенно не стремитесь к Гаттерасу…
— Что вы хотите делать, капитан Уильдер? — перебил его лейтенант, тяжело опуская ему на плечо руку.
— Я иду отрубить этот парус, чтобы не губить мачты и, может-быть, корабля.
— Да, да, я это ясно вижу. Но никто не скажет, что другой исполнил долг Эдуарда Эринга. Ваше дело привести корабль к мысу Виргинии, а мое — обрубить этот парус. Если со мной что-нибудь случится, занесите в корабельный журнал несколько слов, как я погиб. Это будет лучшей и самой приличной эпитафиею для моряка.
Уильдер не возражал. Он привык исполнять свои обязанности, и не удивлялся преданности делу в другом.
Эринг бросился к мачте. Пять или шесть матросов полезли за ним вверх.
— Сходите со снастей! — крикнул им Уильдер в рупор. — Все сходите!
Лейтенант посмотрел вокруг. Слова Уильдера ни на кого не подействовали; Эринг поднял топор и ударил по толстой веревке, которая прикрепляла к нижней рее угол паруса.
В эту минуту Уильдер услышал треск нижних рей мачты.
— Сходите, — закричал он в рупор ужасным голосом, — сходите все! Дело идет о вашей жизни! Сходите!
Только один из матросов воспользовался этим советом и с быстротою ветра спустился на палубу.
Канаты один за другим лопались и, наконец, с шумом треснула мачта. Несколько мгновений она качалась, потом, уступая движению судна, с ужасным шумом упала в море. Веревки, снасти, канаты разорвались, как нитки, и остов корабля, голый и изувеченный, ринулся вперед. Красноречивое молчание последовало за этим падением. Казалось, сама стихия притихла, довольная своей работой. Уильдер бросился к борту и ясно увидел, как несчастные жертвы еще цеплялись за свою хрупкую поддержку. Он увидел, как Эринг сделал прощальный жест. Потом все снасти, обломки мачт и все те, которые держались за них, скрылись в сплоченном тумане, окружавшем корабль и стеной стоявшем до самых облаков.
— Готовьте скорее шлюпку! В море! — кричал Уильдер, забывая о невозможности подать погибавшим хоть малейшую помощь в такую бурю.
Но смущенные, оцепеневшие моряки не слышали его. Никто не двинулся, никто не думал повиноваться.
— Слишком поздно! Слишком поздно! — сказал себе Уильдер с отчаянием. — Никакое усилие, никакое могущество человеческое не могло их спасти.
— Я вижу паруса, — тихо произнес рядом с ним Найтгед полным ужаса голосом.
— Пусть приходит он! — с горечью ответил молодой капитан. — Несчастье достигло своего апогея.
— Будь это даже корабль мертвецов, мы обязаны перед пассажирами и арматорами говорить с ним, — сказал второй лейтенант.
— С ним говорить! Пассажиры! — невольно повторил Уильдер его слова. — Нет, все лучше, чем это! Видишь ты корабль, который так быстро идет на нас? — спросил он у рулевого.
— Да, — последовал короткий ответ.
— Уступи ему проход!
Таинственное судно шло среди тумана почти с быстротой ветра. Ни один парус не был развернут. Зрители на палубе «Каролины» думали, что их корабля не видят, и некоторые громко требовали, чтобы зажгли огни во избежание страшного столкновения.
— Нет! — вскричал Уильдер. — Они слишком хорошо видят нас.
Матросы молчали. Через минуту таинственный корабль был не больше, как в ста метрах от «Каролины». Никакого признака жизни не было на его борту.
Уильдер затаил дыхание, когда неизвестный корабль проскользнул вблизи них. Его тревога дошла до крайнего предела; но когда он не увидел ни одного человеческого лица, ни одного движения, чтобы остановить бешеный бег судна, радостная улыбка озарила его лицо, словно он считал себя счастливым, будучи предоставлен собственной судьбе.
Таинственный корабль прошел, как мрачное видение, и скоро почти скрылся в волнах и пене.
— Он исчез в тумане, — произнес Уильдер. — Пусть он уходит: это самое пламенное мое желание. Он ушел вперед, и теперь я желаю только одного, чтобы этот ураган длился до рассвета.
Найтгед вздрогнул и бросил на своего собеседника взгляд, похожий на безмолвное проклятие.
Уильдер, повидимому, не обращал на него никакого внимания. Он продолжал целые часы ходить по палубе, то бросая взгляды на небо, то часто и беспокойно вглядываясь в горизонт.
«Королевская Каролина», бессильная и обезображенная, шла по ветру.
Глава XVII
Сила бури дала себя почувствовать с того момента, как Эринг и его несчастные товарищи упали с мачтою в море. В продолжение двух часов Уильдер пускал в ход все свои знания, чтобы остатки корабля не стали добычею моря. За все это время молодому капитану не помогал никто из экипажа, кроме двух матросов, которых он поставил у руля.
Поднявшееся солнце озарило иную картину. Ветер, казалось, истощил свое бешенство. Море успокоилось.
Было еще очень рано.
— Приготовьте помпы, — сказал Уильдер, видя матросов, выходивших из своих углов, где они провели беспокойные часы ночи. — Слышите вы меня? — прибавил он суровым голосом, заметив, что никто не повинуется. — Пусть не останется ни одного дюйма воды на судне!
Найтгед бросил на капитана зловещий взгляд и обменялся со своими приятелями выразительным подмигиваньем; но решительный тон капитана подействовал. Матросы лениво принялись за исполнение приказания.
— Разве есть надобность в рабочих руках на таком корабле, как этот? — сказал Найтгед с дерзкой улыбкой. — После того, что мы видели, никто из нас не был бы удивлен, если бы корабль сам выкачивал из себя воду, как кит.
— Что означают эта медленность и эти разговоры? — спросил Уильдер, решительно подходя к Найтгеду. — Вы должны подавать пример, а вместо этого первый выказываете неповиновение?
Лейтенант отступил на шаг. Уильдер снова повторил ему приказание стать на место. Тогда Найтгед собрался с духом и ответил решительным отказом. В то же мгновение он упал к ногам разгневанного капитана, пораженный ударом, парировать который он не имел ни времени, ни ловкости.
На минуту водворилось глубокое молчание. Затем матросы с проклятиями бросились на одинокого и безоружного Уильдера. В тот момент, когда дюжина рук протянулась, чтобы схватить его, с палубы раздался пронзительный крик, остановивший нападающих… Это кричала Гертруда. Все глаза обратились в ту сторону, откуда послышался этот голос.
Мистрис Уиллис и ее воспитанница только-что вышли из своей каюты. Они не успели еще притти в себя от изумления, видя обезображенный корабль, как их внимание было привлечено давно уже задуманным против Уильдера бунтом.
— Что значит эта ужасная перемена? — дрожащими губами спросила смертельно бледная мистрис Уиллис.
Глаза Уильдера горели, и он был мрачен. Он ответил, делая угрожающий жест:
— Что это значит? Это значит бунт!
— Бунт! Неужели он мог дойти до того, что оставил этот корабль без мачт, без защиты в море?
— Послушайте, сударыня, — резко перебил ее лейтенант, — я могу говорить с вами откровенно, потому что известно, кто вы, и почему находитесь на «Каролине». Я видел этой ночью, что океан и небо вели себя так, как никогда раньше. Мимо нас пролетали целые легкие корабли, тогда как наш в одну минуту был сбрит, как борода бритвой.
— Но что общего имеет это с насилием, которое я сейчас видела? Можете ли вы объяснить мне это, мистер Уильдер?
— По крайней мере, вы не можете сказать, что не были предупреждены об опасности, — с горькой улыбкой ответил Уильдер.
— Да, — снова начал лейтенант, — мы имели много предупреждений. Капитан Нигальд сломал себе ногу в ту минуту, когда подымали якорь. Никогда не видел я, чтобы подобное несчастье осталось без последствий. И разве лодка со стариком не была предупреждением? А какой день мы выбрали, чтобы сняться с якоря? Пятницу.
Затем Найтгед в двух словах объяснил мистрис Уиллис безвыходное положение судна и невозможность продержаться на воде даже в течение нескольких часов, потому что трюм уже до половины наполнен водою.
— Но что же делать? — спросила гувернантка, с отчаянием глядя на бледную, но внимательно слушавшую Гертруду. — Нет корабля в виду, чтобы спасти нас от крушения? Неужели мы должны погибнуть?
— У нас есть на корме лодка, — вскричал Найтгед, — и земля от нас в сорока милях на норд-вест. Вода и съестные припасы в изобилии; двенадцать сильных рук скоро доставят шлюпку к американскому континенту.