ент-стрит в Лондоне, потрясающие пляжи Копакабана в Рио-де-Жанейро, склон горы Эверест, которую сэр Хиллари покорил тогда, когда сам он еще только учился ходить… все те места, которые ему никогда не суждено будет увидеть собственными глазами. Только не ему. Только не человеку, имеющему доступ к совершенно секретной информации. Нет, КГБ очень тщательно подбирал таких людей. Доверять нельзя было никому — этот урок был усвоен большой кровью. Что такого особенного в его стране, если многие стремятся бежать из нее? И в то же время миллионы отдали жизни, сражаясь за Родину… Он был избавлен от службы в армии благодаря своим успехам в математике, потенциалу в шахматах, но в первую очередь, наверное, потому, что его взяли на работу в дом номер два по площади Дзержинского. Вместе с этим пришли хорошая отдельная квартира площадью семьдесят пять квадратных метров в новом, современном доме. И воинское звание: всего через несколько недель после того, как ему исполнилось тридцать лет, он был уже произведен в старшие офицеры, что, в целом, было совсем неплохо. Кроме того, ему стали платить зарплату в инвалютных рублях, что давало возможность делать покупки в «Березках», так называемых «закрытых» магазинах, торгующих товарами производства западных стран, — и, что тоже немаловажно, без длинных очередей. Это сразу же оценила его жена. Вскоре он шагнет на первую ступень номенклатуры, станет чем-то вроде мелкого князька царских времен, и можно будет смотреть вверх на лестницу и гадать, как высоко он сможет подняться. Но, в отличие от князьков, своего положения майор Зайцев добился не родословной, а за счет своих личных качеств — что очень импонировало его чувству собственного достоинства.
Да, все, что он получил, он заработал своим трудом, и это было очень важно. Вот почему ему доверяли секреты, в частности, следующий: ему было известно про агента по кличке Кассий, американского гражданина, живущего в Вашингтоне и, судя по всему, имеющего доступ к ценной политической информации, которая была на вес золота для начальства с пятого этажа. Подобного рода сведения также нередко передавались специалистам Института Соединенных Штатов и Канады, который занимался анализом и изучением всей информации о Северной Америке.
Канада не представляла особого интереса для КГБ, если не считать ее роли в системе противовоздушной обороны Америки. Кое-кто из ведущих канадских политиков недолюбливал своего могущественного южного соседа, или, по крайней мере, так регулярно докладывал своему начальству резидент советской разведки в Оттаве. Зайцев нередко задумывался над этим. Вот поляки: возможно, они тоже не испытывают особой любви к своему восточному соседу, однако по большей части делают все, что им говорят, — об этом в очередной раз в прошлом месяце доложил с нескрываемым удовлетворением резидент в Варшаве, — чему был совсем не рад тот горячая голова, который стал лидером объединения независимых профсоюзов «Солидарность». Полковник Игорь Алексеевич Томашевский презрительно обозвал эти профсоюзы «контрреволюционным отребьем». Томашевский считался восходящей звездой, поскольку его должны были вскоре направить на Запад. А туда попадали лишь самые достойные.
А в это время, за две с половиной мили от Зайцева, Эд Фоули первым подошел к двери. Его жена Мэри Патрисия следовала за ним, держа за руку маленького Эдди. Голубые, широко раскрытые глаза мальчика горели детским любопытством, но даже малыш четырех с половиной лет уже понимал, что Москва — это совсем не сказочный «Диснейуорлд». Шок был сравним с ударом боевой секиры бога войны Тора. И все же родители Эдди утешали себя тем, что жизнь в Советском Союзе расширит его представление о мире. Впрочем, то же самое можно было сказать про них самих.
— Так-так, — неопределенно пробормотал Эд Фоули, окинув квартиру беглым взглядом.
Сотрудник консульской службы, живший здесь до этого, по крайней мере предпринял попытку привести квартиру в порядок, в чем ему, несомненно, помогла русская прислуга — ее предоставляло советское правительство, и эти люди работали очень прилежно… и на тех, и на других своих хозяев. Перед отлетом в Москву из аэропорта имени Кеннеди рейсом авиакомпании «Пан-америкен» Эда и Мери Пат подробно инструктировали в течение нескольких недель — нет, месяцев.
— Итак, это и есть наш новый дом, да? — подчеркнуто нейтральным голосом произнес Эд.
— Добро пожаловать в Москву, — приветствовал новоселов Майк Барнс, также сотрудник консульского отдела, быстро делавший себе карьеру в Государственном департаменте. На этой неделе он был в посольстве ответственный за встречу гостей. — Перед вами здесь жил Чарли Вустер. Отличный парень, сейчас он вернулся на «Туманное дно»11, греется на летнем солнышке.
— А здесь летом как? — поинтересовалась Мари Пат.
— Что-то вроде Миннеаполиса, — ответил Барнс. — Жары особой не бывает, и влажность терпимая. По правде говоря, и зимы в Москве не такие уж и суровые — я родом из Миннеаполиса, — объяснил он. — Разумеется, германская армия и Наполеон, возможно, с этим и не согласились бы, но, впрочем, никто и не говорил, что Москва — это Париж, верно?
— Да, меня предупредили насчет ночной жизни, — усмехнулся Эд.
Впрочем, он сам ничего не имел против этого. В Париже специалисты такого профиля никому не нужны. Назначение в Москву превзошло самые смелые ожидания Эда. Он смел мечтать разве что о Болгарии, но чтобы попасть в самое сердце зверя… Судя по всему, своей работой в Тегеране Эд произвел большое впечатление на Боба Риттера. Хвала господу, Мери Пат пришла пора рожать именно в тот момент. Они покинули Иран за сколько — кажется, меньше чем за три недели до захвата заложников12? Беременность протекала с осложнениями, и врач настоял на том, чтобы Мари Пат для родов возвратилась домой в Нью-Йорк. Вот уж точно, дети — это дар божий… К тому же, маленький Эдди стал урожденным ньюйоркцем, а Эду очень хотелось, чтобы его сын с рождения был болельщиком «Янкиз» и «Рейнджерс». Самым лучшим в назначении в Москву, помимо чисто профессиональной составляющей, была возможность увидеть своими глазами лучший хоккей в мире. К черту балет и симфоническую музыку. Русские дьяволы, проклятие, умеют гонять по льду шайбу. Жаль, что в России не понимают бейсбол. Вероятно, для «мужиков» эта игра слишком заумная. Питчеры, бэттеры, страйки — им это не осилить…
— Квартира не слишком большая, — заметила Мери Пат, глядя на приоткрытое окно.
Квартира находилась на шестом этаже. По крайней мере, шум транспорта не будет слишком донимать. Жилой квартал для иностранцев — своеобразное гетто — был обнесен стеной и охранялся. Русские утверждали, что делается это в целях безопасности, однако проблема уличной преступности в отношении иностранцев в Москве не стояла. Рядовым советским гражданам запрещалось иметь на руках иностранную валюту, которую, к тому же, все равно нельзя было потратить законным путем. Так что грабить на улицах американцев или французов не имело смысла; а спутать их с простыми москвичами не было никакой возможности: иностранцы выделялись среди них так же отчетливо, как павлины среди ворон.
— Привет! — В голосе, который произнес это слово, прозвучал английский акцент. Через мгновение показалось и цветущее лицо говорившего. — Мы ваши соседи. Найджел и Пенни Хейдок, — представился обладатель лица.
Ему было около сорока пяти лет; высокий, худой, преждевременно поседевшие редеющие волосы. Следом за ним появилась его жена, более молодая и красивая, чем он, вероятно, заслуживал бы, которая держала в руках поднос с сандвичами и бутылкой белого вина, чтобы отметить новоселье.
— А вы, должно быть, Эдди, — заметила золотоволосая миссис Хейдок.
Только сейчас Эд Фоули обратил внимание на ее просторный сарафан. Судя по округлому животу, она была уже на шестом месяце беременности. Значит, те, кто инструктировал чету Фоули, оказались правы во всех мелочах. Конечно, Фоули доверял ЦРУ, но опыт приучил его проверять все и вся, начиная от фамилий соседей по лестничной клетке и до того, исправно ли работает сливной бачок. «Особенно это верно в Москве,» — подумал он, направляясь в туалет. Найджел последовал за ним.
— Сантехника здесь довольно сносная, вот только чересчур шумная, — объяснил Хейдок. — Впрочем, никто не жалуется.
Эд Фоули нажал на рычажок, и действительно раздался громкий шум.
— Этот бачок починил я сам, — сказал Найджел. — Знаете, люблю все делать своими руками. — Затем гораздо тише: — Эд, ведите себя здесь очень осторожно. Повсюду проклятые «жучки». Особенно много их в спальнях. Судя по всему, эти треклятые русские любят считать наши оргазмы. Мы с Пенни делаем все, чтобы их не разочаровать.
Хейдок хитро усмехнулся. Что ж, в некоторые города ночные развлечения приходится привозить с собой.
— Вы провели в Москве уже два года?
Вода с шумным журчанием текла, казалось, бесконечно долго. Фоули захотелось приподнять крышку бачка и посмотреть, не заменил ли Хейдок обычное сливное устройство каким-то особенным приспособлением.
— Двадцать девять месяцев. Осталось еще семь. Скучать здесь не приходится. Не сомневаюсь, вас уже предупредили, что куда бы вы ни пошли, неподалеку обязательно будет ваш «друг». И русских ни в коем случае нельзя недооценивать. Ребята из Второго главного управления КГБ знают свое дело… — Наконец вода в бачке иссякла, и Хейдок переменил тон. — Вот душ — с горячей водой никаких проблем не бывает, зато ситечко душа гремит, как и в нашей квартире…
Демонстрируя свои слова, он открутил кран, и душ, естественно, загрохотал. У Эда мелькнула мысль: «А не разболтал ли его кто-нибудь специально?» Вполне возможно. Скорее всего, тот самый любитель все делать своими руками, который сейчас стоял рядом.
— Замечательно.
— Да, вам придется много работать именно здесь. «Примите душ вдвоем с другом и сэкономьте воду» — кажется, так говорят в Калифорнии?