— Понял. спасибо.
Обед снова принёс знакомый дядька. Он оказался весьма плотным: первое и два вторых блюда, на десерт — большая кружка компота и огромная булка, на которой, словно чёрный жирный таракан, притаился изюм величиной с фалангу моего мизинца. С опаской ковырнув его, я убедился, что это точно не таракан, а действительно изюм, и с удовольствием быстро съел и его, и всю булку.
После обеда за мной вновь зашёл помощник профессора Лебединского, и, перейдя через внутренний двор, мы вошли в другое здание, откуда спустились в обширный подвал, битком набитый всевозможной аппаратурой и разнообразной техникой. Сначала мы прошли через зал, где гудели огромные вентиляторы, пыхтели паровые двигатели и искрились футуристичные генераторы.
Подивившись такой мощной аппаратуре, я проследовал за своим провожатым в другой зал, где находилась не питающая, а исследовательская аппаратура, которую снабжали энергией все эти электродвигатели и паровые машины. Здесь царили и тишина порядок; никаких лязгающих и хрюкающих звуков — только ровное гудение электрического тока в огромных обмотках силовых трансформаторов, да холодное мерцание бумажно-металлических конденсаторов, похожих на худые молочные бидоны, выстроившиеся вдоль стен.
— Как вам наш исследовательский центр, господин Дегтярёв? — обратился ко мне профессор Лебединский.
— Впечатляет, — проговорил я, задержав взгляд на женщине, что сидела напротив профессора за отдельным столом. Женщина или быть может девушка была молода и весьма привлекательная, а её белый халат выгодно подчёркивал все коварные изгибы соблазнительной фигуры.
— Это Мария Семёновна, моя племянница и помощник. Она ведёт все расчёты и обладает просто феноменальной памятью, за что я её и люблю.
— Очень приятно! — пробормотал я, уставившись на девушку и стараясь не замечать, как лиф её одежды сильно оттопыривался вперёд.
Девушка лукаво улыбнулась, кивнула и опустила глаза, вчитываясь в бумаги на своём столе.
— Ну что ж, тогда приступим. Проходите сначала вон туда, потом на этот агрегат, затем на тот, и дальше я вам буду говорить, что делать на каждом из них, и на какой переходить следующий.
— Хорошо, — ответил я и перешёл к первому агрегату, и тут началось!
Я напрягал дар высвечивая разные картины, демонстрируя силу, продолжительность и свойства дара. Я показывал, как в цвете, так и в чёрно-белом ракурсе требуемые профессором картины, показывал их в действии и в замедлении. Отрабатывал возможность защиты, пробовал атаковать и одновременно защищаться, да много чего пробовал. К концу исследования я взмок, как мышь, убегающая от кота в сотый раз по одному и тому же кругу.
— Прекрасно! — резюмировал профессор Лебединский под конец исследования. — На сегодня закончено. Вы можете быть свободны, а ровно через двадцать минут вам принесут ужин. Я заранее распорядился, чтобы вас хорошо покормили. Завтра мы сможем начать работу по модернизации вашего дара. Сегодня мы с племянницей всё посчитаем, а также разберём на составляющие, и я приму решение, а мои коллеги проверят и укажут, что ещё можно сделать. Работа комплексная, так что не переживайте. За неделю мы сделаем то, что вы бы сами добивались в академии целый год, если не больше, с непредсказуемым результатом. В дальнейшем многое будет зависеть от того, как вы пройдёте полигон на летней практике. Это будет момент истины. На этом пока всё, вы свободны.
— Спасибо! — и бросив прощальный взгляд на соблазнительную барышню, я вышел из лаборатории. Возле выходных дверей скучал очередной сотрудник госпиталя. Увидев меня, он встал и повёл меня в мою комнату. Прямо как в тюрьме: нельзя без сопровождающих никуда, а ещё вокруг охрана. «Странное место…», — думал я, и аппаратура сплошь незнакомая, да и вообще, всё очень необычно. Например, в лаборатории отчётливо пахло эфиром. Мне даже показалось, что в воздухе могла быть такая концентрация, которую не могли себе позволить самые богатые частные исследовательские лаборатории; хотя я мог и ошибаться.
Ужин прошёл по распорядку, затем, почитав учебники, которые принесли в комнату в моё отсутствие, я лёг спать, не в силах бороться с усталостью.
На следующий день после завтрака за мной снова зашли и, спустившись в подвал, я приступил к занятиям. Прекрасной племянницы профессора на этот раз не оказалось, зато нашлись два его помощника с не очень приятными лицами, которые стали нещадно гонять меня по тренажёрам. После обеда занятия продолжились, только уже в другом помещении. Вечером снова занимался по учебникам, поскольку сил дойти до библиотеки у меня уже не оставалось, и как только мог, я сразу же ложился спать.
Так прошли следующие дни, среда и четверг. У меня по-прежнему не хватало сил, чтобы заниматься как следует и брать для учёбы дополнительно книги в местной библиотеке. После занятий с даром хватало сил только на чтение учебников. Мне даже казалось, что я похудел, несмотря на то, что кормили меня выше всяких похвал. Иногда я вспоминал академию и переживал за то, что Пётр не знает, где я, хотя ему должны были сказать, что я в больнице, но мало ли.
А ещё меня мучили мысли о том, вспоминает ли обо мне Женевьева и вообще, заметила ли она, что меня нет в академии и что я не хожу на занятия⁈ Скорее всего, нет. Хорошо, что сил расстраиваться у меня сейчас нет, а племянница профессора Лебединского время от времени присутствовала на занятиях, невольно отвлекая на себя мои мысли. Не знаю, случайно это происходило или специально, но эффект от её присутствия для меня был несомненным.
В пятницу меня снова вызвали к профессору, и я вновь прошёл через разного рода аппараты, а в конце дня состоялся следующий диалог.
— Ну что ж, господин студент, мы достигли максимума в работе с вашим даром, и теперь всё дело стоит за практикой. Завтра уже суббота, последний день работы с вами, воскресенье — выходной, а в понедельник мы вас выпишем, если не будет дополнительных указаний. В вашей академии за эту неделю ничего существенного не произошло, все должностные лица и ваш друг фон Биттенбиндер предупреждены и отрабатывают официальную версию. На этот счёт вы можете не сомневаться.
— Я понял, господин профессор, спасибо!
— Да, и завтра вы пройдёте небольшое испытание, подобное тому, что проходили у профессора Беллинсгаузена.
При упоминании испытания я ощутимо напрягся, что не укрылось от профессора Лебединского.
— Ах да, я вспомнил о том случае с вами, когда во время похожего испытания вас чуть не убили, но вы выкрутились и смогли спасти жизнь Беллинсгаузену. Это, кстати, вам зачлось в работе с вашим весьма капризным даром, хотя не буду скрывать, дело того стоило. Вам не стоит переживать насчёт испытания; об этой лаборатории мало кто знает, и она хорошо охраняется, я бы даже сказал, что очень хорошо, иначе она давно бы перестала существовать. Тем не менее, испытания просто необходимы. Суть их проста — на вас нападают, вы защищаетесь, но это будет завтра. А сейчас вы свободны. Отдыхайте!
— Слушаюсь! — оставалось только ответить мне, и я ушёл.
Придя в свою комнату, я сразу же забыл о завтрашнем испытании выкинув его из головы, и, почитав учебники, улёгся спать. Мне ничего не снилось, потому как спал я, как ребёнок, ничего не опасаясь, но и не надеясь ни на что. Завтра испытание, которое просто повторит всё то, что я уже прошёл. Ну и что? Ещё неизвестно, будет ли оно хуже, чем в прошлый раз, может даже наоборот, намного проще пройдёт.
Глава 19Почетный гражданин
Утро оказалось абсолютно таким же, как и в предыдущие дни, закончив завтрак, я отправился в кабинет профессора в сопровождении очередного помощника.
— Готовы, господин Дегтярёв?
— Готов!
— Отлично! Тогда проследуйте за мной.
На этот раз наш путь лежал за пределы обоих зданий, в какой-то заглубленный бункер, находившийся совсем недалеко от них. Снаружи его никогда не обнаружишь, если не знать, что он там есть. Бункер оказался похож на тот, что находился в лаборатории академии, только гораздо более насыщенный аппаратурой и соответственно больше.
— Предлагаю вам, господин Дегтярёв, пройти в самый конец зала и ожидать своей участи. Надеюсь, вы хорошо поспали, хорошо поели и морально настроились на борьбу?
— Да, — пожал я плечами, не собираясь делиться вслух своими переживаниями.
Нет, я мог мандражировать или рассказывать о том, что жутко переживаю и тому подобное, но зачем? Кому-то это будет интересно? Всё, о чём я переживал, так это только о том, смогу ли я получить дворянское звание и добиться руки Женевьевы, а обо всём остальном я не переживал вообще.
— Прекрасно! Если вы готовы, то прошу вас приготовиться. Ждите постоянных атак. Учтите, что в большинстве случаев вас будут атаковать фантомы, созданные моими машинами, но пару раз будет и атака от реальных людей, имеющих боевой дар. Вот против них вы шаблонно действовать не сможете. Впрочем, дар у них только третьего порядка, так что вы должны справиться. Ну а если не справитесь, то не беда, вы же не зачёт сдаёте, а только учитесь. Правда, в других условиях на кону будет стоять ваша жизнь, так что советую вам напрячь все свои силы и выложиться полностью. Условием для вашего поражения будет касание вами задней стенки подвала любой частью вашего тела.
— Я понял, я всегда выкладываюсь на полную силу, — ответил я преувеличенно бодро, на самом деле немного растерявшись. Впрочем, деваться всё равно некуда.
— Хорошо, тогда приступим.
Я занял позицию в самом конце помещения и приготовился встречать атаки, и они не замедлили себя ждать. Внезапно в начале бункера вниз стал опускаться железный занавес, наглухо перекрыв мне дорогу вперёд, а сзади преграждала путь подвальная стена.
Впереди медленно возник человеческий фантом, спроецированный аппаратурой посреди помещения, быстро набирая объём и мощь. Сначала он просто светился человеческим контуром, затем стал объёмной фигурой и тут же атаковал, выбросив в мою сторону длинный поток пламени — впрочем, довольно слабый. Я не стал задействовать свой дар, а просто отклонился от пламени, отпрыгнув в сторону. Как тут защищаться, когда на полу даже пыли не имелось?