— Ну что же, какие-то навыки у вас появились, завтра я покажу вам новейшее оружие, что уже поступает в войска, — сказал мне инструктор и добавил: — и на этом всё. Если бы у меня был месяц на занятия с вами, я бы сделал из вас настоящего снайпера, но и тех навыков, что вы получили на сегодняшний день, вам хватит надолго. А чтобы вы могли тренироваться в разборке и сборке оружия, я вам дам макет обычного револьвера и попрошу относиться к нему серьёзно. Вы должны свыкнуться с оружием, оно должно стать продолжением вашей руки. Это обязательное требование для любого профессионала. Также, у вас должен быть хороший навык обращения с оружием, в том числе, вы должны уметь быстро доставать его из кармана или кобуры.
— Но я не ношу с собой оружия и не принадлежу к государственным силовым структурам. Зачем мне это? — удивился я.
— Не знаю, но в моих правилах учить всех по одной программе, и если уж вас направили именно ко мне, то значит, в этом точно есть смысл, просто он скрытый. Вы не знаете, зачем, и я не знаю, зачем. Плохо ли это? Совсем нет. Мне всё равно кого обучать, а вам, полагаю, пока не нужно знать это. Поэтому потрудитесь выполнять все мои рекомендации, уважаемый юноша, — с уверенностью произнёс инструктор, вручив мне макет револьвера.
— Я понял, буду делать, — ответил я, пожав плечами.
— Вот и прекрасно! Возможно, что вы ещё появитесь здесь, а возможно, что и нет. На всё воля Божья, — и закончив разговор, инструктор удалился, а я вместе с другими поехал обратно в госпиталь.
На следующий день, а это была суббота, попав на стрельбище, я пробыл на нём совсем недолго. Сначала мне дали отстреляться из уже привычных пистолетов и винтовки, а затем разрешили присоединиться к группе молчаливых мужчин разного возраста и положения, которых визуально объединяло только одно — принадлежность к военной касте.
Я держался позади всех и старался не привлекать к себе внимания. Кажется, это удавалось: меня не беспокоили, но иногда я ловил на себе подозрительные взгляды этих товарищей. Сама атмосфера была довольно напряжённой. Собственно, я попал к ним только потому, что инструктор и двое его помощников, оба явно инженеры-оружейники, раскладывали и показывали самые современные образцы стрелкового оружия, о которых ранее я только слышал.
Рассматривая его, я ловил себя на мысли, что пытаюсь найти что-то похожее на то, что видел в руках террористов, но не находил. Нет, здесь имелись достаточно необычные образцы, выделявшиеся либо своей формой, либо малыми размерами, но ничего похожего не обнаруживалось. Мне даже удалось взять один из пистолетов в руки. Гладкий и приятно лежавший в руках револьвер с длинным стволом и небольшим утолщением на конце показался мне излишне вычурным и немного тяжёлым, однако я не спешил с оценкой.
К сожалению, у меня его быстро отобрали, и на том всё и закончилось. Напоследок мне показали ещё станковый пулемёт и дали из него выпустить две короткие очереди, чем привели в неописуемый восторг, ну и дали почитать брошюру о его устройстве. Всё я не запомнил, но многое понял. На этом мои занятия закончились, я попрощался с инструктором и вернулся в госпиталь.
Не успел я прийти к себе в комнату, как меня вызвал к себе профессор Лебединский.
— Как тренировки, научились чему-нибудь?
— Да, господин профессор, научился.
— Что ж, это радует. Я тоже смог многому вас научить, что будет вам весьма полезно в будущем, но вам предстоит ещё тренироваться и тренироваться, так что дерзайте, юноша. Сегодня вы ещё побудете с нами, а завтра я вас выписываю, и вы можете ехать обратно в общежитие. Наш курс лечения окончен.
— Благодарю Вас, господин профессор, за всё!
— Не стоит благодарности. Главное, чтобы был виден результат. Пока что он для меня не совсем ясен, но я подожду, когда вы вляпаетесь в очередные приключения, и тогда смогу уже сделать правильные выводы. Берегите себя и никогда не лезьте на рожон, а то не сможете даже закончить обучение и получить титул барона. Думайте всегда головой, а не эмоциями. Эмоции мешают, а холодный расчёт и предварительный анализ действия порой творят чудеса. Помните об этом!
— Благодарю Вас за совет, господин профессор, я учту.
— Хорошо. Рад был с вами познакомиться и исследовать ваш дар, но всё всегда подходит к своему логическому завершению. Вы можете быть свободны.
— Ещё раз благодарю вас, господин профессор!
— Дерзайте, юноша! — махнул профессор рукой и потерял ко мне интерес.
Слегка поклонившись, я вышел из кабинета, а на следующий день, забрав свой выписной лист и всякие справки, бодро шагал в общежитие. Воздух приятно холодил щеки, грудь распирало самодовольствие и радость от того, что я, наконец, покинул гостеприимные стены закрытого для всех госпиталя.
До общежития я добрался на извозчике и, войдя в него, думал, что встречу Петра. Но, не тут-то было, Пётр куда-то ушёл, и комната оказалась пустой. Ну да ладно, подожду, наверное, он пошёл гулять с барышней или к сестре в гости. Так оно и оказалось, Пётр в это время гостил у сестры.
Он пришёл уже ближе к вечеру, а когда увидел меня, то очень обрадовался.
— Фёдя⁈ Привет! Выздоровел?
— Да, — обнял я друга.
— А ты где лежал, в какой больнице?
— Да увозили за Павлоград, там специализированная для носителей дара. Я воспалением лёгких болел.
— А-аа, не слышал, ну не важно. А я уже скучать стал. Думал, что ты заболел чахоткой и всё никак не выздоровеешь.
— Нет, воспалением лёгких, но тоже малоприятная штука, долго лечиться.
— Тогда понятно. А у нас всё также, лекции почти закончились. Ты как раз успел к первым практическим работам, если что, то я тебе помогу.
— Спасибо, друг! Меня никто не спрашивал?
— Нет, подходила как-то Марфа Дерябкина, чего-то носом крутила, спрашивала, куда мол дели своего Дегтярёва, или он отчислился уже…
— И что ты сказал?
— А что я скажу? Сказал, что ты заболел и обязательно продолжишь учёбу. Она насмешливо фыркнула, задрала свой курносый нос и ушла. Больше никто не интересовался. Преподавателям всё равно, а в деканате знают про тебя, так что всё по-прежнему.
Я вздохнул, действительно, всё по-прежнему, и ведь я так и предполагал, хотя и тешил себя несбыточной надеждой. Впрочем, особо я не надеялся. Спрашивать напрямую Женевьева никогда не будет, это я уже давно понял, а вот Марфа — её подружка, так что надежда на то, что она подходила специально спрашивать обо мне по просьбе Женевьевы, несомненно, была. Эта мысль согрела мне душу, и я переключился на другие вопросы.
Мы проговорили так весь вечер, и уже почти перед сном Пётр вдруг достал свежий номер газеты «Павлоградские ведомости», развернул её и стал читать. На мой немой вопрос он ответил, что взял её у Альберта, мужа своей сестры, чтобы узнать последние политические новости. В ней, как он сказал, упоминался очередной политический теракт.
— Какой теракт? — насторожился я.
— Не знаю, я же не интересуюсь новостями. Альберт сказал, что в Крестополе очередное покушение на генерал-губернатора. И в газете всё подробно написано.
— В Крестополе? Ты её читал?
— Нет, не успел ещё, вот возьми!
Подхватившись, я взял в руки газету и стал лихорадочно её просматривать, почти сразу же увидев набранную крупным шрифтом надпись в рубрике «Срочные новости».
«Покушение на генерал-губернатора Крестопольской губернии Андрияна Никифораки»
И немного ниже: — «Есть невинные жертвы среди публики».
Я быстро пробежал глазами заметку. В ней указывалось, что совершено покушение на генерал-губернатора, в ходе которого он получил лёгкое ранение. Но вследствие того, что террористов было двое и оба оказались вооружены бомбами, среди мирной публики, приветствующей своего губернатора, оказалось много жертв. Упоминалось по меньшей мере о десяти раненых и трёх убитых.
— Да сколько можно! — сказал я в сердцах и отшвырнул газету. — Они уже и до Крестополя добрались.
— Так им какая разница, они везде есть, эти анархисты.
— Это точно!
Я сложил газету и задумался, как там мама? Давно я от неё писем не получал. Надо будет зайти на почту и забрать их, наверняка, пока я лежал в госпитале пришло несколько штук. Я ещё долго не мог успокоиться, когда лёг спать, но в конце концов уснул. Спал я тревожно, а на следующий день…
Поручик Радочкин всегда просматривал утренние сводки, особое внимание обращая на те, где указывались теракты или любые попытки покушений на представителей государственной власти, будь то банальное нападение на полицейских или гораздо более редкое — на жандармов.
Вот и сейчас он внимательно проверял поступившую утром сводку, уже зная заранее о покушении на генерал-губернатора Крестопольской области. Информации оказалось довольно много, но в целом она была ненамного подробнее той, что опубликовали многие газеты на своих первых полосах.
Бегло просмотрев сводку, поручик решил было её отложить в сторону, но ему что-то помешало. Глаз резанула какая-то незначительная деталь, застрявшая у него в мозгу. Взяв сводку снова в руки, он вновь её просмотрел, обратив внимание на список погибших при теракте. Взгляд проскользнул по фамилиям и вернулся обратно. И вдруг он понял, что ему мешало отбросить в сторону сводку и заняться насущными делами.
Одна из фамилий погибших была — Дегтярёва. Встав, он раскрыл сейф, нашёл личное дело Фёдора Дегтярёва, достал из него его биографию, после чего сличил имя и отчество его матери с указанными в сводке. Они оказались идентичны. Получается, что мать Фёдора Дегтярёва погибла в результате взрыва бомбы в руках анархиста⁈ А Фёдора Дегтярёва только что выписали из госпиталя, и он ещё не знал и не мог знать о том, что случилось, и теперь остался полным сиротой.
Поручик медленно закрыл дело Дегтярёва, взял в руку сводку, подчеркнул красным карандашом фамилию погибшей, вложил листок в личное дело Дегтярёва, и закрыл папку. Рой самых разнообразных мыслей посетил его голову. С одной стороны, ему не было никакого дела до погибшей; с другой стороны, он искренне сочувствовал её сыну. Для юноши это будет очень сильный удар, учитывая всё, что произошло с ним лично.