– В скверик, где покойная Грибова гуляла со своей таксой.
– Вряд ли после убийства мы там кого-то найдем. Люди напуганы.
– Наоборот! Любопытство – великий стимул, противиться которому человек не в состоянии. Хозяев собачек как магнитом потянет на место преступления. Вот увидишь! Они просто объединятся в группы, чтобы не так страшно было...
К сожалению, их поездка оказалась неудачной. Милену Грибову собачники знали, любили и охотно выражали соболезнования по поводу ее ужасной смерти. На том месте, где обнаружили ее тело, лежали цветы: россыпь белых гвоздик. Но ни один из опрошенных не видел никакой «дамы с собачкой» в черном одеянии и с закрытым вуалью лицом. Тем более, никто не слышал ни о какой Донне Луне...
– Как же так? – сокрушалась Астра. – У нее еще светло-коричневый пудель был, подстриженный!
– С пуделем бабулька гуляла, – припомнил хозяин упитанного боксера. – Божий одуванчик... Говорят, ее дети к себе забрали, увезли в Бирюлево, вместе с собакой...
ГЛАВА 23
– Ты что, телефон выключил? – едва сдерживала негодование Лариса. – Звоню, звоню... и ни ответа, ни привета!
– Я отслеживал твои звонки, – сказал Матвей. – Прости, я был занят.
– Интересно, чем? Любезничал со своей...
– Ездил по твоему поручению, – перебил он.
Лариса тут же сменила гнев на милость.
– Неужели? – елейным голоском пропела он в трубку. – Ты где? В офисе?
– Да... разбираю завалы. Кипы бумаг, расчеты, встречи с клиентами...
– Хоть бы узнал, жива ли я? Калмыков чуть меня не убил! Я уж подумала, мне конец. Он застал меня в гараже...
– С кем?
– Фу-у! Карелин! Я по гаражам любовников не вожу... тебе это известно. Я люблю приглушенный свет, мягкую постель, шелковое белье, эротические ароматы...
– Что произошло в гараже? Вы поскандалили?
– Какой ты невоспитанный! – немного в нос протянула Лариса. – Не даешь мне слова сказать... Так вот! После той ночи, когда Калмыков не явился домой... он пришел в новой одежде... и странно вел себя. Я решила спуститься в гараж и осмотреть машину. Вдруг женский волос там найду? Меня вдруг ка-а-к залихорадило! Ну, спустилась... глядь, а колеса-то у «мерса» грязнущие, и кое-где к шинам трава прилипла. Залезаю в багажник – размахивал! Веревка, фонарь, топорик... испачканная одежда, как будто он по лесу бродил! Я давай пятна крови искать... а он тут как тут! Вызверился на меня, орал, руками махал! Чуть не ударил! Главное, когда я уходила, он прикинулся спящим, а сам следил за мной! Ох, не зря я его боюсь... Он натуральный маньяк! Зачем ему веревку в машине возить? Скажи на милость?
– Веревка была чистая?
Лариса на миг примолкла.
– Чистая... Будто он ею не воспользовался. И топорик тоже... А вещи – грязные! Брюки внизу замызганные... Может, он... труп закапывал? Карелин! Ты что-нибудь понимаешь?
Матвей догадывался, что за вещи оказались в багажнике Калмыкова, но не торопился делать окончательный вывод. Пусть Лариса выговорится. В общем-то, услышанное косвенно подтверждало слова самого Виталия Андреевича.
– Он объяснился? Что он сказал о содержимом багажника?
– Да ничего! Вопил: не твое, мол, дело! Не лезь в мою жизнь! Не смей рыться в моих вещах! Еще раз увижу – убью... и все такое... Я тоже на него накричала. Потом ушла домой, а он сел в машину и уехал. На мойку, наверное. Он ведь чистюля...
– Как он себя ведет после этого?
– Злой, угрюмый... видно, гложет его что-то... А тебе удалось узнать про его пассию? Кто она такая? Чем дышит?
«Уже не дышит», – подумал Матвей, но решил не пугать Ларису. Она и без того на взводе. Еще глупостей наделает.
– Не так страшен черт, как его малюют! – отшутился он. – Дай мне время, Лара. Я не люблю торопиться.
– Ага... а этот маньяк меня убьет и в лесу зароет! – захныкала она. – Ребенок останется сиротой...
– Постарайся не провоцировать Калмыкова.
– Тебе хорошо говорить! Как вспомню его перекошенную рожу...
– Можешь уехать куда-нибудь недельки на две. Отдохнуть, прикупить обновок.
– Ты смеешься?! – взвилась Лариса. – На кого я сына оставлю?! У него же колледж! Калмыкову всегда было плевать на мальчика... Ему, кроме денег и распущенных девок, все по барабану... Он пофигист! Единственное, что его волнует – это сделки и бабы! Сначала он пытается заняться с ними сексом, а после убивает... чтобы не болтали лишнего...
Матвей положил трубку на стол и углубился в бумаги. Лариса выпускала пар минут двадцать. Наконец она выдохлась и замолчала...
– Успокойся, – как ни в чем не бывало, сказал он. – От стресса кожа стареет. Обвисает и покрывается морщинами.
Лариса всхлипнула.
– Лучше бы я вышла замуж за такого, как ты!
– Мой скромный бизнес никогда не смог бы удовлетворить твоих запросов.
– А ее? Ах, да! Я забыла! Ты нашел себе богатую невесту... Папик даст за ней солидное приданое, так что вам не придется бедствовать. Моя вина только в том, что я появилась на свет у бестолковых родителей! Которые читали мне морали вместо того, чтобы зарабатывать капитал...
Матвей снова положил трубку на стол. Если уж Лариса завелась, то это надолго. Она закончила очередную тираду и неожиданно добавила:
– Ой, я же тебе не все рассказала...
– Да? – Он быстренько приложил мобильник к уху. – Я весь внимание...
– Когда Калмыков уехал, я поплакала вволю... так было себя жалко! Потом еще раз спустилась в гараж. Дай, думаю, поищу следы его преступлений. Я слышала, что маньяки часто оставляют себе на память какие-нибудь вещицы, снятые с жертв... ну знаешь... они потом рассматривают эти вещицы и испытывают кайф... Калмыков очень рассеянный во всем, что не касается бизнеса. У него мозги однобокие, настроенные исключительно на работу. Он даже не выбросил испачканную одежду где-то по дороге в мусорку, а притащил в гараж! А если бы не я в багажник полезла? Если бы менты туда заглянули?
Матвей понял, что пора возвращать ее к начальной мысли.
– Твои поиски увенчались успехом?
– А, да... у меня от всего этого голова трещит! Ничего не соображаю... Я старалась рыться аккуратно, чтобы Калмыков не заметил, и все время прислушивалась. Не дай бог, он меня опять в гараже застукает, тогда точно шею свернет! Ничего существенного мне не попалось... я имею виду, никаких женских безделушек, предметов одежды... Только какая-то старая тетрадка. Откуда она у Калмыкова, ума не приложу?
– Люди часто складывают в гараже всякое старье и макулатуру.
– Я все выбрасываю! А Калмыков – и подавно! Зачем ему макулатура? Он во всем любит порядок... ты бы послушал, как он домработницу отчитывает...
– Что за тетрадка-то?
– Понимаешь, если бы она на полу валялась... или в ящике для мусора... а то – скручена, завернута в целлофановый пакет и всунута в обрезок трубы. Когда у нас был ремонт, трубу пластиковую меняли. Толстую такую...
– Канализационную, что ли?
– Наверное. Куски трубы Калмыков отнес в гараж. Вдруг пригодятся? Вот в эту трубу тетрадка и была засунута... Подозрительно, правда?
– Ты как додумалась в трубе поискать?
– Я трубу хотела в другое место переложить, а тетрадка из нее и выпала...
Москва слухами полнится. Гарик позвонил хозяйке «Маркуса», сообщил скорбную весть о смерти Мими...
Истомина смотрела из окна своего кабинета на зажатую со всех сторон жилыми домами церковную колокольню и вздыхала. Жалела, что не научилась у матери молитвам. Теперь-то уж вроде поздно.
Она ждала визита следователя. Но день прошел, а ее так никто и не потревожил. Кому нужна обычная девушка Милена Грибова, секретарша обычной фирмы по продаже пищевого оборудования? Не журналистка, не политик, не артистка, не победительница конкурса «Мисс Россия»... Станут ли опера землю рыть, всех опрашивать, все версии проверять? Да и есть ли у них эти версии? Спишут нападение на уличных грабителей, и дело с концом.
– Почему я решила, что они должны прийти ко мне? – прошептала Леонора Витольдовна.
Облитый солнцем шпиль колокольни слепил глаза. Или это навернулись непрошенные слезы... то ли сожаления, то ли раскаяния...
– Я не виновата... Я ни при чем!
Она провела рукой по лицу и спохватилась – так весь макияж можно испортить. У входа в церковь стояли две прихожанки, мирно беседовали. Может, и ей сходить, помолиться? Исповедаться?
– Я уже не в том возрасте, чтобы влюбляться... В том и весь мой грех, что на молодость позарилась... на горячую кровь...
В дверь заглянула секретарша, сообщила с недовольной гримасой:
– К вам пришли.
– Кто?
– Страховщица... Пускать? Или вы заняты?
Истомина привычным жестом поправила волосы, разгладила складки на жакете. Уселась в кресло, закинула ногу на ногу. Она все еще продолжала носить высокие каблуки, не могла от этого отказаться. Хоть и тяжело было целый день такое выдерживать, ноги начинали болеть невыносимо.
– Проси!
Секретарша посторонилась и пропустила в кабинет Астру.
– Опять вы? – удивилась Истомина. – Что на этот раз? Теперь меня агитировать станете?
– Я по поводу убийства Милены Грибовой.
Истомина изменила позу. Выпрямила спину, подняла голову. Недоуменная улыбка застыла на ее губах. Прошла минута, прежде чем к ней вернулся дар речи.
– Вы кто?
Сколько раз Астре задавали этот вопрос – разные люди, с разным выражением лица, разными интонациями. Истомина явно смешалась. Ее голос звучал неуверенно и слегка дрожал.
– Мне наняла мать Милены, – без запинки выдала посетительница. – Она хочет найти настоящего убийцу дочери.
Истомина пришла в еще большее замешательство. Лоск и надменность слетели с нее, щеки побледнели, несмотря на слой румян.
– Что значит... настоящего?
Астра не торопилась отвечать, примеряя к Истоминой роль Донны Луны. Могла ли она сыграть Бабу Ягу в той роковой постановке? Хотя, почему – «роковой»? Тетерин, на которого было направлено волевое воздействие, не пострадал – преспокойно уехал с женой в отпуск, лежит на пляже... купается в лазурных волнах... лакомится манго и ананасами...