По словам Галины Пржиборовской, жена поэта Мандельштама Надежда Яковлевна вспоминала, что они в это время выехали из Киева, потому что Осип Эмильевич очень сильно хотел попасть в афганский поезд Раскольникова: «Но в Москве выяснилось, что на эту авантюру мы опоздали, и мать Ларисы Рейснер сказала, что Раскольников упёрся и, несмотря на всё настояние жены, ни за что не согласился взять с собой „поэтишку“. Вместо Мандельштама он захватил в поезд Никулина… А Мандельштам сказал, что судьба его, видно, хранит, чтобы он не путался в афганские интриги Раскольниковых, и принялся искать оказию на Кавказ».
Начальник штаба Балтийского флота С. А. Кукель прибыл в распоряжение Фёдора Раскольникова прямо из тюрьмы, откуда он его вытащил для своей экспедиции. А бедствовавшему в то время Мандельштаму Фёдор Фёдорович категорически отказал, хотя за него просила Лариса Рейснер, и включил в состав посольства работника политуправления Балтийского флота Льва Вениаминовича Никулина, ставшего впоследствии известным советским писателем.
Николай Гумилёв, узнав об афганском путешествии Ларисы, будто бы сказал, что, «если речь идёт о завоевании Индии, моё сердце и шпага с ними». Говорили даже, что Гумилёв провожал Рейснер из Петрограда. Насколько достоверен этот слух, неизвестно, поэты ведь непредсказуемы, зато из Москвы поезд с советской миссией провожал Владимир Владимирович Маяковский, который через два года напишет большое стихотворение о Раскольникове. Лев Никулин в своих «Записках спутника» об этих проводах пишет: «Провожали нас так, как… в рискованную разведку. Владимир Владимирович простился с благожелательным любопытством».
А Всеволод Рождественский рассказывал, что перед отъездом они гуляли с Ларисой Рейснер на Островах и грезили об Индии.
Отъезд из Петрограда состоялся 4 апреля. Эшелон особого назначения состоял из двух мягких вагонов и шести теплушек. Из Москвы поезд отправился дальше на восток 16 апреля…
13 мая двадцать седьмой день своего рождения Лариса Рейснер встретила в дороге по направлению к Герату, с восторгом глядя на цветущие вокруг сады оазисов: «Белые, розовые, мелово-жёлтые метели цветения. Начали самые молодые яблони — отгорели в душистом снегу быстро, на заре весны. Потом, совсем особо, не спеша, не смешиваясь с юными, — старые яблони, могучие шатры благословенного белого цвета, с такими широкими объятиями, что для них не хватало солнца и пчёл. И, наконец, персики. Розовые одинокие деревца, которые выглядят искусственными — так много на их сухих коричневых ветках ярко-розовых пахучих цветов. Этим мы поклонимся, они — искусство среди всех обычных способов любить, благоухать, распускаться. Они — шедевр, символ простой, весенней религии, ещё не познанной людьми. Они — сродни лотосу Индии и хризантеме Хокусаи…»
В 20-х числах мая 1921 года судьба распорядилась таким образом, что, находясь в далёком Ташкенте, где на несколько дней остановился по пути в Кушку советский дипломатический поезд, Раскольников встретился с любимым в России поэтом Сергеем Есениным, который приехал сюда в гости к своему другу поэту Александру Ширяевцу. Они познакомились друг с другом в 1919 году и с той поры эпизодически встречались. Здесь они увиделись на базарной площади в знойный солнечный день, и Фёдор Фёдорович Раскольников впоследствии так описывал их встречу: «Прислоняясь к выбеленной извёсткой глинобитной стене, Есенин в новеньком сером костюме скромно сидел в базарной чайхане и с огромным аппетитом ел дымящийся плов с бараниной, запивая зелёным чаем из широкой, как маленькая миска, пиалы. В его глазах сияла безоблачная лазурь знойного ташкентского неба. Здороваясь, он привстал с вежливостью благовоспитанного пай-мальчика, очень приветливо улыбнулся и с интересом стал расспрашивать об Афганистане, куда я ехал. Мне сразу понравились ясные, голубые лучистые глаза Есенина, жёлтые волосы цвета спелой соломы, скромная сдержанность и пытливая любознательность ко всем проявлениям жизни».
О далёком Афганистане, куда Фёдор Фёдорович ехал в качестве полпреда РСФСР, Есенин знал мало, поэтому он внимательно вслушивался во всё, о чём ему говорил Раскольников. Революционная Россия активно поддерживала борьбу афганского народа за своё освобождение от английской зависимости. Делались ещё только первые шаги по налаживанию дипломатических связей между соседними государствами, но уже в 1920 году Советское правительство подарило афганскому народу оборудованную по последнему слову техники радиотелеграфную станцию. Это значительно сблизило горную страну с окружающим миром.
Раскольников не рассказал поэту, что вместе с ним в далёкий Афганистан в качестве корреспондента газеты «Правда» едет и его жена — Лариса Рейснер, с которой Сергей Есенин познакомился в Петрограде ещё в 1915 году и даже готов был на ней жениться.
Встреча в Ташкенте с Фёдором Раскольниковым и разговор с ним надолго запомнились Сергею Есенину. Спустя какое-то время, об Афганистане, который почему-то представлялся ему не горной страной, а равнинной с песчаными просторами, Сергей ещё не раз вспомнит эту далёкую азиатскую державу, и один раз упомянет её в своём стихотворении «Эта улица мне знакома»:
…Видно, видел он дальние страны,
Сон другой и цветущей поры,
Золотые пески Афганистана
И стеклянную хмарь Бухары…
После встречи с Есениным в Ташкенте Раскольников встречался с ним ещё несколько раз в Москве, и один раз это было в редакции журнала «Красная новь», куда в октябре 1924 года
Фёдор Фёдорович был направлен работать после завершения дипломатической службы в Афганистане. Его назначение рассматривалось стремлением власти исправить политическую линию журнала. Илларион Виссарионович Вардин (Меладзе) сообщил Галине Бениславской, что «январскую книжку „Красной нови“ составляют уже они с Раскольниковым, а не Воронский».
Но это произойдёт только три года спустя, а практически сразу же после встречи с Есениным в Ташкенте Фёдор вместе с караваном советской миссии двинулся дальше на юг, и 3 июня 1921 года они прибыли в Кушку. Приехавших людей здесь ждали вьючные и верховые афганские кони. В этот же день вдогонку миссии была отправлена инструкция наркома по иностранным делам Чичерина, адресованная советскому полпреду в Кабуле, в которой говорилось: «Вы должны всячески избегать роковой ошибки искусственных попыток насаждения коммунизма в стране. Мы говорим афганскому правительству: у нас один строй, у Вас другой; у нас одни идеалы, у Вас другие; нас, однако, связывает общность стремлений к полной самостоятельности, независимости и самодеятельности наших народов… Мы не вмешиваемся в Ваши внутренние дела, мы не вторгаемся в самодеятельность Вашего народа; мы оказываем содействие всякому явлению, которое играет прогрессивную роль в развитии Вашего народа. Мы ни на минуту не думаем навязывать Вашему народу такой программы, которая ему чужда в нынешней стадии его развития».
Месяц спустя, 3 июля 1921 года, через провинции Герат — Гор — Бамиан, по горам, пескам, горам и долинам, многолюдный караван советской миссии отправился в 35-дневный путь в сторону столицы Афганистана — Кабула. Помимо непосредственно самого Фёдора Раскольникова, бывшего полномочным представителем Российской федерации в Афганистане, участие в истории с созданием советской республики в Персии принимала целая группа лиц, которые были давними друзьями и коллегами Фёдора Фёдоровича. Состав дипломатической миссии в Кабул под его руководством был довольно пёстрым и изобиловал неординарными людьми, яркими, во многом противоречивыми личностями. До этого они неоднократно встречались с Фёдором или работали на одном направлении — вместе совершали революцию, служили на флоте, воевали с белогвардейцами, очищали Волгу и Каму от врагов, штурмовали порт Энзели и так далее. Но в расстрельные 1930-е годы почти все из тех, кто были так или иначе причастными к работе Раскольникова в Афганистане, оказались жестоко репрессированными. Среди них были Иван Кузьмич Кожанов, флагман флота 2-го ранга, бывший военным руководителем десанта в Энзелийской операции, расстрелянный в 1938 году. Лев Карахан, замнаркома иностранных дел, порекомендовавший Фёдора на должность полпреда в Афганистане и курировавший события в Персии, расстрелянный в 1937 году. Владимир Андреевич Кукель-Краевский, командир эсминца «Керчь», приведший в исполнение приказ Ленина об уничтожении кораблей, занимавший различные должности в Морских силах Советской России, издавший книгу «Правда о гибели Черноморского флота в 1918 году», участник Гражданской войны, арестованный в 1937 году, объявленный врагом народа и в 1938 году расстрелянный. Семён Михайлович Лепетенко, расстрелянный в том же 1938 году, советник полпреда, видный троцкист времён партийных дискуссий 1920-х годов, а в годы Гражданской войны — начальник оперативного отдела штаба Волжской флотилии и Балтийского флота. Марсель Израилевич Розенберг, секретарь наркома иностранных дел Чичерина, первый секретарь советского полпредства в Афганистане и других странах, расстрелянный в 1939 году. Литератор Сергей Адамович Колбасьев, расстрелянный в 1937 году, радиолюбитель, энтузиаст джаза в СССР, прикомандированный к миссии благодаря знакомству с Рейснерами. Бруно Робертович Минлос — советский дипломат, учёный-востоковед и германист, кандидат исторических наук, член ВКП(б) с 1921 года, с ноября 1920 по январь 1923 года бывший 2-м секретарём и референтом Бюро печати, исполняющим обязанности 1-го секретаря Полпредства РСФСР в Афганистане, а с 1923 года — референт по Афганистану Отдела Ближнего Востока, вскоре после начала Великой Отечественной войны был арестован и в том же году умер в тюрьме города Казани.
Печальная судьба досталась впоследствии многим из тех, кто были в своё время моряками, представителями командного ранга, и работали вместе с Раскольниковым в Кабульской миссии Советского Союза. Да и не только им — но также и тем гражданским, кто однажды отправился вместе с ним из России для работы в далёкий Афганистан…