Позже, уже в Москве, Лариса опубликует свои афганские дневники — поэтическую прозу, «написанную талантливой рукой словесной вышивальщицы». «Колёса, — писала она в своей книге „Афганистан“, — это катушки, на которые намотано пространство… Зрачок — таинственно текущие вещие воды, невидимые, пока молодая луна в них не бросит кусок серебра… Стрелка внутреннего радио тревожно дрожит, даже во сне поворачивая своё слепое острие — куда? Может быть, к будущему или к глухо запертым дверям совести…»
Её перу принадлежали такие очерки как «Машин-хане», «Казань. Лето и осень 1918 года», «Персидский посол в Афганистане», «Гражданский госпиталь», «Вандерлип на Востоке» и целый ряд других, которые вошли впоследствии в её книги «фронт» и «Афганистан».
Здесь же, в Кабуле, по свидетельству самого Фёдора, он имел достаточно много свободного времени для того, чтобы заниматься литературным творчеством. Именно здесь он написал такие работы как «Накануне Октябрьской революции», «3–5 июля 1917 года» и «Приезд тов. Ленина в Россию», составившие затем основу его лучшей мемуарной книги «Кронштадт и Питер в 1917 году», большое место в которой уделено революционной работе большевиков среди моряков Балтийского флота, итогом которой был неудержимый боевой порыв, с каким балтийцы штурмовали Зимний и громили Керенского и Краснова под Гатчиной.
С исключительной любовью Раскольников рисует здесь образ Владимира Ильича Ленина. Страницы, посвящённые приезду Ленина в Петроград, его кипучей деятельности по руководству восстанием, описание встреч автора с Владимиром Ильичем в Центральном Комитете партии и редакции «Правды» — лучшие места в книге.
В 1920–1930-е годы Раскольников был известен не только, как флотовождь и дипломат, но ещё и как талантливый литератор, автор публицистических работ, книг и пьес. В книге воспоминаний «Кронштадт и Питер в 1917 году» (вышедшей в 1925 году) он в яркой художественной форме рассказал о революционных подвигах моряков Балтийского флота в подготовке, свершении и вооружённой защите Великого Октября. «Со страниц книги, — замечает рецензент, — предстаёт великий образ Владимира Ильича Ленина, по личным впечатлениям описаны встречи с ним, кипучая деятельность вождя пролетарской революции и главы первого рабоче-крестьянского правительства».
Интересны также дарственные надписи авторов на их книгах — здесь и желание напомнить о себе, и просьбы об улучшении их положения. Так, на первой странице очерка «Вандерлип на Востоке» Лариса Рейснер написала: «Дорогому Льву Давыдовичу от Л. М. с просьбой поскорее вытащить нас из Афганистана».
Первая дама советского посольства напропалую флиртовала с эмиром Амануллой, каталась верхом с его супругой-француженкой. Лариса жаждала действия, её воинственная душа требовала власти и славы, а Раскольников дать ей этого уже не мог. Они были заключёнными, словно замурованными здесь, вдали от активной жизни и действия, среди апельсинов и пальм. Ларису развлекал только флирт с эмиром, к которому она прибегла, как к последнему средству от скуки — и довольно опасному. флиртовать с эмиром было всё равно, что гладить против шерсти дикого зверя. Она вела опасную игру с восточным хищником, а тот забавлялся этой игрой, как довольный и сытый кот, которому ничего не стоит прихлопнуть зарвавшегося мышонка. Впрочем, игра в кокетство имела и другую цель: Лариса хотела позлить Раскольникова, которого утренние верховые прогулки жены и эмира доводили до бешенства.
Фёдор Фёдорович тем временем не упускал возможности углубить свои отношения с руководством Афганистана и вскоре сумел добиться самого главного: после того, как эмир запретил афганцам участвовать в набегах басмачей на территорию России, он повелел прекратить им вести антисоветскую пропаганду.
А между тем, летом 1921 года обстановка в зоне пуштунских племён складывалась явно не в пользу антибританских сил. Из-за сильной засухи во многих районах почти полностью погибли урожай и скот. В этой ситуации Фёдор вынужден был срочно оказать финансовую помощь лидеру вазиров, отправив ему 15 тысяч рублей золотом.
Одновременно с этим, Раскольникову пришлось приложить немалые усилия, чтобы нейтрализовать происки английской дипломатии, пытавшейся мешать осуществлению российской политики. Он также должен был всячески поддерживать контакты между советским полпредством и «Комитетом сподвижников священной войны», который способствовал приезду в Кабул ещё одного из лидеров этой организации — Мауланы Башира, общепризнанного вождя в борьбе пуштунских племён Вазиристана против Великобритании. Несмотря на то что у Башира был явный «антагонизм к коммунизму», Раскольников выплатил и ему 5 тысяч рублей золотом, договорившись с ним о дальнейшей связи.
Помимо этого, Фёдором было передано местным революционерам ещё 2 тысячи фунтов стерлингов «для финансирования (антибританского) движения среди независимых племён». Ещё около 5 тысяч фунтов стерлингов было израсходовано на поддержку индийских националистов.
Мохаммед Али, которому предстояло стать первым резидентом Коминтерна в Афганистане, просил представителя Коминтерна в Афганистане Раскольникова выделить на первые три месяца 10 тысяч рупий. Сверх этой суммы 12 тысяч рупий Али планировал в виде ежегодной субсидии выплатить руководству «Комитета сподвижников священной войны».
Фактически денег на поддержку антибританской борьбы пуштунских племён «независимой» полосы полпредство РСФСР тратило значительно больше. По данным английской разведки, с октября 1922 до октября 1923 года Фёдор Раскольников потратил на эти цели 800 тысяч афганских рупий (по курсу кабульских менял той поры — около 320 тысяч рублей золотом).
Антибританская деятельность Коминтерна в зоне пуштунских племён потребовала больших средств, которые ваххабиты и их сторонники получили в необходимом количестве. Так, к декабрю 1924 года хайберская группа истратила 12 447 фунтов стерлингов, а ванская — 4216 фунтов стерлингов.
Афганистан того времени был совсем небогатой страной, в которой ещё и шли реформы с попеременной стрельбой. Тем не менее, узнав о голоде в России, эмир Афганистана Аманулла-хан умудрился собрать 100 000 пудов пшеницы, и 3 февраля накладные на эту пшеницу были торжественно вручены нашему полпреду в Кабуле Фёдору Раскольникову. Но передать мало — надо ведь ещё доставить эту пшеницу до голодающих. Самолётов грузовых ещё нет, ближайшая железнодорожная ветка в Бухаре, но её повредили басмачи. А пшеницу уже ожидает нанятый у местных жителей караван, о чём позаботился эмир, отправив заблаговременно посла Гулям Наби-хана с 11 000 золотыми рублями. Посол ехал в Москву и по пути заранее улаживал все возможные логистические затруднения.
Груз доставили в Бухару, откуда потом он поехал через Ташкент — Оренбург — Самару — в Казань. В Оренбурге и Самаре пшеницу выдавали детдомам наши полпреды.
В 1922 году Российское представительство получило под своё размещение новый двухэтажный особняк на набережной реки Кабула в столичном районе Шир-Дарваз, напротив мечети Шах-до-Шамшира. А в 1923 году Фёдор Фёдорович переехал в другой пригород Кабула — Патман, где ему сначала предоставили «небольшой дом министра двора», а чуть позже — «очаровательную, выкрашенную в голубой цвет, только что выстроенную дачу незамужней сестры эмира». Щедрость Амануллы была явно следствием и того, что немного ранее афганской миссии в Москве был предоставлен добротный особняк бывшего тайного советника Д. Г. Волкова на Поварской, который сначала привели в порядок, меблировали, декорировали старыми картинами и ценным антиквариатом. (Там, говорят, были вещи, якобы принадлежавшие даже самому Наполеону.)
21 мая 1923 года Владимир Владимирович Маяковский в своём огромном (по объёму) стихотворении «Керзон» вернётся к той советской миссии, которую он два года назад провожал с дипломатическим поездом на московском вокзале, а точнее — к её руководителю, Фёдору Фёдоровичу Раскольникову. Приведём здесь две строфы из этого стихотворения, где упоминается имя российского полпреда:
…Во всяких разговорах
Керзонья тактика —
передёрнуть
парочку фактиков.
Напишут бумажку,
подпишутся:
«Раскольников»,
и Керзон
на НКИД врёт,
как на покойников…
Снится
за ночь
Керзону
раз сто,
как Шумяцкий
с Раскольниковым
подымают Восток,
и от гордой
Британской
империи
летят
по ветру
пух и перья…
(Шумяцкий Борис Захарович — советский работник, полномочный представитель СССР в Иране. В ноте от 29 мая 1923 года Керзон требовал от Советского правительства отзыва Шумяцкого из Ирана и Раскольникова из Афганистана.)
В своей книге «Афганистан и английский ультиматум», выпущенной в 1924 году в Москве издательствами «Главполитпросвет» и «Красная Новь», Раскольников не просто раскрывает стороны международной политики того времени, но ещё и демонстрирует своё литературное мастерство, которое он представляет читателю даже при написании не художественной книги. «Афганистан, — пишет он, — представляет сужающийся к северо-востоку треугольник с рваными краями, вклинившийся между советской средней Азией, Персией и англо-индийской империей, причём персидская граница составляет основу треугольника, граница с СССР — короткую, а с Индией — более длинную стороны его. От восточной вершины треугольника ещё дальше на восток отходит узким язычком Вахан, разделяющий советские Памиры и подвластные англичанам княжества крайнего севера Индии…»
Далее в этой книге Фёдор рассказывает о чертах окружающего его народа, живописно изображая не столько их внешность, сколько их свойства и характер:
«Афганцы обладают определёнными расовыми чертами, выработанными суровыми условиями борьбы за существование и общественного производства. Окончательную „шлифовку“ афганскому народу дало его историческое прошлое. Поставленные у самых ворот Индии, афганцы то служили привратниками Индии, отражая шедшие с запада завоевательные волны, то присоединялись к ним в походе на плодородные долины Инда и Ганга. Так, в конечном итоге они приобрели уменье действовать крупными массами, способность подчиняться крепкой военной организации, что в сочетании с силой, выносливостью и мужеством делает из афганца непобедимого воина, великолепно приспособленного к горной войне».