В обоих самолетах, направлявшихся по пустому розовому небу на юг, воцарилось молчание. Равнина Исиды под ними стала понижаться с левой стороны.
— Все равно летим туда, — сказала Энн. — Мы сможем поговорить с ними лично, попробуем убедить прекратить погромы.
— Нет, — ответила Надя. — Я хочу иметь возможность работать. А если нас посадят за решетку… И вообще, почему ты думаешь, что они станут нас слушать?
Энн не ответила.
— Мы сможем долететь до Элизия? — спросила Надя у Ильи.
— Да.
И они повернули на восток, проигнорировав запрос авиадиспетчера из Берроуза.
— Они не станут нас преследовать, — заверил их Илья. — Видите, спутниковый радар показывает, что тут вокруг много самолетов, слишком много, чтобы за каждым гоняться. И все равно это будет бесполезной тратой времени, потому что, подозреваю, многие из них — ложные объекты. Кто-то выпустил целую тучу беспилотников, чтобы их запутать.
— Кто-то здесь хорошо постарался, — пробормотала Надя, глядя на радар. В южном квадранте сияло пять или шесть точек. — Это был ты, Аркадий? Это ты так стараешься от меня спрятаться?
Она подумала о его радиопередатчике, который она только что видела в своем багаже.
— А может, ты и не скрываешься. Может, просто я не хотела тебя увидеть.
Они прилетели в Элизий и опустились на землю возле Южной борозды, крупнейшего из всех крытых каньонов. Крыша оказалась на месте, но, как они увидели, лишь потому, что город был разгерметизирован перед тем, как получил пробой. Жители оказались в ловушках множества зданий, оставшихся невредимыми, и пытались сохранить ферму. В корпусе жизнеобеспечения произошел взрыв, и в нескольких других зданиях тоже. Так что здесь было много работы, а также хорошая база для быстрого восстановления и более предприимчивое население, чем в Перидье.
Надя взялась за дело, решив заполнить работой каждое мгновение, которое не посвящала сну. Она не выносила безделья и чем-то занималась каждую секунду, пропуская через мозг старые джазовые композиции — ничего особенно подходящего для работы, так как не существовало ни уместного в данном случае джаза, ни блюза. Вся эта музыка совершенно несообразна ситуации: «На солнечной стороне улицы», «Пенни из рая», «Поцелуй, на котором строится мечта».
И в эти безумные дни на Элизии она начала осознавать, сколько силы было в роботах. За все годы, что она провела в строительстве, она никогда не пыталась выжать их них все, что можно, — в этом попросту не было необходимости. Но сейчас нужно было переделать сотни дел — больше, чем можно сделать, даже приложив максимальные усилия, — поэтому она подвела технику к «краю обрыва», чтобы оценить, на что та способна, а сама старалась придумать, как сделать еще больше. Например, она всегда считала дистанционное управление машинами чисто местным процессом, то есть управляла ими дистанционно, находясь неподалеку. Используя же спутниковые ретрансляторы, она могла управлять бульдозером в другом полушарии, и теперь она делала это везде, где ей удавалось наладить сносную связь. Она не прекращала работу ни на секунду — работала, когда ела, читала доклады и программы в ванной, — и спала только тогда, когда отключалась от изнурения. И, находясь в этом непреходящем состоянии, она говорила всем, с кем работала, что им делать, не спрашивая их мнения, не заботясь об их отдыхе. А люди, видя ее маниакальную сосредоточенность и власть над ситуацией, беспрекословно подчинялись.
Но вопреки всем стараниям у них получалось не так хорошо, как им хотелось. Потом за дело бралась Надя и в одиночку, бессонными часами напрягала технику, не давая ей отойти от края обрыва. В Элизии был готов целый парк строительных роботов, поэтому она могла набрасываться на несколько проблем одновременно. Большинство из них требовало решения в каньонах западного склона Элизия. Все крытые каньоны оказались в той или иной степени разрушены, но большинство их корпусов жизнеобеспечения оставались нетронутыми, и, так же, как в Южной борозде, в отдельных зданиях, поддерживаемых аварийными генераторами, находились выжившие. Когда Южную борозду снова накрыли, обеспечили теплом и достаточным давлением, она отправила отряды, чтобы найти всех выживших на западном склоне. И людей забирали из других каньонов и доставляли в Южную борозду, а позже отправляли обратно с поставленными задачами. Крышные бригады разъезжали из каньона в каньон, а бывшие жители этих каньонов спускались для работы внизу, подготавливая их для герметизации. Тогда-то Надя и уделила внимание другим занятиям — программированию слесарных машин, запуску линейных монтеров вдоль разрушенных трубопроводов, ведущих из Великой Северной равнины.
— Кто все это сделал? — спросила она с отвращением, глядя на взорванные трубы, которые показывали по телевизору.
Вопрос вырвался у нее сам собой — на самом деле она не хотела этого знать. Ей не хотелось думать о чем-то, кроме сломанного трубопровода в этих дюнах. Но Илья принял ее слова всерьез, ответив:
— Трудно сказать. Земные новости сейчас рассказывают только про Землю, отсюда показывают только изредка и мельком. Судя по всему, следующие несколько шаттлов привезут войска ООН, которым прикажут навести здесь порядок. Но в остальном все про Землю — война на Среднем Востоке, в Черном море, Африке, везде где угодно. Страны Южного клуба бомбят «удобные флаги», а Большая семерка заявила, что будет их защищать. Еще и какое-то биологическое средство распространяется в Канаде и Скандинавии…
— А может, и здесь тоже, — перебила его Саша. — Видел тот репортаж об Ахероне? Там что-то случилось, в жилищах повыбивало окна, а земля под гребнем заросла бог знает чем, и никто не хочет приближаться, чтобы узнать, что это.
Надя перестала слушать их разговор и сосредоточилась на проблеме трубопровода. А когда вернулась к реальности, то обнаружила, что роботы все до единого уже занимались восстановлением городов, а заводы усердно выпускали новые бульдозеры, грейдеры, самосвалы, экскаваторы, погрузчики, катки, станки, сварочные и землеройные машины, бетономешалки и все остальное. Система работала на полную мощность, но Наде и этого было мало. И она сказала остальным, что хочет снова уехать, и Энн, Саймон, Илья и Саша решили составить ей компанию. Анжела и Сэм в Южной борозде встретили друзей и пожелали остаться.
Впятером они забрались в два самолета и опять выдвинулись в путь. «Так должно было происходить везде», — подумал Илья. Где бы ни пересеклись члены первой сотни, они уже не расстанутся друг с другом.
Они направлялись на юг, в сторону Эллады. Пролетая над Тирренским мохолом, что недалеко от Адриатической патеры, они на некоторое время посадили свои самолеты: в городе рядом с мохолом случился пробой, и нужно было помочь наладить ремонтные работы. Роботов под рукой не было, но Надя обнаружила, что могла приступить лишь с своими компьютерными программами и местным воздухосборником. Эта возможность спонтанного применения техники служила очередным подтверждением их мощи. Конечно, так дело шло медленнее. И тем не менее они сумели создать своих чудищ из песка с помощью трех составляющих — сначала фабрик, затем сборочных цехов и, наконец, самих строительных роботов, больших и многосоставных, как целые городские кварталы, — роботов, выполнявших работу без какой-либо помощи людей. Эта их новая сила была так велика, что даже немного смущала.
И все же она меркла перед лицом человеческой склонности к разрушению. Пятеро путешественников летали от одних руин к другим, цепенея при виде поврежденных городов и погибших людей. Да и опасность, подстерегающую их самих, они ясно чувствовали и, увидев множество разбитых самолетов между Элладой и Элизием, решили ограничиться полетами лишь в ночное время. Летать ночью во многих отношениях опаснее, чем днем, но Илье было спокойнее, когда они двигались скрытно.
Они были почти не заметны для радаров и оставляли лишь слабые следы для мощнейших инфракрасных детекторов, но такой риск казался незначительным. Надю это вообще не волновало, она бы с удовольствием полетала и днем. Она, насколько могла, жила настоящим мгновением, ее мысли расходились кругами, когда она пыталась представить себе ситуацию в целом. Ошеломленная потерями, уничтожением того, что создавалось десятилетиями, она лишилась эмоций. И желала лишь работать.
У Энн, как мельком заметила Надя, дела были хуже. Конечно, она, очевидно, сильно тревожилась за Питера. Ну и сами разрушения сильно взволновали Энн — для нее это был не столько урон строениям, сколько самой земле — из-за наводнений, оползней, снега, радиации. И ей нечего было делать, чтобы отвлечься. Ее делом было изучение этого урона. И она ничем не занималась либо пыталась помогать Наде, когда могла, при этом двигаясь точно робот…
День за днем они работали, запуская восстановление то одной разрушенной постройки, то другой, то моста, трубопровода, колодца, электростанции, железной дороги, городка. Они жили в Мире машин, как выразился Илья, — отдавали приказы роботам, точно рабовладельцы, волшебники или боги. И машины работали, пытаясь «отмотать пленку назад» и сделать так, чтобы все, что сломано, снова стало целым. Обладая роскошью спешки, они могли позволить себе некоторую неряшливость, и быстрота, с какой они могли запустить строительство и двинуться дальше, была поразительной.
— В начале было слово, — устало сказал Саймон однажды вечером, нажимая на свою наручную панель.
Мостовой кран перекинулся через заходящее солнце. И они снова отбыли дальше.
Они начали программу установки колпака и захоронения отходов трех взорвавшихся реакторов, сами оставаясь в безопасности за горизонтом и действуя с помощью дистанционного управления. Наблюдая за операцией, Илья время от времени переключал каналы и поглядывал на новости. Однажды там показали запись с орбиты: камера днем проехала вдоль всего полушария Фарсиды, кроме западного края. Признаков наводнений с такой высоты видно не было. Однако голос за кадром утверждал, что это происходит во всех каналах, что тянутся на север от долин Маринер к равнине Хриса, и картинка сменилась: теперь показывали видео более крупного масштаба, снятое с помощью телескопа, и были видны бело-розовые нити в указанном районе. Наконец-то — настоящие марсианские каналы. Самые что ни на есть.