После этого несколько раз повторялся показ глобальных разрушений. А затем спутники снова начали отключаться.
Прошло пять часов с начала падения. Шестеро путников сутулились на своих стульях, то смотря телевизор, то отводя от него взгляд, слишком уставшие, чтобы что-либо чувствовать или чтобы думать.
— Что ж, — сказал наконец Сакс, — теперь у нас экватор выглядит так же, как я думал, он выглядит на Земле, когда мне было четыре года. Большая черная линия, опоясывающая планету вокруг.
Энн бросила на него горький взгляд, и Надя испугалась, что она сейчас подойдет и стукнет его. Но никто из них больше не пошевелился. Экран телевизора продолжал мерцать, а динамики шипели и потрескивали.
На вторую ночь после этого, когда летели в сторону долины Шалбатана, они увидели южную линию нового экватора воочию.
В темноте она выглядела широкой прямой черной полосой, ведущей их на запад. Пролетая над ней, Надя смотрела вниз с глубокой печалью. Это не ее проект, но это чей-то труд, и он уничтожен. Рухнувший мост.
А эта черная линия была к тому же могилой. На поверхности погибло не так много людей — разве что на восточной стороне горы Павлина, — но большинство, если не все погибшие, находились в самом лифте, а это было, должно быть, несколько тысяч человек. И вероятно, они были живы до тех пор, пока их часть провода не вошла в атмосферу и они не сгорели в ней.
Пролетая над руинами, Сакс перехватил новую запись падения. Кто-то уже смонтировал в хронологическом порядке все фрагменты, показанные в сети в прямом эфире или в следующие часы.
В этом смонтированном фильме последние фрагменты показывали конечный участок провода, взрывающегося на поверхности. Зона столкновения представляла собой не что иное, как смещающуюся белую массу, будто дефект на видео, — ни одна камера не сумела передать, каким был свет в реальности. Но далее съемка замедлялась и обрабатывалась всеми возможными способами, и один из таких обработанных фрагментов был последним — сверхзамедленное действие, в котором можно подробно рассмотреть то, что неуловимо при обычном просмотре. И они увидели, что, когда линия рассекла небо, первым из нее выступил горящий графит — он оставил раскаленный след из алмазной двойной спирали, величаво вытекшей из закатного неба.
Этот след — словно огромный могильный камень. Люди давно сгорели и были мертвы, но думать о них было тяжело, когда перед глазами стоял такой странный и красивый образ, напоминающий какую-то сказочную ДНК, — ДНК из макромира, состоящую из чистого света, рассекающего вселенную, чтобы зародить жизнь на пустынной планете…
Надя бросила смотреть телевизор и переместилась в кресло второго пилота, чтобы оттуда наблюдать за вторым самолетом. И на протяжении всей этой долгой ночи она выглядывала из окна, не в силах уснуть, не в силах выбросить из головы этот алмазный образ. Для нее это была самая длинная ночь за всю их поездку. Она казалась ей бесконечной, рассвет никак не наступал.
Но время шло, проходила очередная ночь, и наконец начало светать. Вскоре после восхода они сели на полосу, предназначенную для обслуживания трубопровода близ долины Шалбатана, и попали к группе, которая работала на трубе, а теперь отсиживалась здесь. У местных не было общей политической позиции — они хотели лишь выжить и дождаться стабилизации положения. Наде их отношение показалось лишь отчасти успокаивающим, и она попыталась заставить их выйти и починить трубопровод, но, похоже, ей не удалось их убедить.
Вечером они снова двинулись в путь, нагруженные припасами, что им дали местные. А на следующий день на рассвете они сели на брошенную полосу кратера Карр. Еще до восьми утра Надя, Сакс, Энн, Саймон, Саша и Илья, все в прогулочниках, поднимались к краю кратера.
Купола больше не было. Внутри произошел пожар. Все здания были целы, лишь обгорели, и большинство окон разбиты либо расплавлены. Пластиковые стены погнулись и покоробились, бетон почернел. Повсюду следы сажи, а на земле валялись целые ее груды, небольшими черными кучками. Некоторые из них походили на тени Хиросимы. Да, это были тела. Очертания человеческих тел, пытавшихся ухватиться ногтями за тротуары.
— Воздух в городе был перенасыщен кислородом, — отважился предположить Сакс.
В такой атмосфере человеческая кожа, плоть становилась легковоспламеняющейся. Так же когда-то случилось с астронавтами «Аполлона», застрявшими в пробной капсуле, атмосфера которой состояла из чистого кислорода; когда начался пожар, они сгорели, как парафин.
Так и здесь. Все, кто оказался на улицах, вспыхнули, точно факелы, и теперь это было видно по положению груд сажи.
Шестеро старых друзей ступили в тень восточного края кратера. Под куполом темно-розового неба они сначала остановились у первой группы почерневших тел, а затем быстро двинулись дальше. Они открывали двери в здания, где это было возможно, и стучали во все те, что были заперты, и с помощью стетоскопического устройства Сакса прослушивали стены. Но не слышали ничего, кроме биения собственных сердец, громких и быстрых, доносящихся из глубины их медных тел.
Надя шла, спотыкаясь, и дышала неровно, прерывисто. Она заставляла себя смотреть на тела, мимо которых проходила, пытаясь оценить рост погибших по куче угольков. Как в Хиросиме или Помпеях. Только теперь люди были выше. Но все равно их плоть сгорела до костей, и даже от тех остались лишь тонкие черные палочки.
Подойдя к останкам, размер которых как раз походил на человеческий, она замерла и уставилась на них. Спустя некоторое время она все же приблизилась и нашла правую руку, смахнула с нее золу в области запястья, нашла бирку с цифровым кодом. Достала ее, почистила. Просканировала лазером, точно кассир в магазине, оценивающий товар. «Эмили Харгроув».
Двинулась дальше, проделала то же самое с еще одной похожей на человека кучей. «Табо Моети». Это было лучше, чем проверять зубы по записям зубной формулы. Этого она бы уже не вынесла.
К очередным останкам возле городского управления она подходила уже беспечно и ничего не чувствуя, совсем одна, выставив вперед правую руку так, чтобы быстрее просканировать. Она очистила бирку и поднесла лазер. «Аркадий Николаевич Богданов».
≈ * ≈
Следующие одиннадцать дней они летели на запад, в дневные часы скрываясь под специальными щитами или отдыхая в убежищах с людьми, которые встречались им по пути. Ночами они следовали по ретрансляторам или по указаниям групп, у которых гостили. И хотя эти группы часто знали о существовании или местоположении других, они явно не были частью единых сил сопротивления и никак не были скоординированы. Одни надеялись добраться до южной полярной шапки, как заключенные из Королёва, другие и не слышали об этом убежище; одни были последователями Богданова, другие — революционерами, следовавшими за разными лидерами; одни составляли религиозные коммуны, утопические экспериментальные общества или националистические группировки, пытающиеся связаться со своими правительствами на Земле, другие — просто сборищем выживших, не имеющих никакой программы, осиротевших из-за всего этого насилия. Шестеро путников даже останавливались в самом Королёве, только не пытались проникнуть внутрь, когда увидели голые замороженные тела охранников возле шлюзов, некоторые были поставлены на ноги, будто статуи.
После Королёва им ничего не попадалось на пути. Радио и телевидение не работали вместе со спутниками, по железным дорогам никто не ездил, Земля находилась по другую сторону от Солнца. Местность выглядела такой же пустынной, как перед их прибытием, не считая продолжающих расширяться участков льда. И они летели вперед, будто были единственными людьми на планете, последними выжившими.
В ухе у Нади раздался странный шум — несомненно, это связано с вентиляторами самолета. Она проверила их, но не обнаружила ничего необычного. Друзья оставили ей всю рутинную работу, позволили ей гулять одной перед взлетами и после посадок. Они тоже были потрясены тем, что увидели в Карре и в Королёве, и не могли найти в себе достаточно сил, чтобы пытаться подбадривать ее, и она принимала это с облегчением. Энн и Саймон все еще беспокоились из-за Питера. Илья и Сакс беспокоились из-за запасов еды, которые таяли на глазах, — хранилища их самолетов уже почти опустели.
Но Аркадий был мертв, и ничто иное не имело значения. Революция казалась Наде тщетной, глупой, рассеянным приступом ярости, словно кто-то решительно отрезал кому-то нос, чтобы выместить свою злость. Весь мир был разрушен! Она попросила друзей отправить сообщение о смерти Аркадия по одному из главных каналов. Саша согласилась и помогла ей убедить других.
— Это поможет быстро со всем покончить, — сказала Саша.
Сакс потряс головой.
— У мятежей нет лидеров, — возразил он. — К тому же едва ли хоть кто-то услышит наше сообщение.
Но пару дней спустя стало ясно, что кое-кто его все же услышал. Они получили ответ от Алекса Жалина.
— Слушай, Сакс, это не американская революция и не французская, не русская, не английская. Это революция всех и вся! Она охватила весь мир, территорию, равную территории всей Земли, и лишь пара тысяч человек пытаются ее остановить, причем большинство из них все еще в космосе, откуда у них открывается хороший вид, но они в то же время очень уязвимы. Так что даже если им удастся подавить силы в Сиртисе, то есть другие — в Геллеспонте. Представьте, как если бы воздушно-космические силы пытались остановить революцию в Камбодже, но она все равно поднималась бы на Аляске, в Японии, Испании, на Мадагаскаре. Как с этим справиться? Никак. Жаль только, Аркадий Николаевич этого не увидит, он бы…
Связь внезапно оборвалась. Возможно, это был плохой знак, а возможно, и нет. Но даже Алекс не мог скрыть уныния в голосе, когда говорил об Аркадии. Это было невозможно: Аркадий был гораздо бóльшим, чем просто политический лидер, — для каждого он был братом, природной силой, голосом сознания. Внутренним чувством долга и справедливости. Лучшим другом.