– Что вы сказали? – Мехлис гневно повернулся к нему. – Откуда вам знать? Вы не солдат! Я настоящий солдат. Да как вы смеете…
В этот момент дверь слегка приоткрылась, и из кабинета выглянул Сталин.
– Здравствуйте, товарищ Сталин! – Мехлис вскочил. – Можно мне доложить…
– Иди к черту! – прорычал Иосиф Виссарионович и громко хлопнул дверью.
Лев Мехлис, если верить Поскребышеву, позже буквально валялся в ногах у Сталина. Его отдали под трибунал, понизили в звании и сняли с поста заместителя наркома обороны.
«Все кончено!» – рыдал Мехлис, но Сталин и в этот раз проявил к нему поразительную лояльность. Через двадцать четыре дня он назначил мрачного демона комиссаром фронта, а через какое-то время произвел его в генерал-полковники.
Наверное, судьбе было угодно, чтобы поражениями, в которых были повинны Сталин, Мехлис и Кулик, дело не ограничилось. Очередная катастрофа произошла на Юго-Западном фронте. Там Тимошенко с Хрущевым попытались вернуть Харьков. Они начали наступление из выступа в линии фронта, но не заметили возможной контратаки немцев. Эту опасность предвидели Жуков и Шапошников. Они пытались отговорить Ставку от необдуманного шага. Тимошенко, любимый боевой генерал Сталина, настоял на наступлении, и Верховный согласился с его мнением.
12 мая 1942-го Тимошенко и Хрущев, оба необразованные, грубые и энергичные большевики, успешно атаковали позиции противника и отбросили передовые части немцев. Сталин был в восторге от этого успеха. Еще больше радовался Адольф Гитлер. Он не мог поверить своему счастью. Через пять дней его бронетанковые дивизии разгромили фланги Тимошенко и взяли советские войска в железные тиски. Русские больше не наступали. С каждым днем положение становилось все опаснее. Ставка умоляла Сталина приказать Тимошенко прекратить наступление. Верховный предупредил маршала, что немцы заходят ему с флангов, но тот ответил, что полностью контролирует ситуацию. 18 мая, когда Семен Тимошенко и Хрущев наконец поняли, что происходит на передовой, почти четверть миллиона человек попала в окружение.
Незадолго до полуночи храбрый крестьянин Тимошенко, панически боявшийся Сталина, уговорил Хрущева позвонить в Москву и попросить отменить наступление. Сталин в ту ночь был на даче. Когда в Кунцеве зазвонил телефон, он попросил ответить Маленкова. Хрущев настаивал на том, чтобы позвали Сталина.
– Скажи мне! – потребовал Георгий Маленков.
– Кто там звонит? – крикнул Сталин.
– Хрущев, – ответил Маленков.
– Спроси, что ему нужно.
– Товарищ Сталин хочет, чтобы ты рассказал все мне, – повторил Маленков. Через несколько секунд он крикнул Сталину: – Он говорит, что нужно остановить наступление на Харьков.
– Положи трубку! – рассердился Верховный. – Какой из него военный, он же ничего не понимает в этих делах! Военные приказы должны беспрекословно выполняться. Хрущев сует свой нос куда не следует. Мои военные советники лучше разбираются в военных делах.
Анастас Микоян был потрясен реакцией вождя. Хрущев звонил с линии фронта, вокруг него умирали люди, а Сталин не соизволил сделать десять шагов и отказался с ним разговаривать.
Когда немецкие тиски окончательно сомкнулись, в котле оказались 250 тысяч советских солдат и офицеров и 1200 танков. На следующий день Сталин все же отменил наступление, но было поздно. Обрадованные большим успехом немцы устремились к Волге и Кавказу. Дорога на Сталинград была открыта.
Тимошенко и Хрущев боялись, что их отдадут под трибунал и расстреляют. Совсем недавно они были хорошими друзьями, но сейчас, стараясь спасти свою жизнь, превратились во врагов. По одной из версий, у Хрущева после окружения под Харьковом, во время полета в Баку, произошел нервный срыв. Багиров, секретарь Азербайджанской партии, был союзником Берии. Естественно, он тут же сообщил патрону о прибытии Хрущева. Потрясенный разгромом Хрущев начал обвинять в ошибках Тимошенко. Маршал не сидел сложа руки. Он энергично пытался переложить вину на комиссара фронта.
«Товарищ Сталин, должен добавить к этому рапорту следующее. На наши действия сильно повлияло нервное состояние товарища Хрущева. Оно постоянно ухудшалось, – написал Тимошенко Верховному главнокомандующему. – Товарищ Хрущев ни во что не верит. Нельзя принимать ответственные решения, если есть сомнения. Весь Совет фронта считает, что в его поведении кроется основная причина нашего поражения. Об этом трудно говорить, но товарищ Хрущев очень серьезно болен. В нашем докладе мы не стали говорить, кто виноват. Товарищ Хрущев хочет обвинить во всем только меня».
Сталин хотел приказать Николаю Булганину разобраться, что же на самом деле произошло под Харьковом и кто виноват. Опытный царедворец Булганин уловил настроение Верховного. Тот явно не хотел настоящего расследования причин неудачи, возможно, потому, что частично сам был в ней виноват. Не исключено, что Булганин отказался, поскольку дружил с Хрущевым. Сталин не стал настаивать. Он решил простить Хрущева.
– Он не понимает важности статистики, но мы должны мириться с его недостатками, потому что в руководстве страной настоящие пролетарии только он, Андреев и Калинин, – сказал вождь, вызвал провинившегося соратника и преподал ему урок истории: – Ты знаешь, что во время Первой мировой войны, когда наши армии попали в немецкое окружение, царь отдал генерала под трибунал и его повесили.
В конце концов Хрущев был прощен и вновь отправлен на фронт. Однако Никита Сергеевич знал много примеров, когда Сталин точно так же успокаивал людей, отпускал их и спустя какое-то время приказал арестовать. Иосиф Виссарионович проявил удивительную терпимость и к Тимошенко. Когда маршал, понеся огромные потери, попросил подкреплений, он получил из Ставки язвительный ответ: «Может, настало время воевать без таких больших потерь, как это делают немцы? Воюйте не количеством, а качеством. Если вы не научитесь лучше сражаться, вам не хватит всего вооружения, производимого в нашей стране». Такой совет из уст Верховного главнокомандующего, который, пожалуй, меньше других военачальников в истории ценил солдат, не может не вызвать улыбки. Но даже после отступления остатков Юго-Западного фронта Сталин относился к Семену Тимошенко неплохо, хотя и советовал с едким сарказмом: «Не бойтесь немцев. Гитлер не так уж и плох, как говорят».
Хрущев считал, что их пощадили, потому что Микоян и Маленков были свидетелями его звонка в Кунцево. Но все может быть проще. Сталин обладал властью казнить и миловать, а Хрущев и Тимошенко ему нравились.
Позже Сталин унизил Хрущева. Генсек высыпал ему на голову пепел и объяснил:
– Так делали древние римляне. Когда римский полководец проигрывал сражение, он посыпал голову пеплом. Это было самым большим унижением для римских офицеров.
19 июня 1942-го на советской территории упал самолет люфтваффе. В нем оказался портфель с планом летнего наступления немцев. Гитлер хотел развить харьковский успех и устремиться дальше к Сталинграду и Северному Кавказу. План был логичным, но Сталин решил, что информация или неполная, или неверная. Никаких мер к отражению наступления он не предпринял. Через неделю, как и говорилось в найденных документах, немцы начали наступление. Сначала они проделали большую брешь между Брянским и Юго-Западным фронтами и устремились к Воронежу, потом повернули на Сталинград. Гитлер очень нуждался в топливе и поэтому хотел захватить нефтяные месторождения. Прилетев в штаб в Полтаве, он объяснил фельдмаршалу фон Боку:
– Если мы не возьмем Майкоп и Грозный, мне придется заканчивать войну.
Тимошенко и Хрущев стремительно отступали к Сталинграду. Маршал попросил подкреплений, но получил резкий ответ Верховного: «Если бы дивизии продавались на базаре, то я бы купил вам парочку, но, к несчастью, они не продаются».
И вновь фронт Тимошенко начал разваливаться под ударами немецких танков и пехоты. 4 июля Верховный саркастически поинтересовался у маршала:
– Триста первая и двести двадцать седьмая дивизии действительно окружены и вы сдаетесь врагу?
– Двести двадцать седьмая отступает, – ответил Тимошенко. – Что же касается триста первой, то мы не можем ее найти.
– Ваши предположения похожи на ложь. Если вы продолжите терять дивизии с такой же скоростью, как сейчас, то скоро вам некем будет командовать. Дивизии не иголки, потерять их очень сложно.
У Гитлера от успехов наверняка закружилась голова. Он разделил свои силы на две части. Одна группа армий наступала через Дон на Сталинград, а другая двигалась на юг, к кавказским нефтяным месторождениям.
После потери Ростова-на-Дону Сталин издал еще один жестокий указ, известный как «Ни шагу назад!». Документом повелевалось расстреливать паникеров и трусов на месте. Началось формирование заградительных частей, которые располагались за линией фронта, отлавливали и расстреливали тех, кто колебался и уходил с передовой. Несмотря на эти сверхжесткие меры, остановить продвижение немцев не удалось. Южная армейская группа вермахта «А» ворвалась на Кавказ.
4 и 5 августа Сталин, Молотов и Берия почти две ночи не выходили из кабинета. Немцы в это время взяли Ворошиловск (Ставрополь) и устремились к Грозному и Орджоникидзе (Владикавказу). На Волге они приближались к Сталинграду. 6-я армия фон Паулюса должна была взять город и рассечь Россию надвое.
12 августа в обстановке надвигающейся катастрофы в Москву прилетел Уинстон Черчилль. Он хотел лично сообщить советскому руководителю, что в ближайшее время Второй фронт открыт не будет. Свою миссию британский премьер-министр сравнивал с «доставкой льда на Северный полюс». Молотов встретил Черчилля в аэропорту и отвез в отведенную резиденцию. Британец обратил внимание на то, что стекла в «паккарде» не меньше пяти сантиметров толщиной.
– Так надежнее, – объяснил Вячеслав Молотов.
Сталин и Берия отнеслись к приезду Черчилля очень серьезн