Серго искренне любил Аллу. Анастас и Ашхен тоже успели привязаться к ней. Микоян поддерживал выбор сына.
– Неужели ты позволишь ему взять ее в жены? – ужаснулся Лазарь Каганович. – Ты что, с ума сошел? Разве ты не понимаешь, что Кузнецов обречен? Отмени свадьбу, пока не поздно.
Но Анастас Микоян был непреклонен.
15 февраля 1949 года Алексея Кузнецова сняли с должности секретаря ЦК. Его обвинили в антипартийных действиях и антигосударственном сепаратизме. Через три дня должна была состояться свадьба Серго и Аллы. Кузнецов был так рад за дочь, что на какое-то время, казалось, забыл о своих бедах.
Анастас Иванович решил провести свадьбу в Зубалове. В самый последний момент Кузнецов наконец понял всю серьезность своего положения. Он позвонил свату и сказал, что не сможет приехать, потому что у него расстроился желудок. Микоян не хотел слушать никаких объяснений.
– Ничего страшного. У нас здесь много уборных, на всех хватит, – пошутил он. – Приезжай!
– У меня нет машины, – упорствовал Алексей Александрович. – Лучше садитесь за стол без меня!
– Что же это за свадьба, когда за столом нет отца невесты! – удивился Анастас и прислал за опальным родственником свою машину.
Кузнецов приехал в Зубалово, но не смог забыть о своих несчастьях даже за праздничным столом. Он боялся поставить в опасное положение дочь и своих новых родственников.
– Что-то мне нехорошо, – неожиданно сказал он. – Давайте выпьем за наших детей.
После этого тоста Кузнецов вернулся в Москву.
В ту же весну бедняга Кузнецов присутствовал еще на одной свадьбе детей политбюро. Она тоже имела отношение к терпящей бедствие фракции Жданова. «Сталин всегда хотел, чтобы я женился на Светлане, – вспоминал Юрий Жданов, продолжавший работать в Центральном комитете. – Мы дружили с детства, поэтому эта женитьба меня не пугала». Но стать мужем дочери диктатора – довольно щекотливое дело. Юрий не знал, кому делать предложение: самому вождю или его дочери. После долгих размышлений он решил начать со Сталина.
– Ты не знаешь ее характер. Она быстро покажет тебе на дверь, – попытался отговорить его генсек.
Но Жданов упорствовал. «Сталин не стал читать мне лекций и нотаций, – рассказывал он о своем сватовстве. – Он просто сказал, что доверяет мне Светлану».
По словам Серго Берии, Сталин решил сейчас сыграть роль свата.
– Мне нравится этот человек, – заявил он Светлане. – У него есть будущее, и он любит тебя. Выходи за него замуж!
– Но он признался в любви тебе, а не мне, – возразила Светлана. – Он никогда даже не смотрел на меня.
– Поговори с ним, и сама увидишь, – сказал Сталин.
Светлана продолжала любить Серго Берию. «Ты не захотел жениться на мне, – заявила она ему. – Хорошо, тогда я выйду замуж за Юрия Жданова!» Со временем она полюбила «благочестивого Юрочку» и согласилась стать его женой. «Второй брак устроил отец, – объясняла позже Светлана. – Я устала бороться и спорить с ним. Поэтому не стала сопротивляться и согласилась выйти за Жданова».
Сам генералиссимус на свадьбе не присутствовал. Она праздновалась на даче Жданова в одиннадцати километрах от Зубалова по Успенскому шоссе. Среди гостей была еще одна пара из политбюро: Наташа, дочь Андреева и Доры Хазан, приехала со своим мужем Владимиром Куйбышевым, сыном покойного партийного руководителя. Были шумное застолье и танцы. Юрий, как и его отец, неплохо играл на пианино. Вполне естественно, что присутствовал на свадьбе и Кузнецов. Все знали, что он был ближайшим союзником Жданова, а теперь оказался в опале.
Юрий и Светлана с сыном от первого брака, Иосифом Морозовым, которому уже исполнилось четыре года, жили вместе со вдовой Жданова в Кремле. «Я никогда не видел моего отца, – говорит Иосиф. – Папой я называл Юрия. Он любил меня!»
Через несколько дней после свадьбы Ждановы приехали в Зубалово. Неожиданно позвонил Власик и сказал: к ним едет Сталин.
– Почему ты переехала к Ждановым? – рассердился вождь, встретившись со Светланой. – Ждановские женщины съедят тебя живьем. В их доме слишком много женщин.
Он хотел, чтобы молодожены перебрались в Кунцево и жили на втором этаже, который был почти готов, но почему-то не предлагал это. Возможно, в глубине души боялся, что они будут беспокоить его.
Светлана осталась жить со строгими вдовами Жданова и Щербакова. Прошло совсем немного времени, и она возненавидела свекровь. Зинаида Жданова объединяла партийный фанатизм с буржуазным самодовольством. Увы, в семейной жизни Светланы Сталиной было не много любви. «Это было для меня уроком, – говорила она. – Замуж нужно выходить только по любви».
Светлана родила дочь, Катю. Роды оказались очень тяжелыми. В письме отцу она пожаловалась на одиночество. Светлана была очень рада, когда получила от него очень живой ответ.
Алексей Кузнецов и Николай Вознесенский находились на краю пропасти. Юрий чувствовал, что Ленинградское дело направлено против его отца, но тогда он еще не боялся за свою жизнь. «Только позже я узнал, что меня тоже должны были уничтожить…» – вспоминал он.
Кузнецова и Вознесенского пытали, чтобы получить показания против Жданова.
Сталин размышлял, как ему поступить с Алексеем Кузнецовым. Поскребышев пригласил ленинградца на ужин в Кунцево, но Сталин отказался пожать гостю руку.
– Я вас не звал, – грубо заявил он.
Кузнецов, казалось, съежился на глазах. Иосиф Виссарионович ждал от него покаянного письма, но наивный ленинградец не догадался, что нужно просить прощения.
– Это значит, что он виноват, – уверенно сказал Сталин Микояну.
И все же у Сталина оставались некоторые сомнения.
– Не будет ли ошибкой, если мы запретим Вознесенскому работать, пока решаем, как с ним поступить? – спросил он Маленкова и Берию.
Те осмотрительно промолчали. Потом Сталин неожиданно вспомнил, что маршал авиации Новиков и Шахурин все еще сидят в тюрьме.
– Вам не кажется, что пришло время освободить их? – обратился вождь к дуэту.
И снова они ничего не ответили.
Спрятавшись в туалете, Георгий Маленков и Лаврентий Берия шепотом обсуждали новую блажь вождя. Если отпустить Шахурина с Новиковым, думали они, то это может распространиться и на других, а именно – на ненавистных ленинградцев.
Через три недели Сталин приказал Виктору Абакумову арестовать, пытать и уничтожать ленинградцев, которых совсем недавно сам назначил своими наследниками.
13 августа 1949 года Алексея Кузнецова вызвали к Маленкову.
– Я скоро вернусь, – сказал он жене и сыну Валерию. – Не садитесь ужинать без меня.
Валерий выглянул в окно. Он смотрел, как отец неторопливо идет по переулку Грановского в сторону Кремля. «Он повернулся и помахал мне рукой, – рассказывал Кузнецов-младший. – Больше я его не видел».
Кузнецова арестовал охранник Маленкова в приемной шефа.
Приказ на арест Вознесенского Сталин отдал не сразу. Он еще долго колебался. Иосиф Виссарионович понимал, что Вознесенский попадет в руки врагов: Маленкова и Берии. Сталин продолжал приглашать бывшего фаворита в Кунцево на ужины и даже говорил о назначении в Государственный банк. 17 августа Вознесенский написал вождю патетическое письмо, умоляя дать ему работу. «Если бы вы знали, как трудно быть в стороне от товарищей, – жаловался опальный руководитель. – Я понял свою ошибку и хорошо усвоил урок партийного поведения. Прошу вас оказать мне доверие».
Сталин предал письмо Маленкову.
Серьезно больной, но по-прежнему страшный и безжалостный Андреев выявил в Госплане Вознесенского множество недостатков и недочетов. Всего из главного планового министерства Советского Союза пропали 526 документов. Это надуманное дело стало последним подвигом Андрея Андреева. Николай Вознесенский признал, что не преследовал виновных, потому что не имел доказательств их вины. «Сейчас я понимаю, что виноват», – каялся он.
Позже Хрущев обвинил Маленкова в том, что тот нашептывал Сталину всякие гадости о Вознесенском, чтобы лишить его последних шансов на спасение.
27 ноября 1949 года, в самый разгар борьбы со «ждановщиной», Вознесенский был арестован. Он присоединился к Алексею Кузнецову и еще 214 задержанным по Ленинградскому делу. Ко всем арестованным применяли «французскую борьбу». После чиновников в пасть абакумовского МГБ последовали их родственники, жены и дети.
Кузнецова избивали так сильно, что порвали барабанные перепонки. «Меня били до тех пор, пока у меня из ушей не начинала литься кровь, – рассказывал после смерти Сталина один из арестованных, некий Турко. – Комаров хватал меня за голову и бил о стену». Турко дал показания против Кузнецова. Пыточных дел мастера спросили у Виктора Абакумова, можно ли применять методы физического воздействия к задержанной Закрыжевской. Их останавливало то, что она была беременна.
– Вы что, защищаете ее? – завопил побагровевший от ярости министр. – Закон не запрещает допрашивать арестованных! Выполняйте свое дело.
Закрыжевскую пытали так же, как и остальных. У нее случился выкидыш.
– Расскажи нам все! – требовали следователи. – Мы авангард партии.
Кузнецов и Вознесенский содержались в особой тюрьме, «Матросская тишина», которая была создана по приказу Георгия Маленкова. Он приезжал туда инкогнито вместе с Берией и другими членами политбюро на допросы задержанных.
Положение зловеще добродушного Булганина тоже было опасным. Он получил приказ допрашивать своего старого друга, Александра Вознесенского. Увидев Булганина, Вознесенский, до ареста работавший ректором Ленинградского университета, обрадовался. Он, конечно, решил, что спасен. «Он бросился ко мне с радостным криком: „Товарищ Булганин, дорогой мой. Наконец-то вы вспомнили обо мне! Я ни в чем не виноват. Как замечательно, что вы приехали! Теперь товарищ Сталин узнает всю правду!“» – рассказывал позже Николай Булганин. Булганин быстро остудил восторг старого друга.
– Тамбовский волк тебе товарищ! – прорычал он.