Он закрыл глаза и пару раз щёлкнул затвором пистолета, удовлетворённо прислушиваясь к каким-то неведомым оттенкам лязга.
— Товарищ майор, — не выдержал Коля, — вы думаете, они теперь за нас всерьёз взялись?
— Обязательно, — уверенно ответил осназовец, — торопятся гансики. Шибко торопятся. Нейдёт война у них, а про нас уже чего-то разнюхали. Сам понимаешь, такое в тайне долго не удержать.
— И про союзников?
— «Палач»-то над Берлином завис, вот и думай головой.
Он встряхнулся, тщательно протирая ладони ветошью.
— Так, лейтенант. Мы сейчас пойдём гостей встречать, а ты покорми Гитлера и ничего не трогай. Аюшки? Цыц. Ты мне здесь нужнее. Да! Союзники сегодня должны какой-то там металл в листах прислать. Место под разгрузку с Куравлёвым выбери, челнок вам вместе встречать.
— Челнок встретит Старкиллер. И местные.
— Хорошо-хорошо. Только Двуул не полетит.
— Полетит, ещё как полетит.
— Не полетит.
Таус терпеливо вздохнул. Главное сейчас было — избавиться от этой скотины.
— Почему, Двуул? Ты можешь объяснить?
— Двуул не полетит, Двуул занят.
— Чем же ты занят?
— Генераторы. Двуул чинит генераторы.
Каков идиот, подумал Таус. Силовые подсистемы «Палача» уже несколько стандартных дней как вышли на максимально возможный режим. К сожалению, «максимально возможный» — не означает «штатный». Или хотя бы «достаточный».
Экономили на всём, включая вооружение и систему жизнеобеспечения. Турели, конечно, и не требовались — атаковать «Палач» на этой орбите всё равно было некому. Прочие проблемы решали самым радикальным способом: временно отправляя на поверхность большую часть техников, пилотов и легионеров, кроме самых необходимых для поддержания существования — уже не боеспособности — корабля.
Таус усмехнулся.
«Большая часть».
Ошмётки.
Будь сейчас на линкоре хотя бы одна полноценная бригада квалифицированных техников-операторов — разве пришлось бы ему танцевать нахру с этой зелёной поганью? Он просто пристрелил бы родианца, пользуясь капитанским правом, а затем выбрал следующего добровольца.
Ну ничего. Надо только суметь вернуться.
— Двуул, ты не можешь сейчас чинить генераторы. Чтобы починить генераторы, необходимо добыть кристаллы. На поверхности. Ты полетишь на поверхность и поможешь починить другой генератор. Чтобы добывать кристаллы. Чтобы чинить генераторы.
Маленький родианец глубоко задумался.
Удачно я его обработал, отметил Таус. Чем меньше в твоих словах смысла — тем больше должно быть самих слов. Как в некоторых фантастических романах, которые он любил читать в беззаботном детстве: герой непременно попадал в иной мир, а затем долго-долго путешествовал, обретая всё более невообразимые степени всемогущества. Писать такое — не уважать читателя.
Впрочем, не всякий читатель и сам себя уважает.
Этому ведь тоже надо учиться — уважать себя.
Как правило, вырастая, начинали стыдиться знакомства с подобной халтуркой — на свете слишком много хороших книг, чтобы употреблять такие.
На свете слишком много важных дел, чтобы возиться с этой зелёной поганью.
— Хорошо-хорошо, — сказала зелёная погань. — Только Двуул не полетит.
Таус решил, что убьёт не только Двуула, но и Имперского вербовщика, подписавшего родианца на «Палач». Невозможно было бы не заметить, что этот механик — конченый наркоман. Скорее всего, вербовщик получил неплохую взятку… зато теперь родианцу придётся жевать грязь на планете.
Ирония.
А ведь там, на поверхности, его уже никак не достанешь. В лучшем случае эту погань прирежет Старкиллер… тогда ремонт «Палача» затянется ещё неизвестно насколько.
Но, по сути, что плохого в умеренной задержке? Игнази давно заслужил небольшие каникулы, а отзывы штурмовиков о планетке вполне приятные. Да и разумные из пилотажной группы не жалуются. Хотя они-то по сравнению с легионерами практически на курорте: Владыка Сталин предоставил безопасную территорию неподалёку от собственной столицы. Как ни смешно, они там даже делают вид, будто кого-то чему-то учат.
Попытка Лорда Вейдера подготовить пилотов для СИД-истребителей из числа местных грязеедов казалась Таусу какой-то абсурдной шуткой. Эти дикари едва научились примитивному управлению аэродинамическими силами — смешно надеяться, что они освоят летательные аппараты с ионными двигателями. Владыкой ситхом в последнее время вообще владели довольно странные идеи, словно их внушал Вейдеру кто-то другой.
Впрочем, не так уж давно он знает Вейдера лично: возможно, Владыка способен предугадывать события грядущего. Рано или поздно «Палач» отыщет путь домой. Выйти из гипера без палубной авиации наготове, наткнувшись на возможную засаду, — верное самоубийство. Если мятежники сумели провести такую сложную диверсию на сверхбдительно охраняемых верфях Фондора… очевидно, у них есть свои источники информации.
Пожалуй, действительно не помешает иметь в запасе хотя бы такую суррогатную пилотажную группу. В конце концов, местные варвары всё равно не сумеют воспроизвести технологии СИД.
Таус хмыкнул.
Неизвестно, способны ли повторить собственные технологии и сами сиенарцы. Старый Банну утверждает, что за все три круга службы не видал во флоте ничего принципиально нового, ни единой по-настоящему новаторской технологии; не встречал медтехника, который действительно понимал бы принцип работы дроида; не знаком с энергетиком, способным объяснить принцип работы протонной сферы.
Научная мощь Империи заложена давным-давно, совсем другими разумными. Мы лишь продолжаем пользоваться плодами их гения. В лучшем случае — достигаем совершенства в прилежном повторении, обслуживании и ремонте.
Если, конечно, капитан окажется в состоянии принудить полупьяную погань выполнять служебные обязанности.
— Вот что, старший техник Двуул, — сказал Таус. — Ты полетишь на поверхность вводить в работу силовую установку мобильной базы. Повторять не буду. Что тебе нужно взять с собой?
Он не шутил, и теперь хитрый маленький родианец очень хорошо это почувствовал.
— Гесура, — сказал Двуул.
Таусу показалось, что он ослышался.
— Что?
— Двуул хочет лететь с медтехником Гесурой.
ЧАСТЬ VIIIВеликий перелом
ГЛАВА 22Дорога из жёлтого дюрапласта
— Я не желаю этого слышать, — очень спокойно сказал Гитлер.
«Scheiße», — тихонько подумал фон Белов. Он-то хорошо знал, насколько легко и быстро такое отстранённое спокойствие Фюрера могло обернуться исступлённой истерикой.
Адъютант машинально бросил взгляд под ноги. Очередную уборку в кабинете проводили этой ночью. Хорошо: Фюрер наглотается не слишком много мусора и пыли, когда снова примется кататься по полу и грызть ковёр.
С другой стороны — всё-таки ворс… эти мелкие волосинки в зубах, носу… Надо бы попробовать заменить ковры на паласы — они безворсовые. Если подобрать изящный оттенок… малиновый будет достаточно тонко и выразительно подчёркивать цвет глаз Фюрера…
Он с усилием заставил себя оторваться от таких правильных и разумных мыслей, прислушался к разговору.
— Никак нет, мой фюрер. Мы прилагаем все возможные усилия, но преодолеть сопротивление окружённых частей Красной Армии пока не удаётся.
— «Частей»? Откуда там взяться частям, Каммхубер? В худшем случае, вы имеете дело с выходящими из окружения остатками кадровых войск. По сведениям гестапо, к ним примкнули отщепенцы из числа местного населения, хотя я совершенно не могу понять причин, по которым кому-то из русских вздумалось бы добровольно вставать на защиту этого тирана Сталина.
«Возможно, русские видят в Сталине вовсе не тирана, — мысленно хмыкнул фон Белов. — Возможно, этим дикарям кажется, что только Сталин со своей большевистской бандой способен спасти их от окончательного решения… восточного вопроса».
Адъютант брезгливо передёрнул узкими плечами. — Какой вздор. Зачем этот неполноценный народец так упорно держится за место под солнцем? Будь у варваров хоть капля совести и здравого смысла, им бы следовало самостоятельно освободить жизненное пространство для германской расы, не доставляя стольких хлопот просвещённым европейцам.
Но нет же! Чёртовы недочеловеки не желают смириться с неизбежным, даже когда мы загоняем их в эти дикие русские леса.
— Генерал, это всего лишь кучка диких зверей! Мы загнали их в лес, где у них нет ни снабжения, ни возможности прорваться к своим. Каким образом им удаётся так долго удерживать сбитый корабль пришельцев, а? Ну же, объясните своему фюреру.
— Мой фюрер, — вежливо произнёс Каммхубер, — в значительной мере сложность задачи обусловлена как раз особенностями местности, в которой проходит операция. Дело в том, что лесной массив вот в этом прямоугольнике… — он гладким жестом фокусника взмахнул карандашом над картой, — да, вот здесь…
Гитлер подслеповато прищурил глаза.
— Что это, что это за пункты?
— Петриков, Мозырь, Ельск, Лельчицы, — тщательно пережёвывая варварские топонимы, пояснил Каммхубер, — мелкие славянские городишки, мы выбрали их условно: там просто больше нет подходящих ориентиров.
— После организации рейхскомиссариата мы германизируем местные имена, — рассеянно сказал Гитлер, изучая карту, — а их язык переведём на латиницу. Обладание собственным алфавитом создаёт у русских опасную иллюзию свободной культуры. Недочеловеки должны быть лишены права на национальную гордость, их удел — восхищаться культурой Запада. Книги, фильмы, модные мотивчики, как там — не меньшее оружие, чем пушки, а?
— Да, мой фюрер, — терпеливо сказал Каммхубер, — мы планируем распространить над районом операции листовки, призывающие русских к сдаче.
Гитлер неожиданно резко распрямился и стукнул кулаком по столу.
— Призывающие? Призывающие, а?
Он раздражённо затряс над головой кистями рук.
— Вы должны не призывать, а принудить! И немедленно! Я предоставил вам неслыханные полномочия, Каммхубер. Вы получили право привлекать к своим операциям практически любые силы. Неограниченные силы! Разумеется, в тех пределах, какие не повредят фронту. Сколько сил привлечёно к операции уже? Рота, две, а? Батальон?