«Все, теперь, парень, ты точно попал» — с чувством удовлетворенного самолюбия злорадно подумал Игорь, глядя в спину удаляющегося американца. Пришло и мое время, ты еще и не знаешь, что японцев я пересажу уже сегодня, а завтра, когда ты очухаешься, пассажир будет в ста милях от ближайшей плавбазы. И поедешь ты миленький со мной обратно за свой счет, высажу тебя в Корсакове, а там добирайся до своей Америки, как знаешь.
Мстительные мысли закружились в голове одна подлее другой. В такие моменты Игорь пытался сдерживать эмоции, на собственном опыте он убедился, что мысли о мести только опустошают, истощают душу человека и ему, к собственному удовлетворению, удалось взять себя в руки, хотя обидные воспоминания еще терзали каждую его мозговую клеточку.
Только в каюте Смагин почувствовал, какое дикое напряжение и стресс пережил его организм за прошедшую ночь. Он разулся, размял затекшие пальцы ног руками, снял свитер, оставшись в одной спортивной майке.
Рука сама потянулась к холодильнику, где на нижней полке его поджидала начатая бутылка столичной. Игорь огляделся, ища глазами чистый стакан, но затем плюнул и приложился к горлышку. Отхлебнув два затяжных глотка, он с подозрением посмотрел на этикетку. Спиртное прошло, словно минералка, не причинив гортани обещанных симптомов жжения и отвращения. Для порядка он сделал еще один глоток и закашлялся. Вот теперь достаточно.
Игорь машинально взглянул на часы. Через сорок минут промсовет, время есть немного расслабиться, а уж вахтенная служба его разбудит в срок, он это дело на судне поставил четко. Он знал, чтобы восстановить силы его организму достаточно пятнадцать минут крепкого сна, после этого он мог не спать еще хоть сутки. Но поспать в этот бурный событиями день и прошедшую ночь так и не удалось. В каюту кто-то осторожно постучал.
— Открыто, заходите, — Игорю лень было вставать с дивана, чтобы открыть непрошенному гостю, но стук повторился.
— Да входи же, черт тебя подери, когда не надо заваливаются, как к себе домой, без приглашения. Кто это вдруг такой стеснительный на судне появился, — он тяжело поднялся и открыл дверь. Перед ним на пороге стояла Галина Савельева. Ее ненакрашенное бледное личико было испуганным, словно у ребенка. Она скрестила руки на груди, запахнув длинное драповое пальто явно с чужого плеча. На ногах красовались домашние тапочки. В таком виде Смагин видел Савельеву впервые и еле сдержал улыбку.
— Ты куда, красавица, в таком виде навострилась? — Смагин кивнул на тапочки. Девушка замялась, но, преодолев робость, произнесла:
— Девчонки меня послали узнать, что происходит. Ребята с палубной команды пугают, говорят, что на рассвете начнется высадка пассажиров и экипажа на лед, и что наш пассажир раздавят льды, и он пойдет ко дну.
— Дураки, твои ребята, да зайди же ты в каюту, чего светиться, — он взял ее за борт пальто и потянул к себе. Одна половина реглана распахнулась, и у Смагина потемнело в глазах. Девушка стояла совершенно голая, без стеснения демонстрируя свою, довольно изящную фигурку. Продолжалось это, какие то доли секунд, но Игорь успел разглядеть все, даже родинки на полусферах упругой груди и узких бедрах.
Савельева тут же запахнула пальто и отступила на шаг назад, но Игорь силой затянул ее в каюту и захлопнул тяжелую стальную дверь люкса.
— Ты что же в таком виде собралась высаживаться на льдину, — он за подбородок приподнял голову Галины к свету так, чтобы рассмотреть ее лицо, — только не рассказывай сказки, что ты только что с постели, — Игорь нехорошо засмеялся.
Савельева одернула голову и шмыгнула носом.
— Игорь, мне страшно, мне, правда, страшно. Сегодня ночью я поняла, что могу больше никогда с тобой не встретиться. Почему тогда я уступила тебя Ленке.
— Стоп, стоп, меня никто никому не одалживал и не уступал. Чего это ты возомнила о себе. Предположим, ты мне нравишься, да мало ли кто мне нравится, я, может, каждый день в кого-нибудь влюбляюсь, — он задорно подмигнул девушке, — а твоя подруга в тот вечер просто оказалась на моем пути. Кстати, больше я с ней ни каких дел не имел.
Правда? — Савельева игриво взглянула на Игоря, а Ленка рассказывала, что, чуть ли не каждую ночь у тебя западает. Говорит такое, даже не хочу вспоминать, ну что ты просишь ее на коленях не бросать его.
Смагин покачал головой и опустился в кресло.
— Да, бабоньки, водится за вами такой грешок. Ну и шут с ней с твоей Ленкой, пусть помечтает, скажи ей, что я не обижаюсь, в постели с ней весело.
Игорь налил из бутылки две полные рюмки водки и подвинул одну к Галине.
— Выпей и не дрожи, пароход наш в порядке, скоро перегрузим пассажиров и двинемся домой. А девки, пусть трепятся, обо мне еще и не то говорили. Ты — то мне веришь? Ведь я женат и то, что если я с кем-то провел вынужденную ночь для поддержания здоровья, совсем не означает, что я запал на очередную женщину. К тебе у меня действительно что-то вибрирует в области груди, но я совсем не так представлял нашу встречу.
— Это правда! — Галина подняла сверкающие слезами глаза и нерешительно улыбнулась, обнажив ряд прелестных перламутровых зубов. — Тогда поцелуй меня, пожалуйста, и я пойду. Она вытянула шею и выставила маковые губки. — Ну, чего же ты ждешь.
Игорь чувствовал, что после выпитого у него земля уходит из-под ног. В голове шумело, как во время хорошего шторма и перед глазами плыли радужные пятна. Девушка приблизилась совсем близко, так что Игорь почувствовал стук ее сердца и теплый запах женского тела, замешанный на обильном выделении энергии и гормонов. Пальто соскользнуло с узких плеч, открывая живое трепещущее тело юной девушки.
Теперь Смагина уже ничего не могло удержать. Он не просто целовал губы, шею, грудь, он как ястреб впился в свою добычу, покрывая жаркое тело девушки сотнями поцелуев. Клубок из двух человеческих тел завалился на широкую кровать, где продолжилась любовная схватка при свете ночника до полного изнеможения, до безумства, до отречения от самого себя…
Даже когда в каюту постучались, и кто-то украдкой заглянул в проем двери, двое на постели не отреагировали, а продолжали свои акробатические пируэты, запрограммированные в их памяти сотнями поколений. Потом наступила тишина. На веки навалился глубокий сон, будто после тяжкой изнурительной, но приносящей творческое удовлетворение, работы, который также внезапно прервался длинной трелью телефонного звонка.
Смагин сел на кровати, свесив ноги до пола, и огляделся, словно очутился в незнакомом месте. Он еще не до конца понял, что произошло, но сейчас он был один в каюте.
«Уж не сон ли это. Нет, такое не может присниться», — он пошарил по простыне, ища свою одежду, и наткнулся на перламутровую женскую заколку. «Это ее заколка и пастель пахнет ее телом» — Игорь откинулся на пастель и закрыл глаза. «Что же я делаю. Зачем мне все это. Ну, переспали, зачем же так бьется сердце, зачем такая тоска и радость в груди»
Он усилием воли заставил себя собраться и взял трубку непрерывно звонящего телефона.
— Игорь Львович, где вы там пропали, вас просит на связь начальник промрайона, срочно.
— Сейчас буду, Виталий Николаевич, а в чем дело не знаете.
— Да что-то у него проблема с отправкой людей домой.
— Понял, пусть не уходит со связи.
На мост Смагин поднимался победителем, все встречающиеся по дороге члены экипажа вежливо здоровались с ним, как со своим. В радиорубке начальник даже привстал при его появлении и, приветливо улыбаясь, протянул ему трубку.
— Прошу вас, Игорь Львович, начальник промрайона на связи.
Игорь кивнул и присел на, нагретое молодым телом, кожаное кресло, которое освободил ему второй радист.
— «Рыбак Приморья» — «Орловой», начальник рейса на связи.
— Приветствую тебя, Игорь Львович, — говорит Фисталов, поздравляю со счастливым избавлением и приступаем к работе, как пароход не дал течь, тогда я передаю трубу начальнику управления Дальморепродукта, у него проблемы, порешайте их сами, по его вопросу я тебе не начальник, — в трубке что-то заскрипело, затем Смагин услышал знакомый голос Ивана Дмитриевича Сидоренко, в бытность начальника Владивостокской базы тралового флота.
Его связывала с этим дружелюбным на вид толстяком, но жестким в служебных отношениях прирожденного управленца, дружба отца и периодические вылазки на природу семьями или на рыбалку на адмиральском катере то на лов сельди, которая к концу восьмидесятых забила своими косяками все заливы на побережье Приморья, то просто отдохнуть в одной из бухт Русского острова или Рейнеке и по-русски попить водочки. Где, где, но только не посреди Охотского моря ожидал встречи Игорь с человеком, командующим огромной флотилией плавбаз и добывающих судов.
— Игорь Львович, мы люди деловые, поэтому скажу тебе прямо и коротко, — начал Сидоренко и, как хороший оратор, выдержал паузу и продолжил. — Я здесь в командировке по поводу забастовки моих людей на одной из плавбаз. Все вопросы я уже порешал, осталась одна проблема, вместо заявленных шестидесяти человек на отправку у меня девяносто. Мы как-то сможем разместить всех на твоем пассажире?
Игорь не ожидал такого поворота событий и потому повернулся к капитану Семенову, который как-то незаметно оказался рядом со Смагиным. Он сидел и читал радиограммы, которые ему положил на стол начальник рации и, казалось, никак не реагировал на вопрос начальника управления. Он только слегка скривил губы и искоса посмотрел на Смагина немигающим, желтым глазом.
— Ваше мнение, капитан, сможем мы взять в те каюты, где жили солдаты дополнительно порядка двадцати пассажиров.
— Мой ответ отрицательный. — Семенов бросил пачку телеграмм на стол и зашагал по рубке. — Берите на свою ответственность, Игорь Львович, коль желаете еще проблемы, только чтобы не было, как с теми афганцами, что чуть не захватили пароход и заложников. Вы же понимаете, кого Сидоренко отправляет домой — проштрафившихся забастовщиков, недовольных и озлобленных рыбаков, которых наверняка лишат премий и прочих социальных льгот. От них не хуже, чем от афганцев можно ожидать всяческих сюрпризов.