— Ну, тогда, ребята, помогите ей добраться до каюты, пусть отоспится для начала. Два рослых моториста легко подхватили девчушку под руки, отчего одеяло соскользнуло на палубу.
Мужчины замерли в удивлении, девушки захихикали. Первым очнулся пассажирский помощник.
— Слушай старпом, где мои глаза были, ты глянь, бюст у нее, что у Памелы Андерсон, да и все остальное по первому классу, ну а что фэйс…? — пассажирский многозначительно посмотрел на Смагина, — Главное чтобы душа была, — он подмигнул старпому. — Ну что вы уставились, — он повернулся к остолбеневшим матросам, — прикройте девушку и несите спящую принцессу в каюту, хотя стойте, еще секунду.
Он подошел, к ничего не понимающей Ирине, разжал ей пальцы рук и выдернул пачку долларов.
— Завтра получишь, поняла, — он потряс деньгами перед ее глазами и опять вернулся на свое место.
— Молодец, начальник, как это мы сразу не доперли со старпомом, что с ними только так можно договориться, а то капитан кричит, будем вызывать армейский ОМОН, группы Альфа, Омега и прочее, а пацаны на это только посмеялись и послали его куда положено.
— Ладно, главное чтобы Семенов это в судовом журнале не изобразил со всеми красками и в своем донесении не очень — то откровенничал, ну это мои дела, я поговорю с ним, думаю, здравый человек, не будет сам себе петлю на шее затягивать.
В своей каюте капитан уже поджидал Смагина, бесшумно, словно кот, прохаживаясь по мягкому кавролину и потирая маленькие ладошки.
— Ну что, начальник, утихомирил своих воинов, — Кэп слегка согнулся в пояснице, словно лакей перед барином, знающий все его интимные секреты, но делающий отсутствующий вид человека верного и надежного. — Я же вам говорил, что с такими пассажирами наш рейс превратится в ад кромешный.
— Я и без вас это знаю, но что случилось, то случилось, — Смагин уверенно и беззастенчиво расселся на диване, закинув одну ногу на другую — у меня к вам большущая, уважаемый Виталий Николаевич, просьба не отображать это происшествие ни в судовом журнале, ни в капитанском донесении.
— Вот этого я никогда не сделаю, — Семенов вытянулся, будто вспомнил, как ему вручали капитанский значок в актовом зале пароходства, — это мой долг и обязанность.
Смагин притворно и зло рассмеялся. Он исподлобья взглянул на капитана. Ну, раз это твоя обязанность, капитан, — строчи, только этим самым ты подпишешь себе приговор.
— А что же вы хотите, чтобы это вместо меня написали помполит, или другие стукачи, которыми переполнен пассажир. Нет уж лучше я сам.
— Они и без вашего отчета все напишут, только вот если не будет записей, и вы не признаетесь дотошным следакам различных мастей, никто и никогда не докажет, что здесь когда-то и что-то происходило. Пассажирский договорится с Пузиковой, у него есть свои рычаги, я с директором ресторана рассчитаюсь лично, так что все останутся довольны, а для вас обещаю написать прекрасный отзыв, с которым вы уже через год пересядете на самый лучший лайнер пароходства. Ну что, по рукам.
— Не знаю, надо подумать, — Семенов потер виски, налил себе в стакан воды из графина и залпом выпил.
— Да ты, Виталий Николаевич, лучше коньячку хлебани, первейшее лекарство от стресса, ты ведь будущий капитан лучшего красного пассажира пароходства и если не научишься снимать стресс через пару лет, а то и раньше тебя спишут в запас.
Семенов с нескрываемым отвращением взглянул на Смагина.
— Я уже пятнадцать лет на море и не вам учить меня что делать. И что это за красный пассажир, что есть еще и белый и черный.
— Не обижайтесь, Виталий Николаевич, красный он и есть красный, вы сами все очень скоро поймете, конечно же, я новичок в морском деле, только не забывайте, что в моей биографии морского стажа поболее вашего на различных судах и если в открытом море вы сможете пришвартоваться к идущей полным ходом плавбазе или встать под перегруз между двумя БАТМами, я пожму вам руку, а пока не очень-то хорохорьтесь, здесь нет ни лоцманов, ни капитанов — наставников, все придется решать самому и, кстати, вопрос по нашим воякам решать только вам, хотя я сразу вас предупреждаю; если в вашем отчете появится хоть строчка об этом инциденте я, как фрахтователь, всю вину скину на вас, и не сомневайтесь, что поверят мне, так что думайте быстрее, шевелите мозгами. В море нельзя так долго обдумывать свои решения — это чревато пагубными последствиями.
Когда Смагин вышел, Семенов плюхнулся в кресло и откинул голову на спинку. «Что за невезуха, первый рейс и сплошные проблемы, как хорошо было на японской линии. Приход — отход, валюта за проход каналов, плюс премиальные от фрахтователей, зачем он согласился сменить транспорт на этот дурдом, где не с кем и поговорить по душам, все только и ждут, где ты спотыкнешься, чтобы добавить тебе ускорение под зад».
А этот Смагин может в чем-то и прав. Нет потерпевших, нет обвиняемых, нет документов — не будет и дела. А мало ли что в рейсе происходит, если все сообщать нашим партогеносам и руководству бумаги не хватит. Помполит, старый педофил, все равно где — нибудь сейчас с поваренком заперся и ни сном не духом не ведает, что происходит на судне. Главное договориться со старпомом и главмехом, а что до кляуз, так они всегда были и будут».
На вечернем промсовете Смагин по циркуляру разослал разнарядку на суда экспедиции и объявил время перегруза пассажиров.
— Попрошу всех быть предельно внимательными при швартовке к борту пассажира, — предупредил всех начальник рейса, — обшивка корпуса на нашем лайнере сейчас, как картон, к вам мы тоже подойти не сможем слишком жесткие у вас кранцы на базе, так что погрузку будем осуществлять мотоботами группами по десять человек, не более. Если вопросов нет, жду первую группу с ПБ «Рыбак Приморья», затем пойдет «Спасск» и последним японец — «Хайя-Мару», у меня все, прием.
Начальник промрайона Андрей Фисталов дослушал до конца доклад Смагина и опять вышел на связь.
— Игорь Львович, у меня к тебе личная просьба. На моем борту внезапно объявилась беременная женщина, срок пока допустимый, надо забрать до Владивостока.
«Во, дают, рыбаки, мать их…», — смачно вслух выругался Игорь, предварительно отключив питание на микрофон. — Он обернулся к начальнику радиостанции, который, пряча улыбку, что-то записывал в вахтенный журнал. — Ты представляешь, Максимыч, «внезапно объявилась», а до этого никому в голову не приходило, что живот у женщины может расти не только от обжорства, но и от беременности. А что, если эта любимица публики рожать вздумает, мне что в ближайший порт из-за нее пилить, топливо жечь.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Игорь Львович, — послышался голос Фисталова в микрофоне. Он выдержал небольшую паузу, а затем продолжил — Анна Васильевна клятвенно заверяет, что продержится недельку другую, рыбачки — женщины выносливые, — начальник района явно желал поскорее избавиться от ненужного балласта, поэтому добавил, — мы к ней в придачу хорошенькую медсестру приставим для сопровождения, вдвоем они как — нибудь разберутся.
— Андрей Евгеньевич, я все понял, заберу всех кого смогу, только просьба на этом остановиться, пароход ведь не резиновый, утонуть может. Кстати, не могу никак выйти на связь с плавзаводом «Хая — Мару», у меня для них двадцать промов из Страны восходящего солнца и один американец, наблюдатель. Если у вас есть с ними связь, пускай подсылают транспорт для перегруза, чтобы к утру закончить и сняться.
— Спасибо Игорь Львович за хорошую работу, но у меня, к сожалению, еще не все, здесь к тебе рвется на связь, начальник Беринговоморской экспедиции — Гена Пегай, это один из наших эксплуатационников, заканчивал «Рыбу» на два года раньше меня.
— А где он находится?
— В ста пятидесяти милях к норд — весту от нас, на БАТМе «Североуральск», — голос Фисталова становился все более доверительным и мягким, — понимаешь, Игорь, они не могут сняться в наш район, судно ведет промысел, просят вас подойти.
— Нет, Андрей Евгеньевич, за одним человеком, да еще на сто пятьдесят миль на север, не пойду, будь там хоть сам министр рыбного хозяйства, — Смагин старался говорить четко и жестко, ясно выговаривая каждое слово. Он понимал, что сейчас его слышит весь промрайон, все сотни судов, скопившиеся вокруг рыбной банки Кашеварова, и оттого, как он сейчас поведет себя, зависел весь его авторитет и уважение морской братии в будущем.
После этой фразы Фисталов тут же попрощался со всеми и объявил об окончании промсовета, а начальника рейса попросил остаться на связи и перейти на другую частоту.
— Ну, все, сейчас Андрюха поучать начнет, — Смагин бросил трубку и обратился к начальнику радиостанции, который сейчас с отверткой в руках разбирал один из блоков радиостанции. — Скажи, Максимыч, правильно я поступил, что отказался идти за тридевять земель на переполненном пассажире за одним человеком, пусть он даже имеет такую знаменитую фамилию.
Картавцев пожал плечами и, не прерывая своей работы, проговорил.
— Начальству виднее, — он снял с головы наушники и с сожалением посмотрел на Смагина, только по моему мнению этот Пегай если бы захотел, то на попутном сейнере давно был бы уже здесь.
— Вот и я так думаю, — кивнул головой Смагин, подстраивая частоту звука на передатчике.
В это время раздался голос Фисталова, словно он находился в соседней каюте.
— Игорь, ты чего на весь район права качаешь, да будь, кто другой на твоем месте, я бы с ним и не разговаривал, дал команду — выполняй. Это же наш собрат, берешь кого попало, а за своим не можешь проскочит каких-то сто миль. — Даже по телефону чувствовалось, что голос Андрея дрожал, и шеф явно находился на взводе.
— Андрей Евгеньевич, пока я хозяин на пассажире, следовательно, отвечаю за каждого пассажира и не собираюсь еще раз рисковать из-за нашего, одержимого манией величия, корейца. А на твои слова скажу, был бы кто другой, я бы с ним вообще не разговаривал, и я не беру на борт кого попало, а, согласно контракта, перевожу рыбаков и моряков.