Игорю настолько запомнился его тоскливый и смиренный взгляд вечного арестанта, что спустя месяцы и годы он вспоминал это уродливое морщинистое лицо, и ему самому становилось неимоверно грустно и больно за, созданное природой произведение искусства, которому предначертано судьбой всю свою жизнь посвятить развлечению маленьких, корчащих непристойные рожицы, уродливых существ, которые с гордостью называли себя людьми..
Возможно, и этот великан — консул служит лишь ширмой, за которой те же самые карлики — политики, рвущиеся к олимпу славы, уже завтра начнут свою игру за первенство в этом продажном мире лжецов, лицемеров и предателей, где деньги решают все, где на карту поставлена сама жизнь. Но пока Игорь об этом не думал, его возбуждали запахи, исходившие от иностранцев, даже запах сигарного дыма Леонардо навевал воспоминания о далекой Гаване.
Голова панамца, с сине-черной шевелюрой густых, маслянистых волос, покачивалась со стороны в стороны, так что его широкий расплющенный нос то и дело упирался в тугой живот, колышущийся под белой шелковой рубашкой. На сложенной гармошкой шее светилась желтым, дьявольским блеском золотая цепь с крупными звеньями.
Еще два пассажира микроавтобуса, похожие друг на друга, словно братья близнецы, черноглазые и скуластые латиноамериканцы, одетые в просторные белые майки с надписью «Америкэн экспресс», оживленно разговаривали на испанском и, красноречиво жестикулируя тонкими в браслетах руками, звонкими голосами вносили оживление в затянувшуюся поездку от аэропорта до города. Они совершенно не обращали внимание на присутствующих, словно встретились после долгой разлуки два колумбийских крестьянина на одном из шумных базаров Сьерра — Лионе, а не в салоне автобуса на холодной и незнакомой окраине Российской империи.
В тот же день Игорь устроил всех членов делегации по люксовым номерам «Амурского залива», а уже на следующее утро подъехал на своем «Шевролете» к стеклянным дверям современной гостиницы, раскинувшей свои апартаменты на крутом берегу мыса Бурного. Яркое солнце с востока осветило верхние этажи отеля и бурые холмы мыса Песчаного на другом берегу залива, но в самой гостинице еще царила ночь.
Смагин поднялся на лифте на пятый этаж и позвонил в номер к панамцу, который накануне просил Игоря привести ему парочку хороших русских девочек. Опустошительная перестройка уже успела обескровить приморскую глубинку, и оттуда, на легкие заработки потянулись в сытый, как им казалось портовый город, бывшие сельские школьницы.
Местные ребята — спортсмены разных мастей, собравшись в небольшие бригады, подобно американским мафиозным семьям, объединились с уголовным миром в так называемую «третью смену» и с нескрываемой наглостью и напористостью стали завоевывать дальневосточный рынок сырья, недвижимости, торговли… и, конечно же, загнали под свою крышу наркодиллеров и разрозненных сутенеров, слетевшихся со всей России, как стая голодных грифов на запах шальных и кровавых денег.
Одной из прибыльных статей в списке их притязаний была обычная проституция. Ребята в спортивных костюмах и кожаных китайских куртках заявили себя в этом криминальном бизнесе, как профессиональные сутенеры, и надо сказать со своим делом справлялись вполне успешно и профессионально.
Смагин в день приезда делегации вышел по телефону на одного своего приятеля по сборной команде гребцов начала семидесятых Петра Федулова, сменившего весло каноиста на боксерские перчатки и к началу девяностых, занявшего свое почетное место на иерархической бандитской лестнице. Федул на стрелке в салоне шикарного американского «Крайслера», без лишних слов высыпал перед Игорем на кожаное сиденье стопку цветных фото обнаженных девиц с ценниками в углу и расплылся в широкой улыбке.
— Выбирай, братан, для тебя по старой дружбе персональная скидка пять процентов.
— Не для себя беру, фирмачам приспичило русской экзотики, — Игорь с интересом рассматривал фотографии совсем еще юных девиц. — Слушай, Федул, что-то не верится, что такие молодые, а уже профи в своем деле?
— Не веришь — проверь, — Федул потянулся за фотографиями, — а для своих фирмачей сам накинешь, сколько следует, небось, не на халяву приехали.
— Вот этих двух — Смагин ткнул пальцев фото, — сегодня вечером в пятьсот пятнадцатый номер, — наконец решился Игорь, — да, еще, деньги будут только вечером.
Федул укоризненно посмотрел на Смагина.
— Ты, Игорек, не понимаешь, наверное, в какое время попал, я бабки беру наперед и делай с этими драными сучками, что пожелаешь, для тебя я сделаю исключение, но это в первый и последний раз и чтобы в двадцать ноль — ноль двести баксов лежали у меня на столе.
— Нет проблем. — Так и расстались.
Панамец, увидев двух прелестных куколок в своем номере, пустил слюну из широко рта, не глядя, отсчитал двести долларов мятыми пятидолларовыми банкнотами и тотчас захлопнул тяжелую дубовую дверь перед носом у Игоря.
Утром Луис Кастильо встретил Игоря, как своего лучшего друга, раскинув длинные руки для объятий.
— Итс бъютифул, — повторял он, усаживая Смагина, как лучшего гостя за стол, — Хот герлз, — консул, прищелкивая языком, достал из холодильника бутылку джина с тоником и налил ледяную жидкость в запотевшие стаканы.
— Лэтас дринк, май френд фор ауэр кооперэйшн Анд ту найт плиз репит ванс мор сэйм прети герлз.
— Ноу проблемз, — Смагин отхлебнул полстакана джина и встал. — Ай вил би вэйтинг фор ю он зэ фест флор, донт фогет эбаут ауэр неготиэйшинс?
Айм донт фогот, лэтас гоу, Айгор.
Игорь пробежался по всем номерам, где расселились американцы, и вскоре вся группа с наигранными улыбками целовалась по-русски с начальником управления Заикиным Егором Ильичем в его просторном кабинете. Когда все гости расселись за большим овальным столом, Егор Ильич жестом подозвал к себе Смагина и шепнул на ухо.
— Все, до обеда свободен, здесь ты мне не нужен.
— А как же переговоры, вы же говорили…, - Смагина остановил угрюмый взгляд шефа. — Будешь их сопровождать вплоть до отлета, но для переговоров ты еще не дорос, лучше закажи хороший обед в Челюскине, а затем организуй яхту в нашем клубе для прогулки по заливу.
Игорь так ничего и не понял. Что случилось, почему так резко изменилось к нему отношение шефа. Он вышел из кабинета и словно оплеванный, с мрачными мыслями побрел по коридору управления. Ноги сами принесли его к знакомому кабинету с табличкой заместителя начальника по эксплуатации Александра Ивановича Стоцкого. Он постучался и робко зашел в кабинет. Стоцкий сидел за столом, и что-то писал, поверх очков он мельком посмотрел на Игоря и кивнул на кресло.
— Присаживайся Смагин, что такой хмурый, тяжела «шапка Мономаха», — он отложил письмо и в упор посмотрел на Игоря. — Я ведь тебя предупреждал, болтай поменьше, что ты успел за несколько, прошедших часов наговорить этим американцам я не знаю, только наш многоуважаемый коммунист Егор Ильич с утра дал мне такой нагоняй за тебя. Рассказывай, не стесняйся.
Игорь судорожно соображал, кому и что он мог сказать плохого, но так ничего и не вспомнил.
— Да вроде обычный разговор, ничего криминального. Ну, спросил консула, под чей флаг будут загонять наши пароходы, что тут особенного.
— Да, ничего особенного, — Александр Стоцкий встал, прошел к окну, откуда открывался великолепный вид на бухту Золотой Рог, рыбный порт со стоящими у причала новенькими рефрижераторами типа «берег», прибывшими с перегона из Восточной Германии, месяц тому назад.
— Джон Карпентер еще вчера позвонил шефу, продолжил Стоцкий, — и в живописных красках описал ваш разговор. Он дал понять, что ты слишком говорливый и до переговоров тебя допускать нельзя.
— Ну и что же теперь делать, — Игорь беспомощно глядел на своего спасителя.
— Мой тебе совет, — Стоцкий поправил очки, — больше ни каких контактов личного плана ни с одним из этих буржуев, делай свою работу сопровождающего, мило улыбайся, короче прикинься дураком, так будет всем проще, потом что-нибудь придумаем.
Игорь пожал плечами.
— Как знаете, только кажется мне, что наши новые американские друзья пустят по миру наше управление. Я же их насквозь вижу, жулики и проходимцы.
— Когда кажется, то предлагаю креститься, а по поводу жуликов, сами как-нибудь разберемся, иди, борец за справедливость, подумай, что ты еще там лишнего наболтал и постарайся загладить свою вину перед шефом. По секрету тебе скажу, что все эти суда, — он указал рукой в окно, — обречены и не ты, ни я не смогут остановить процесс. Здесь завязаны крупные силы в Москве, высшие чиновники уже получили свой куш. Все эти переговоры — так называемая мнимая или притворная сделка, которая прикрывает незаконную перепродажу флота. Вот так-то, Игорь, лучше помалкивай, иначе попадешь под жернова, и следа от тебя не оставят. Я, думаю, уж об этом нашем разговоре ты больше ни кому болтать не будешь, тогда работай.
Смагин сидел в автобусе один и обдумывал план дальнейших действий. То, что его снимут с должности это факт, но если уж так бездарно вляпался, надо хоть что-то поиметь с этих залетных коммерсантов. Нюхом бывшего грузового помощника он чуял, что здесь замешаны огромные деньги. — «Вот бы рвануть хотя бы процент от их сделки. Но как это сделать?»
Из всех шестерых только Панамский консул мог хоть как-нибудь быть ему полезен. «А Карпентер, вот, сволочь, какая, сразу почуял опасность с моей стороны, но ничего и на него найдется зацепка. Наверняка он замешан еще в каких-то спекуляционных сделках и здесь ему могут помочь те же чекисты». Кстати, один из них тоже бывший спортсмен, а ныне майор КГБ — Женя Чугунов, как — то при встрече оставил Смагину служебный телефон. Игорь полистал свой изрядно потрепанный ноутбук и нашел нужную фамилию. Извините, Егор Ильич, еще не вечер, Смагины не любят когда с ними так поступают».
В телефонной будке напротив он набрал нужный номер.
— Пригласите, пожалуйста, Евгения Викторовича.