— Иваныч, а ты чего бодрствуешь, все Пикуля штудируешь, не плохой, кстати, писатель, но я хочу тебя задействовать на пару часов.
Боцман с улыбкой отложил книгу и поднялся. Я потому и не сплю, что жду, когда вы меня дерните. Я ведь сразу все понял, когда подъехал этот разукрашенный джап, и я заранее подготовил стропа и кран. На подхват возьмем Костю Жукова, он молодой еще не успел скурвиться на пассажире.
Смагин почесал затылок, так он делал всегда, когда ему не всегда была ясна обстановка.
— Слушай, Иваныч, а кто-нибудь из экипажа еще знает об этом?
Кручинин от души рассмеялся.
— Да, почитай все знают, только виду не подают. Никто пока ничего понять не может. Знают, что вы прижали америкашку, а ваши, то есть наши дневальные болтают лишнее по — пьяни. Да вы не сомневайтесь, здесь никто встревать не станет, и не такое было, — он посмотрел на часы, — сейчас три часа ночи самый сон, до шести, я думаю, управимся, а после завтрака закрепим. Сколько машин будет?
— Десять, все большие представительского класса.
— Попробуем все впихнуть в первый номер, он, кажется, у нас пуст, — боцман весело подмигнул Смагину, ну и нам по косой на брата за работу.
У Смагина вмиг пересохло в горле, но он весь собрался, чтобы не подать виду.
— Заметано, дракон, две штуки зелени я отдаю тебе, а ты дели ее, как посчитаешь нужным с братвой, только чтобы потом ни каких претензий.
Кручинин поднял две огромные мозолистые ручищи.
— Пусть кто пикнет, сам удавлю, идемте, нужно прикинуть, как мы будем опускать их в трюм, просвет-то совсем узкий, очевидно за раму вертикально вниз.
Игорь ужаснулся, представив, как его лакированные, двухтонные красавицы зависнут над трюмом, но Кручинин внес пояснение.
— Не переживайте, я в прошлом году на таком же пассажире грузил несколько машин в Кобе, так что опыт имеется, ну, вперед, начальник.
К шести утра, как и говорил опытный боцман, все десять машин аккуратно опустили в твиндек и прочно закрепили за колеса строплентами и тросами к рымам на твиндечной палубе. Кручинин вылез из лаза, обтер пот с красного, измученного лица грязным рукавом телогрейки и, не спеша, пересчитал поданные ему доллары.
— А может и мне, шеф, какую тачку прикупить, буду разъезжать по Владику наравне с вашими пароходскими начальниками, — Кручинин потянулся, звонко хрустнув позвонками.
— Это твое личное дело, Иваныч, я не против, — Смагин снисходительно посмотрел на боцмана, — давай, делай заказ, пока япошка не уехал оформлять документы.
Кручинин вприпрыжку помчался к трапу, но через минуту опять появился. Его лицо вытянулось и побледнело.
— Львович, там, на трапе, тебя спрашивают, из департамента полиции.
У Игоря неприятно заныло под ложечкой, что — то неотвратимое и страшное приближалось со стороны берега, и он не мог понять, что это, единственное что могло привести сюда полицию — это побег американца.
Глава VIII. Кривые дороги судьбы.
Но все оказалось еще более страшным, непредвиденным и жестоким, о чем мог предположить Игорь Смагин, да и, впрочем, все остальные члены экипажа Красного пассажира. Но эта действительность, по мнению самого Игоря, была той неизбежностью, которая возникает подобно лавине, внезапно, из-за одного неосторожного выстрела, возгласа, неправильного поведения людей, она происходит во времена наступления огромных перемен в жизни общества и всей великой державы под названием Советский Союз.
Молодой сотрудник департамента в штатском в сопровождении двух полицейских прошел в каюту Смагина, и строгие стражи порядка островного государства расселись в мягких креслах вокруг рабочего стола, разнося в воздухе запах чеснока и корицы. На ломанном русском чиновник представился и положил перед Смагиным визитную карточку. Из внутреннего кармана темного пиджака он достал лист бумаги и, посадив на нос крохотные очки в тонкой роговой оправе, начал читать:
— Мы, Шивада Мароуки, представитель муниципалитета города Хокодате, от лица главы муниципалитета и жителей нашего города выражаем глубокое соболезнование по поводу гибели вашей гражданки во время родов. Наши врачи сделали все возможное по спасению роженицы, но, к сожалению, у нее отказали обе почки. К счастью ребенок — мальчик остался в живых и находится под присмотром наших врачей. Состояние новорожденного хорошее. Необходимо решить, кто и как будет забирать тело умершей и ребенка.
Шивада поднял на Смагина глаза. Игорь, обхватив голову руками, сидел на диване и не подавал признаков присутствия. Одни из полицейских встал и легонько потряс его за плечо.
— Чиф, юр O’ кей!
Смагин потряс головой и огляделся, словно он попал в другой пространство и выпал из временного цикла своей родной планеты. Он буквально, за несколько секунд, состарился лет на пять, и ему самому впору надо было вызывать врача.
— Да, да, конечно, тело мы заберем, — он встал и прошел в ванную, где включил холодную воду и, согнувшись вопросительным знаком, сунул воспаленную голову под кран. Холодные струи воды немного сняли напряжение и, когда он опять появился в каюте, то уже мог управлять собой и контролировать мысли.
«Эх, Любимова, Любимова, вот и закончилось твое плавание по великому океану жизни, и хоть дала взамен своей жизнь пацану, да что толку, не сладко ему придется в одиночку отстаивать свои права на существование в этом ужасном мире».
— А что нельзя было подключить ее к аппарату искусственной почки или пересадить почку от донора, — Игорь вплотную подошел к чиновнику. — Почему вы сообщили нам о ее состоянии только сейчас, точнее после того, как она умерла, вы, что же думаете, у нас не нашлось бы денег на донорскую почку.
— Это очень дорого, — Шивада поправил очки и отер пот со лба, — порядка 15 тысяч долларов.
— Тоже мне деньги, — Смагин грязно выругался и обессилено опустился в кресло. «Жизнь человека — стоила как раз столько, сколько этого паршивого металлолома сегодня ночью он запихал в первый номер пассажира. Но все, уже ничего не исправишь. Вся трагедия состоит в том, что еще пару часов назад можно было поправить ситуацию, а сейчас все пойдет прахом».
Смагину откровенно было жаль девчонку, тем более, он где-то чувствовал свою вину. Его сейчас мало интересовало, какие неприятности его ожидают на берегу. Мир для него начал меняться, и он не желал противодействовать изменениям, которые сейчас происходили в его душе. Игорь поднял трубку телефона и набрал капитана. Тот тут же ответил, словно находился всю ночь в обнимку с телефоном на жесткой холостяцкой койке.
— Что случилось, опять какую-то аферу затеваете? — по голосу чувствовалось, что Семенов находится на грани нервного срыва.
— Вы только успокойтесь, Виталий Николаевич, у меня, как говорят проклятые американцы, есть две, то есть три новости: одна хорошая, вторая плохая, ну, а третья, совсем дрянь. У нас на судне пополнение, Любимова родила мальчика и его необходимо куда-то определить. Вторая — Джон Карпентер исчез, видно ищет защиту за стенами американского посольства, ну а третья — наша роженица не выдержала родов, умерла на родильном столе в японском госпитале. Если бы власти сообщили об ее состоянии пораньше, то мы могли бы что-нибудь предпринять. Я жду вас в своей каюте, здесь, со мной рядом сидят представители городского муниципалитета и департамента полиции города Хокодате.
В трубке минуту стояла гробовая тишина, затем незнакомый голос произнес:
— Я спускаюсь, буду через пару минут.
Пока Игорь разговаривал с капитаном, чиновники внимательно слушали и, не мигая, глядели на начальника, затем один из них произнес:
— Мы вам еще не все сказали, — молодой чиновник поправил на носу крохотные очки, — согласно конституции нашей страны любой ребенок, родившийся на территории нашего государства, автоматически становится его гражданином и приобретает все гражданские и иные права наравне с гражданами Японии. Даже, если вы сейчас его заберете на Родину, он вправе в любое время прибыть в нашу страну и воспользоваться этим правом.
«А не такой уж и плохой оборот получила история» — Смагин оценивающе осмотрел холеных япошек. — Правда жить с вами — одна тоска, но в будущем мальчик получит вдесятеро больше, чем его нищие сверстники, кому судьбой было уготовано родиться в России во времена перестроек, грандиозных, варварских перемен, и антинародных реформ бывших коммунистов, сменивших угрюмые маски так называемых «слуг народа» на жизнерадостные «демократичные», все наперед знающие маски лицедеев, лицемеров и законченных пройдох.
Хотя Семенов и пытался сделать умный, напускной вид человека с железными нервами, способного принимать ответственные решения в сложных жизненных ситуациях, но его жалкий вид не произвел на японцев особого действия и они, оглядев сгорбленную фигуру человека в потертой капитанской фуражке и помятом кителе с выцветшими эполетами, лишь слегка склонили прилизанные бриолином головы и опять обратились к Смагину.
— Тело вашей пассажирки доставят на борт через час, а вот младенца мы предлагаем пока подержать в нашем госпитале под присмотром врачей, и дальнейшая его судьба, как нам кажется, должна решаться на более высоком уровне.
— Я уже связался с нашим посольством в Токио и начальником пароходства, — очнулся Семенов, — они придерживаются того же мнения, — капитан трясущейся рукой снял фуражку и вытер пот со лба большим, помятым платком.
— Тогда не смеем вас более задерживать, — молодой чиновник поднялся и протянул маленькую ладошку поочередно капитану и Смагину, — как только прибудет груз, начинаем отшвартовку. Вслед за ним встали и два полицейских, они лишь холодно кивнули и пошли к выходу.
— Я провожу гостей, — бросил на ходу Смагин капитану, натягивая альпак.
На трапе, не смотря на плохое освещение, Игорь заметил знакомые фигуры мужчин. Это были Сергей и кавказец, они о чем-то возбужденно спорили.