— Это Лазарев говорит, не узнал, бродяга.
Как же было не узнать Саню Лазаря, с которым Игорь в своей загульной юности «осчастливили» не один десяток находкинских девчонок, с которым они три года прожили в одном кубрики и делили все печали и радости нелегкой и незабываемой курсантской жизни.
Лазарь на смене был старший и, конечно же, без лишних слов пообещал предоставить катер. Игорь от приятелей слышал, что Лазарь успел доплаваться до капитанских пагон, ходил мастером на крупнотоннажных танкерах Приморского пароходства, но, как это часто случается у скороспелых капитанов дальнего плавания, заборохлило сердечко, подвел, когда-то надежный мотор, и он, зная, чем все это кончается, без колебаний ушел на береговую службу, в портнадзор Находкинского морского торгового порта.
— Когда появишься в Находке, — спросил Саня на прощанье.
— Не знаю, старина, через пару месяцев, не раньше.
— Ну, давай, заезжай, адрес прежний на «кинотехникуме», сходим на рыбалку, утолим жажду хорошими напитками, хотя я в последнее время практически завязал. Сейчас у меня новая семья, так что не удивляйся, но Веруська, твоя любимица, живет рядом со мной, часто тебя вспоминает, такая же неугомонная, как и прежде. У нее мужик тоже, как и я, раньше, по девять месяцев под флагом ишачит. Считай есть повод вспомнить молодость.
Игорю на секунду показалось, что он сидит рядом со своей Верочкой Берестовой или Верунчиком, как он ее называл, когда при одном лишь прикосновении к ее телу и жаждущим губкам, так мучительно жгло в груди, а в голове шумело словно, после стакана красного крепкого вина. А как она прекрасно была сложена, как звонко смеялась и танцевала, вызывая восторженные взгляды окружающих. Но все это в прошлом.
Почему жизнь разводит людей в разные стороны без всяких на то причин. Расстались на неделю, а прошло уже больше пяти лет. И сердце заныло, как прежде и забылись все прошедшие невзгоды и радости и не волнует уже, что будет с тобой через минуту, через час….Судьба позаботилась обо всех, раскидала, куда положено по регламенту и не стоит, наверное, ворошить старое, отчего только боль, да ненужные слезы.
Длинный, хриплый гудок белоснежного катера с яркой надписью «Портнадзор», идущего встречным курсом, прервал воспоминания, а занудный голос Семенова окончательно вернул Игоря в реальную действительность.
— Поторопитесь, Игорь Львович, я дал подходную во Владивосток на 10–00 утра.
Смагин не ответил, он уже разглядел очертания катера и белые буруны волн, расходящиеся от форштевня вдоль бортов. Юркое суденышко круто вывернуло к подветренному борту пассажира, где уже моряки вывали за борт лоцманский трап.
— Провожать-то будете своего друга, — Семенов сощурил хитрые глазки, — глядите, уже маячит возле трапа в своем кожаном реглане, и медсестра наша с ним навострилась, вы, что же, дали добро?
Смагину показалось, что он ослышался.
— Какая еще медсестра, я ее никуда не отпускал, — но вдруг вспомнил, что еще перед заходом в Хокодате, после ссоры с Черновой, он бросил на стол ее паспорт и санитарную книжку. «Можешь убираться с судна на все четыре стороны в первом же порту захода» — сказал он ей тогда сгоряча, но видимо девчонка не забыла этого и в отместку сбежала вместе с кавказцем.
— Конечно, — взялся за голову Игорь, — она ведь попросила меня отпустить ее в Находке, как же я это забыл, — он потер виски и отвернулся, чтобы не выдать своего волнения.
— И вы, конечно, взвалили на себя все хлопоты по грузу 200, - Семенов сочувственно вздохнул, понимая пикантность ситуации. — Я бы на вашем месте проводил беглянку.
— Перебьются, — Игорь, словно рассерженный пикадорами на Корриде бык, угрюмо уперся лбом в холодное стекло лобового иллюминатора и уставился красными глазами в пространство, где не было ни земли, ни воды, а лишь сплошная серая мгла, как и вся его предыдущая жизнь. Спустя минуту он взял себя в руки и, как ни в чем не бывало, снял трубку УКВ на переборке и связался с портнадзором.
— Саша, спасибо за работу, пассажиров доставь к причалу морвокзала, до встречи.
— До встречи, дорогой, не забывай Находку, конец связи.
Игорь аккуратно воткнул трубку в штатное гнездо и, не попрощавшись, вышел. На трапе возле стенда по технике безопасности его ждал Москвичев. Игорь посмотрел на часы.
— Ты что не спишь, утром будет много работы, давай в свою каюту.
Сергей заговорчески приложил палец к губам.
— У тебя в каюте гости.
— Кто такие? Я никого не вызывал, — Игорь потряс головой, как это он делал после длительного сна.
— Не знаю, — Сергей пожал плечами, — они приехали на катере, на портовое начальство явно не тянут, больше на дешевых рэкетиров, может тебя подстраховать.
— Все, Серый, дуй в свою каюту, я сам как-нибудь разберусь.
— Будь, по-твоему, только ежели что, я у себя.
— Ладно, ладно иди уже, — он опять взглянул на часы. В семь часов к нему должна подойти Марина Батькова с подружкой Аллочкой для получения инструктажа на случай непредвиденных обстоятельств на берегу и Сергей в этом разговоре становился, как говорят, четвертым лишним.
Свой короткоствольный АКМС и «Магнум» Смагин два часа тому назад осторожно перенес в ближайшую от него спасательную шлюпку по левому борту и там схоронил под пайолами. Теперь этот арсенал автоматически становился бесхозным. Остатки неистраченной валюты он завернул в целлофановый мешочек и снова упрятал на старое место за портрет всегда живого Ильича, который, прищурив хитрые глазки, укоризненно посматривал с портрета на все происходящее вокруг, а документы на машины рассортировал и упаковал в папку, которую положил с кипой других бумаг в рабочий стол. Оставалось только ждать, это томительное ожидание выматывало его сильнее любой работы.
Смагин покрутил ключом в замке своего люкса, но тот не проворачивался, тогда он медленно открыл незапертую дверь. Яркий свет настольной лампы ударил ему в лицо.
Игорь, в нерешительности сделал шаг и остановился. За столом сидели двое незнакомых мужчин. Они по-хозяйски развалились в объемных креслах и курили какую-то дрянь, своим кислым «ароматом», напоминающую запах солдатских портянок.
— Заходи, начальник, не стесняйся, — сказал один из них, сидящий лицом к выходу. Он погладил пухлой рукой свою розовую, блестящую, наголо бритую голову, напоминающую ожившую копию греческого божества плодородия, с оттопыренными остроконечными, словно у хорошего хряка красными ушами и маленькими бусинками блестящих мышиных глаз.
— Заходи, заходи, будь, как дома или ты своей хаты не узнал? — он улыбнулся, обнажив ряд больших крепких зубов.
Игорь еще раз огляделся, внимательно осмотрел незнакомцев и, немного придя в себя, прикрыл дверь и уселся на диван, так, чтобы оба джентльмена были в поле его зрения. Он сложил руки на груди и закинул одну ногу на другую, сем своим видом показывая гостям, кто здесь хозяин.
— Кто такие, почему не знаю? — как можно спокойнее спросил он. — Пошто незвано-негаданно, без спросу вломились в чужой дом. — Смагин понял, что перед ним два обычных зэка и нарочито не стал употреблять блатную лексику.
Здоровяк недоуменно посмотрел на своего напарника, желтолицего с красными подпалинами ниже настороженных рысьих глаз, юнца лет восемнадцати в дорогой лайковой куртке и обиженно, как это делают плохие актеры, промолвил.
— Слыхал, Колян, это мы-то незваные, негаданные. Нет, начальник, мы всегда званные, потому как мы помогаем таким, как ты, слегка освободиться от тяжкого бремени тугого кошелька. А если хочешь знать, кто я такой, так я — Князь, слыхал такого, меня вся Находка знает.
— Тогда я граф, — не сдержался от смеха Смагин, — и с тобой, удельным князьком, мне не о чем разговаривать. Валите, братцы, отсель, пока моряков не свистнул, враз научат вас уважать советскую власть.
— Ой, напугал, — Князь откинул полу своей черной китайской кожанки и пальцем указал на рукоятку пистолета за поясом.
— Нет, ты не граф, а фраер дешевый, и власть твоя не сегодня-завтра развалится, а я, Князь — вор в законе, и ты мне через пару минут будешь ботинки лизать, если я захочу — скажи, братан, — он опять повернулся к юнцу, который нервно лузгал семечки и сплевывал шелуху на палубу.
Смагин неприязненно посмотрел на поганца, но промолчал.
— Чего вылупился, — не сдержался худосочный юнец. Его желтая кожа на лице вмиг покрылась багровыми пятнами. Он привстал с кресла, сжимая кулаки, испещренные синими татуировкам, лагерного дизайнера. Но лысый придержал его.
— Успокойся, братан, этот фраерок нам еще до Владика живой сгодится, а там посмотрим для чего его употребить. Короче, начальник, наша находкинская братва прознала, что ты везешь целый автопарк японских легковушек, и решила тебе оказать услугу по их оформлению и реализации. Мы оставляем тебе одну, на выбор, остальные берем по 500 баксов за каждую ржавую кастрюлю. С оформлением во Владике договоримся сами. Братва считает это выгодной для тебя сделкой, и мы платим только потому, что тебя знает один из нашей бригады, и катерок ты для нас кстати заказал. Вот штука зелени — это задаток, остальные после выгрузки. — Лысый бросил веером пачку стодолларовых купюр на стол.
Игорь знал, что как только он прикоснется к задатку, все, больше ни копейки от этих урок он не получит, но в данных условиях надо было подыграть самоуверенным рэкетирам, и потому он сгреб деньги, аккуратно пересчитал и засунул в грудной карман рубахи.
— Вот так-то лучше, — лысый похлопал ладонью по рукоятке пистолета, — начал бы выступать, приказано с тобой не церемониться.
— Это кто же такие указания «Князьям» отдает, — не удержался съязвить Смагин.
— Не твоего ума дело, — лысый сморщил гладкий, узкий лобик, — поменьше болтай и не серди Коляна, он парень нервный, может в любой момент тебе кишки выпустить. И еще, кто бы во Владике не положил глаз на эти тачки — они наши, мы их застолбили, намотай это себе на ус.