Николь Родригес (псевдоним), иммигрантка из Чили, рассказывает, что продавала свои яйцеклетки другой клинике вскоре после приезда в Испанию:
«Мы были не какими-то гастарбайтерами, а студентами академии художеств, но у меня тогда еще не было разрешения на работу, – вспоминает она. – А тут легкие деньги». Она знала, что нужно клинике.
«У меня темноватая кожа, но тогда как раз была зима, и я сильно побледнела. Когда я приехала в клинику, меня спросили, какого цвета у меня кожа. К тому же я наложила обильный макияж, так что они сами решили, что моя кожа белая».
Она со смехом вспоминает свой первый разговор со скаутом из клиники:
«Я спросила: «Сколько вы платите за яйцеклетки?» И женщина поправила меня: “Вы имеете в виду – за пожертвование яйцеклеток”. “Да-да, простите, конечно, пожертвование”». При заборе яйцеклеток Николь предпочла общий наркоз. Когда она очнулась, рядом с ней лежал конверт с наличностью: «Как будто бы они бросили деньги на кровать после свидания с проституткой». 1400 долларов хватило ей на четыре месяца.
Клаудия Систи, работавшая консультантом и международным координатором в барселонской клинике Дексеус, рассказывает, что истории всех этих женщин в основном похожие: «Большинство доноров были из Латинской Америки; они считали такой заработок легким». Некоторые доноры даже пытались поставить дело на поток: «Одна моя знакомая бразильянка продавала яйцеклетки четыре или пять раз за год и в итоге заболела. Она была очень слаба, но ее всегда допускали до участия в программах».
Большинство доноров яйцеклеток, которых я нашел не через службы связей с общественностью в клиниках, рассказывали примерно то же самое.
Еще одна женщина, Кика, мигрантка из Аргентины, говорит, что, когда она сдавала яйцеклетки, ее удивило, что в комнате было полно других южноамериканок, пришедших с той же целью. «Они были не испанками, а иммигрантками. Я подумала, что это работа для иммигранток, ищущих возможности для выживания». Однако инъекции прошли неудачно: «Все яйцеклетки, которые они собрали, оказались слишком большими. Врачи назвали их суперяйцами и решили прекратить процедуры. В итоге мне заплатили лишь половину обещанной суммы, поскольку им не удалось набрать полного вклада». Снижение цены подтверждает тот факт, что клиника не выплачивала компенсацию за потраченное время и нанесенный урон, а платила за число пригодных яйцеклеток.
В конечном счете, что бы ни говорили врачи и администраторы, яйцеклетки продаются и покупаются, как товар, и движутся по сети поставок. Клиники стремятся формализовать стратегии набора доноров и упростить процесс оплодотворения, создают новую парадигму отношения к продаже человеческой плоти. В каком-то смысле яйцеклетки еще более показательны, чем почки: по этому рынку станет ясно, как больницы отреагируют на коммерциализацию получения человеческих тканей, если барьеры на мировых красных рынках будут устранены.
«Сейчас технология достигла такого уровня, – говорит Давид Шер, основатель и CEO швейцарской компании репродуктивных услуг Elite IVF, – что, если вы обеспечиваете сперму, мы можем послать вам ребенка наложенным платежом». Большинству родителей, конечно, не хотелось бы рассматривать процесс как холодную взаимовыгодную сделку. Им преимущества этого плохо регулируемого рынка все еще кажутся сказочными.
Лави Арон и Омер Шатцки – двое мужчин-геев, живущих в Тель-Авиве. Чтобы их брак был признан в Израиле, они в феврале 2008 года официально заключили его в Торонто. Но мечта о детях казалась неосуществимой. «Гей-парам здесь почти невозможно усыновить ребенка, – говорит Арон. – Единственный вариант – нанять суррогатную мать, но цена – боже мой»! Их друзья, оказавшиеся в подобной ситуации, выяснили, что цена на суррогатное материнство и донорство яйцеклеток может превысить 300 тысяч долларов, к тому же годы могут уйти на решение законодательных вопросов.
Но компания Elite IVF значительно упрощает дело для тех, кто готов поехать для воплощения мечты за рубеж. Как Orbitz осуществляет поиск по сайтам множества авиалиний, находя лучшие варианты и предлагая поездку по самой низкой цене, так Шер нашел донора – представительницу европеоидной расы, живущую в Мексике и готовую пожертвовать яйцеклетки. Законы Мексики недостаточно защищают права предполагаемых родителей. Поэтому Шер отправил суррогатную мать из США на имплантацию в Мексику. Один сперматозоид поступил от Арона, другой – от Шатцки. Брат и сестра родились в Калифорнии в ноябре 2010 года и стали гражданами США.
«Мы как будто выиграли в лотерею, – говорит Арон. – С генетической точки зрения один ребенок от меня, другой – от него. И при этом они брат и сестра, потому что происходят от одного донора яйцеклеток. О лучшей семье и мечтать было нельзя: все связаны узами родства со всеми». Буквально за несколько недель Арон и Шатцки смогли оформить усыновление детей и забрать их в Тель-Авив. Общая стоимость составила 120 тысяч долларов.
Сейчас многие компании предлагают те же услуги, что и Elite IVF. В результате их деятельности зачатие детей превратилось в глобальный промышленный процесс, а ребенок стал конечным продуктом своеобразной сборочной линии. Для Шера, который живет с женой в Аризоне, аутсорсинг – неизбежный итог усилий науки, которые позволили деторождению из спальни перейти в лабораторию. Как и клиника Петра и Институт Маркеса, Elite IVF предлагает клиентам более дешевый доступ к яйцеклеткам и полный спектр репродуктивных услуг; в отличие от этих локальных организаций, Elite IVF работает по всему миру: офисы и партнерские клиники компании размещены в Великобритании, Канаде, Израиле, Мексике, Румынии, США и на Кипре. Шер планирует открыть подразделение и в Турции, чтобы воспользоваться ожидаемым скачком спроса после недавнего запрета на донорство яйцеклеток в стране.
Шер считает значительную разницу в законодательстве и ценах на яйцеклетки возможностью сократить расходы на сырье и услуги и дать клиентам возможность сэкономить, обеспечив им вместе с тем практически любые репродуктивные услуги, которых они не могут получить дома. Хотите выбрать пол, что во многих странах нелегально? Вам помогут в мексиканской клинике. Слишком стары для ЭКО в США? Кипр решит эту проблему.
Сегодня созданная Elite IVF сеть клиник, продавщиц яйцеклеток и суррогатных матерей порождает 200–400 детей в год, помогая создавать такие семьи, как у Арона и Шатцки. И услуги будут только совершенствоваться. «Будущее создает новых детей», – говорит Шер. Он описывает предложение, которое получил как-то от инвестора, заинтересованного в партнерстве с Elite IVF: «Суррогатные матери из Азии получат яйцеклетки супердоноров из Америки – фотомоделей с высокими результатами экзаменов и степенями престижных университетов, которым будут платить за их яйцеклетки по 100 тысяч долларов. Таких детей можно продавать по миллиону долларов – сначала друзьям моего инвестора, а потом и по всему миру».
Шер отклонил предложение, но сам признает, что движение в этом направлении – лишь вопрос времени. И в этот момент, когда дело приобретет совсем уж странный оборот, возможно, правительство все-таки вмешается. Макги, специалист по биоэтике, предсказывает: «Скоро мы осознаем опасность такой репродуктивной модели, при которой за главное таинство человечества – сотворение нового человека – отвечают незнакомые друг с другом люди и сомнительные медики, способные испариться в один момент».
А пока нам остается смотреть на Альму Хассину и Йехоннатана Меира – детей на коленях у Арона и Шатцки. Их родственные связи не описать словами. Они появились на свет из одной донорской яйцеклетки, оплодотворенной разными отцами и выношенной суррогатной матерью. Они одновременно двойняшки и сводные брат и сестра. Вместе с тем они – идеальный пример возможностей, предоставленных ЭКО и глобализацией. Родители сделают для таких детей, как они, все что угодно. Доноры сделают все что угодно по сходной цене.
Глава 6Оплата по получению
Увидев потертые стены и спартанский интерьер, вы вряд ли подумаете, что это розовое трехэтажное здание в нескольких кварталах от железнодорожного вокзала – центр самой успешной в Индии клиники суррогатного материнства. Но когда о клинике лечения бесплодия Аканкша в быстро развивающемся городе Ананде сообщила Опра Уинфри[21], предприятие ждал мгновенный успех. В клинике оплодотворяют донорские яйцеклетки и вживляют эмбрионы в утробу суррогатной матери. Новорожденные появляются в соответствии с контрактом – примерно по одному в неделю.
С 2006 года доктор Найна Патель, основательница Аканкши, стала героиней десятков сентиментальных статей (вдобавок к той самой программе Уинфри в 2007 году), где она поднималась на щит как спасительница бездетных пар среднего класса. Это спровоцировало настоящий поток: американки отдавали свою беременность на аутсорсинг. По всей клинике, которая ныне сообщает о сотнях семейств в листе ожидания, развешаны фотографии Опры Уинфри с автографами. Согласно СМИ, Аканкша еженедельно получает по меньшей мере десяток новых запросов от потенциальных клиентов, желающих воспользоваться суррогатным материнством.
Сама госпожа Патель в ярком красно-оранжевом сари сидит за большим столом, который занимает примерно треть ее кабинета. Тяжелые бриллиантовые украшения свисают с ее шеи, ушей и запястий. Ее широкая улыбка выражает вежливость и осторожность; Патель приглашает меня присесть в офисное кресло на колесиках. Я появился здесь без предварительной договоренности, предполагая, что она откажется со мной разговаривать, если я позвоню заранее: несмотря на благожелательную в целом прессу, за несколько недель, предшествовавших моему визиту, появился и ряд критических статей, где отрицательно оценивалась манера клиники запирать нанятых суррогатных матерей в охраняемых палатах. Кроме того, утверждалось, что Аканкша – это просто фабрика по производству детей.
«Мир покажет на меня пальцем, – отвечает Патель, когда я задаю ей вопрос об этой критике. – Та укажет, этот укажет. Не могу же я все время им отвечать».