у группами. Иногда результат может быть фатальным, иногда – спасительным.
Стремясь сократить риски, вызванные непредсказуемостью, одна компания из Сан-Диего начала контролировать пути движения стволовых клеток по организму, помещая каждую из них в скаффолд (своеобразные строительные леса). Считая возможным собрать достаточное количество данных о физиологии человека, компания рассчитывает в итоге создать с нуля сменные части тела и органы. Эта небольшая биотехнологическая компания называется Organovo и размещается в офисном центре, напоминающем загородный торговый комплекс. Компания печатает на 3D-принтере сменные органы и ткани, которые со временем можно будет хирургически вживлять пациентам.
Кит Мерфи, руководитель компании, окончил Массачусетский технологический институт и бизнес-школу. Он объясняет, что лечение стволовыми клетками сейчас в основном проводится неправильно. «Проблема в том, что они хотят просто ввести стволовые клетки и предоставить им свободу действий. Но когда клетки попадают в кровь, они разносятся по всему телу. Никто не знает, куда именно они отправляются».
Даже если это не опасно само по себе, неудивительно, по его словам, что мало кому удалось получить какие-либо клинически значимые результаты в лаборатории: лекарство просто не доходит до нужного места. Мерфи считает, что стволовые клетки могут преобразоваться почти в любую органическую структуру в зависимости от среды – достаточно указать нужное направление.
В 2007 году партнеры его фирмы из штата Миссури доказали, что клетки, отвечающие за биение сердца, продолжат биться в унисон, если выстроить их в ряд. Это указывает на то, что клетки могут сообщаться друг с другом и в искусственной среде, что дает надежду со временем создать искусственное бьющееся сердце.
Однако сейчас печать органов продвигается черепашьими шагами. Мерфи предлагает мне надеть медицинский халат, бахилы, маску для лица и сетку для волос и проводит меня в стерильную комнату. Три техника склонились над длинным металлическим прибором, который совершает челночные движения взад-вперед, работая с клеточной культурой, как обычный чернильный принтер. Собственно, это и есть принтер, только трехмерный – он укладывает клетки слоями, образуя сменные вены и артерии. Я вижу, что белая прожилка чуть толще вермишели-паутинки зажата между двумя суппортами в холодильнике рядом с принтером. Этот небольшой кусочек ткани все еще наращивается, но через несколько дней клетки перерастут скаффолд, сделанный принтером, и соединятся друг с другом. Со временем они смогут выдерживать давление, эквивалентное кровяному давлению человека, и будут готовы для пересадки.
Люди, разработавшие этот принтер для печати органов, смотрят на него примерно так же, как каменщик на построенное им кирпичное здание. Человеческий организм очень сложен, все в нем взаимосвязано, но по сути мы – лишь набор клеток, помещенных в кучу одна на другую. Если бы существовала достаточно подробная диаграмма, которая отражала бы положение и тип каждой клетки, то умная машина могла бы просто создать нового человека с нуля. Или, что реалистичнее, печатать новые запасные части для человека по мере необходимости.
Процесс начинается со сбора культуры клеточного материала у предполагаемого реципиента. По большей части это вытяжка из костного мозга или биопсия печени. После этого клетки выращиваются в лаборатории, пока не наберут достаточно массы, чтобы из них можно было сформировать подобие чернил для принтера. После этого принтер размещает каждую клетку в соответствии с заданным шаблоном, создавая ткани и органы. В 2010 году Organovo начала тестирование нервных клеток и артерий на животных и планирует в ближайшем будущем перейти на эксперименты на людях.
Печатание органов вроде бы имеет значительные преимущества по сравнению с лечением стволовыми клетками, но до настоящего успеха должно пройти еще несколько десятков лет. Самый серьезный камень преткновения – управление различными типами клеток, существующими в каждой части тела. Мерфи рассказывает об искусственном кровеносном сосуде, который он собирается имплантировать мыши. «Я могу вам напечатать кубик из клеток печени хоть завтра, но пока что мы не можем создавать кровеносные сосуды, проходящие в печени, одновременно с клетками печени». Без стабильного притока питательных веществ клетки в центре кубика погибнут. С нынешней технологией клеткам сосудистой системы требуется несколько дней, чтобы прижиться и начать выдерживать человеческое кровяное давление. Если же закачивать жидкости до того, хрупкая конструкция развалится.
Он объясняет, что основная проблема сейчас – преодоление технических препятствий для созревания различных типов клеток в цельном куске синтетической плоти.
«Единственное, что нас сдерживает, – недостаток инвестиций. Если правительство согласится сделать развитие нашей технологии приоритетным, доработать ее можно будет за несколько лет», – отвечает Мерфи на мой вопрос о том, есть ли выход из сложившейся ситуации.
Положение Organovo напоминает положение ее конкурентов из Индии. Технология предполагает, что решить давнюю проблему возможно, но для доказательства эффективности лечения требуется проделать долгий путь. Когда Organovo впервые появилась на сцене, в Интернет-СМИ заговорили о том, что век сменных органов уже не за горами. Однако наука по-прежнему не оправдывает возложенные на нее ожидания. Мерфи с неохотой признает, что даже при обширном финансировании работоспособный искусственный орган может появиться минимум через десять лет. А скорее всего, ждать придется намного дольше.
Синтетические сменные органы, новые чудесные методы терапии и бессмертные клеточные линии, возможно, со временем смогут решить вопрос общемирового недостатка человеческих тканей. Промышленные производства в один прекрасный день могут заменить красные рынки, построенные на продлении жизни одних людей методом сбора тканей и органов других. Все мы рады бы поверить в рассказы о том, как хитроумные ученые спасают всех и придумывают альтернативные решения существующих проблем. Но какова цена того, что мы возлагаем надежды на научную фантастику до появления любых достоверных научных фактов? Меж тем уже сложилась экономическая система, которая предлагает значительные количества человеческих материалов больным состоятельным людям. Мы уже относимся к человеческим тканям как к товару, просто недостаточно представленному на рынке.
Каждый красный рынок основан на надежде, что часть организма одного человека каким-то образом улучшит жизнь другого. В некоторых случаях так и происходит. Однако вопрос поставок пока терпеливо ждет в сторонке – как будто это всего лишь чисто техническая проблема, решить которую не составляет труда. Мало кто стремится изменить текущую ситуацию, поскольку все мы считаем, что этические ограничения сегодняшнего дня вскоре покажутся нам нелепыми анахронизмами. Вместо того, чтобы доверяться неопределенному будущему, не лучше ли пристальнее изучить, что именно происходит на разных звеньях цепочки поставок красных рынков?
Меж тем на Кипре Саввас Кундурос достает из смятой пачки уже пятую сигарету и жадно затягивается. Мы стоим на крыше здания; рядом с ним гудит небольшой холодильник с менее ценными биологическими материалами, которому не нашлось места внутри офиса. Где-то в лаборатории в другом холодильнике содержатся сотни оплодотворенных эмбрионов, ожидающих возможности введения в организм очередной пациентки.
«Да, – кивает он, – За стволовыми клетками будущее». Но пока что он собирает и продает эмбрионы женщинам, способным за это заплатить.
Глава 10Черное золото
Служитель за старомодным конторским окном бросает мои ботинки в здоровенную кучу обуви. Теперь пути назад нет. В огромной толпе народа меня проносит через несколько кованых железных ворот по полуразрушенной бетонной дорожке. Когда мы переходим во внутреннее святилище, разбитое покрытие сменяется холодной белой керамической плиткой. Через пятнадцать минут мне удается протиснуться сквозь гущу людей, прижатых друг к другу, как скот в отаре, и сидящий в будке охранник в униформе выдает мне бумажный номерок со штрихкодом и изображением Венкатешвары – воплощения индуистского бога Вишну. Через несколько метров мне встречается еще один служитель в коричневой рубашке с пятнами. Он вручает мне два лезвия: одно – для головы, другое – для лица.
Толпа мужчин и женщин продолжает путь вниз по широкой лестнице, покрытой клеклой смесью тепловатой воды и черных клочьев волос. Воздух влажен и пахнет протухшим кокосовым маслом. Лестница заканчивается в большом помещении с выложенным плиткой полом, напоминающем заброшенный олимпийский бассейн. Мужчины образовали очередь на длинных лавках вдоль стен. (Женщин собрали в отдельной комнате). В середине стоят четыре больших стальных резервуара.
Я сопоставляю свой номерок – MH1293 – с обозначенным на стене местом и занимаю очередь, состоящую примерно из пятидесяти мужчин с обнаженной грудью и в черных саронгах. Паломник во главе очереди низко наклоняется, а человек с бритвой быстро избавляет его от растительности на голове. Посчитав работу законченной, цирюльник поднимает глаза, видит меня и призывает пройти вперед. Вокруг талии у него поверх шортов-боксеров в белую полоску обмотано рваное полотенце. Конечно, это никакой не верховный священник – просто рабочая пчелка в священном улье.
Я принимаю необходимое положение, пока он прилаживает мои лезвия к своему бритвенному станку. «Начинай молиться», – говорит он. Я пытаюсь вспомнить, как выглядит бог, но времени что-то сообразить все равно нет: мужчина пригибает мою голову и резко проводит лезвием, как будто стрижет овцу. Удовлетворившись, он хватает меня за подбородок и засовывает мне в рот большой палец, собираясь разделаться и с бородой. Я вижу, как мои каштановые волосы клочьями падают на пол, в темную влажную мешанину под ногами.
Кудрявый парень, стоявший в очереди передо мной, сейчас тоже лыс, на черепе у него небольшие порезы, а сзади стекают розоватые струйки крови. Поймав мой взгляд, он широко улыбается: «Венкатешвара будет доволен».