— Весна — это серое мерцание, — проскандировала я. — Серая вуаль апрельского дождя, наброшенная на многоцветье вашего сада.
Сондо насмешливо зааплодировала:
— Редкостная чушь! Какое счастье, что я только оформляю девизы, а не сочиняю их.
— Не обращай на нее внимания, — посоветовал мне Тони. — Она сама в душе сочинительница, только несостоявшаяся. В любом случае эти новые окна получатся отменно. Майклу Монтгомери такое и не снилось.
— Ты счастлив от того, что его больше нет, не так ли? — злобно спросила Сондо.
Тони уставился на нее снизу вверх.
— Ну и что я должен, по-твоему, на это отвечать? Я не питал к нему дружеских чувств при жизни; с какой стати теперь, когда он мертв, я буду делать вид, что мне его недостает? Я тащу на себе работу всего отдела и не могу огорчаться оттого, Монти не сует в нее нос и мне не мешает.
— А что, если они поставят над тобой нового начальника, — поддразнила его Сондо. — От него ты тоже постараешься избавиться?
— Прекратите, — вмешалась я. — Мы все в одной лодке, и глупо ее раскачивать, предъявляя друг вздорные обвинения.
— Почему ты так Уверена, что они вздорные? — вызывающе спросила Сондо. — У меня есть к тебе кое-какие вопросы, Когда Мак-Фейл сказал, что орудием убийства послужила клюшка для игры в гольф, ты вдруг в лице переменился и заглох, как в рот воды набрал. С чего бы это?
— Ладно, задание ты получила, — сказал Тони. — И если меня утвердят в должности начальника отдела, не думай, что в нем найдется для тебя работа.
Сондо вскинула голову:
— Посмотрим, кто дольше проработает в этом отделе, мистер Сальвадор. Может быть, заключим пари?
Я перестала прислушиваться к их перепалке, потому что упоминание о клюшке для игры в гольф заставило меня задуматься об отпечатках пальцев — моих отпечатках пальцев на клюшке и в картотеке полиции. Надо сказать Мак-Фейлу, что я нашла обломок клюшки. И мне следует с этим поторопиться, пока они не обнаружили отпечатков.
Я направилась к двери; Тони, оторвавшись от свары с Сондо, окликнул меня:
— Эй, Лайнел! Ты не спустишься на четвертый этаж поговорить с Бэбкок? Ты умеешь к ней подладиться. У нее тут случился умственный выкидыш: она произвела на свет абсолютно дохлую идею. Манекены выстраиваются в линейку, держа в руках каждый по кубику с буквой, чтобы читалась надпись "ЦВЕТ ВЕСНЫ — СЕРЫЙ". Попробуй ее отговорить, ладно?
— Попытаюсь, — ответила я без особого энтузиазма и пошла к лифту.
Меня мало волновали идеи Бэбкок, равно как и затяжная война, которую вели между собой не некоторые реализаторы и оформители оконных витрин. Меня не покидало ощущение, будто я перехожу по узкому мостку через пропасть. С одной стороны, меня подстерегала полиция. Трудно отрицать, что мой мотив посчитаться с Монти кажется самым весомым. И, как назло, против меня накопилась масса улик, многие из которых даже еще неизвестны Мак-Фейлу. Я могу свалиться в бездну, если не буду выверять каждый свой шаг.
С другой стороны мне грозит еще более страшная опасность. Я уже подверглась нападению, и нельзя сбрасывать со снегов той возможности, о которой говорил Геринг, — возможности возвращения убийцы с целью "закончить стою работу".
Неудивительно, что я шла к мисс Бэбкок, с полным безразличием относясь к возложенной на меня миссии.
Когда я спустилась на четвертый этаж, товаровед отдела высокой моды пребывала в мрачном расположении духа. Было нелегко заставить се выкинуть из головы идею, которую она считала ниспосланной свыше, и внушить другую, менее допотопную. Но у меня накопился большой опыт общения с ней, и я действовала почти автоматически.
Я начала с внедрения в ее сознание мысли о шляпке и о ширмах и постепенно обкатывала эти идеи до тех пор, пока мисс Бэбкок не приняла их за собственные, самостоятельно пришедшие ей и голову. Пускай Тони, болезненно чуткий к своему приоритету, злится, но он, по крайней мере, сможет сделать все так, как считает нужным, и мир будет сохранен.
Когда я уже собралась уходить, мисс Бэбкок сочувственно прикоснулась к моей руке.
— Я хочу, чтобы вы знали, моя дорогая, как все мы переживаем по поводу случившегося. Такое несчастье. Такая неприятность для магазина. Ну и как они, нашли того…
— Нет, — оборвала ее я. — Никто ничего не знает.
Бэбкок выглядела разочарованной и не хотела меня отпускать.
— Не хотите ли взглянуть на одну из моделей, которые мы готовим к весеннему показу? — спросила она. — Манекенщица как раз ее сейчас примеряет. Мисс Дрейк очень элегантна, вы не находите?! Она такая необычная.
Я не очень-то заинтересовалась ее предложением, пока не услышала имени Карлы. Эта женщина в последнее время так часто возникала у меня на пути, что я начала испытывать по отношению к ней какое-то суеверное чувство.
Мисс Бэбкок провела меня в одну из примерочных. Карла медленно поворачивалась перед тройным зеркалом, ассистентка стояла перед ней на коленях.
В своей жизни я насмотрелась на прекрасные платья и на прекрасных манекенщиц, но при виде Карлы у меня замерло дыхание.
Вечернее платье, которое демонстрировала Карла, представляло моду завтрашнего дня, но вело свое родословную от хитона Древней Греции. Оно было белым и отличалось простотой линий и подчеркивало восхитительную округлость форм манекенщицы. Платье было оторочено золотистой каймой на шее и на запястьях, поясок того же цвета стягивал талию. Если не считать серебристых волос, изящно ниспадающих на плечи, и не принимать во внимание трагической мудрости глаз, Карла Дрейк могла показаться юной, как Джульетта.
— Чудесное платье, — восхитилась я. — И вы прелестны, Карла.
Ее глаза неожиданно наполнились слезами.
— Благодарю вас, мисс Уинн. Но это заслуга платья. — Она приподняла подол белого платья и повернулась перед зеркалом.
Ее движения были необычайно плавными и изящными. Но тут в ее глазах промелькнуло чувство, близкое к отчаянию, она застыла и перестала заниматься платьем. У нее был такой вид, словно она внезапно сделала важное открытие. Ассистентка снова принялась подрубать подол, а я последовала за мисс Бэбкок все отдел.
— Где вы ее нашли? — спросила я. Она пожала плечами.
— Приехала из Нью-Йорка. Кажется, некоторое время назад она потеряла мужа. Хорошая манекенщица, но у нас как-то не прижилась, не подружилась ни с кем из девушек. Она немного странная.
Я покидала отдел, погруженная в раздумья. Итак, Карла Дрейк «потеряла» своего мужа, что бы это ни значило. И в день своей смерти Майкл Монтгомери стоял рядом с ней в коридоре на восьмом этаже, и его руки лежали на се плечах. Тогда мне показалось, что это был жест любовника, но теперь я начала в этом сомневаться.
Когда я дошла до лестничной площадки, то увидела, как на пульте между лифтами зажегся мой номер. Я сняла трубку служебного телефона и узнала, что меня просят срочно подняться к себе в кабинет.
Хотя вызов такого рода был вполне обычным лм, я не смогла подавить охватившей меня тревоги. Я сразу же поднялась наверх и обнаружила в своем кабинете поджидавшего там меня Мак-Фейла. Кейт сидел за столом, не поднимая головы; даже его уши излучали страх. Мое волнение возросло, когда я села на стул напротив детектива.
Он отрывисто поздоровался со мной и сразу приступил к делу. Мак-Фейл хотел точно знать, что произошло в то утро, и я пересказала ему всю историю, ни на секунду не забывая о присутствии Кейта.
Мак-Фейл прощупывал слабые места занятой мной оборонительной позиции острыми вопросами, касавшимися идентификации нападавшего на меня человека, а также осколка камня из кольца. Но я не могла сообщить ему ничего такого, что помогло бы следствию. Ведь я едва взглянула на осколок, прежде чем сунула его в карман, а своего незваного посетителя вообще не видела. Я поставила его в известность о странном происшествии с картинкой сорванной со стены и замененной другой, но эта акция показалась ему настолько бессмысленной, что он, кажется, и не поверил моему рассказу.
— По-видимому, вы полагаете, — медленно проговорил Мак-Фейл, держа меня под прицелом холодного, неподвижного взгляда, — что действовали вчера в оконной витрине, не оставляя следов.
Вот оно, началось, подумала я. Он каким-то образом узнал, что я обнаружила тело Монти и сбежала. Сейчас я хотела одного: чтобы рядом находился Билл, но его не было. Я должна пройти через это, полагаясь только на себя.
Прежде чем я успела что-нибудь сказать, Мак-Фейл приподнял бумаги, лежавшие на моем столе и я увидела то, что находилось под ними: верхнюю часть сломанной клюшки для игры в гольф.
Я заметила на ее полированной поверхности порошка и поняла, что опоздала. И все же я испытала чувство облегчения. Конечно, обнаруженные на клюшке отпечатки ничего хорошего мне не сулили, но я опасалась худшего и сумела даже немного расслабиться.
— Ах, вы об этом! Я как раз собиралась вам сообщить, потому что начисто забыла об этой палке и вспомнила только сегодня ночью.
— Очень убедительно, — съязвил Мак-Фейл. — Человек убит клюшкой для игры в гольф — и вы забываете, что держали в руках ее обломок. До тех пор, пока мы не находим на ней ваших отпечатков; тут-то вы все и вспоминаете.
— Но я действительно забыла, — отбивалась я. — Все было так ужасно, я испугалась и растерялась. Во время допроса клюшка просто вылетела у меня из памяти. Но я рассказала бы вам о ней сегодня, если бы вы дали мне время.
— Времени у вас было достаточно, — возразил Мак-Фейл. — И вот еще что: на книгодержателе, которым вас ударили, обнаружены отпечатки пальцев только двух человек — ваши собственные и вашего помощника.
Голова Кейта еще глубже вдавилась в плечи, и я попыталась представить себе, как он прячется за дверью, потом бросается на меня… Я сразу отбросила подобные предположения как абсурдные.
— Это просто глупо, — заявила я Мак-Фейлу. — Подставку для книг мы с Кейтом много раз держали в руках. На другой подставке вы тоже наверняка найдете наши отпечатки. Единственное, о чем это свидетельствует, так только о том, что нападавший, должно быть, действовал в перчатках.