Так оно на самом деле и оказалось: это был Елифаз, старший сын Исава, мой двоюродный брат, внешне настолько похожий на Иуду, что я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от удивления. Те же темно-рыжие волосы, такое же красивое лицо; вот только ростом юноша был выше не только Иуды, но и даже Рувима. А жесты у Елифаза были точь-в-точь, как у нашего Рувима: положив левую руку на пояс и то сжимая, то разжимая правую ладонь, он точно так же склонял голову набок, когда говорил. Он принес нам новости, которых мы так долго ждали и так сильно боялись.
- Мой отец прибудет до заката, - сказал Елифаз. - Он придет с моими братьями, а также своими работниками и рабами, всего с ним будет сорок человек, включая женщин. Среди них и моя мама, - добавил молодой человек, обернувшись к моим матерям, которые вежливо улыбались, превозмогая страх.
Пока Елифаз говорил, лицо моего отца оставалось непроницаемой маской, совершенно бесстрастной. Однако в сердце своем он сокрушался и плакал. Все его хитроумные планы относительно того, как лучше разделить сыновей, чтобы Исав не смог уничтожить их одним ударом, теперь были разрушены.
Сколько вечеров провел Иаков, раздавая сыновьям указания: каких животных следует принести в дар, чтобы просить о примирении, а каких надо заранее спрятать, чтобы Исав не узнал об их существовании, - и вот, пожалуйста, все его усилия оказались тщетными. Женщины даже не успели приступить к разделу нашего добра, отобрав то, что отец хотел подарить брату в надежде уберечь семью от его гнева.
Теперь Иаков оказался в ловушке и проклинал себя за то, что слишком долго размышлял о демонах и ангелах и это затуманило его всегда столь практичный разум, так что в результате шатры наши не были защищены, а река сделала отступление невозможным. Однако Иаков ни чем не выдал племяннику охвативший его ужас. Он поприветствовал Елифаза с подобающей учтивостью и поблагодарил за послание. Он пригласил его в свой шатер и предложил отдохнуть, отведать нашу еду и питье. Лия отправилась готовить угощение. Рахиль принесла ячменное пиво, но женщины не спешили, чтобы у мужа было время все обдумать.
Пока Елифаз отдыхал, Иаков нашел мою мать и велел женам надеть самые лучшие одежды и приготовить подношения. Он собрал сыновей, приказав им также предстать перед родней в самом красивом одеянии, но велел припрятать кинжалы, чтобы Исав не мог убить их слишком легко. Всё было исполнено быстро, и, когда Елифаз закончил трапезу, мы были готовы двинуться в путь и встретиться с родичами.
- Да не нужно все это, дядя, - сказал Елифаз, заметив наши приготовления. - Отец сам придет к тебе. Почему бы тебе просто не подождать его здесь?
Но Иаков решительно возразил:
- Нет. Я должен приветствовать брата, как подобает встречать человека его положения. Мы выйдем навстречу, чтобы приветствовать Исава.
Оставив в лагере только работников и их жен, Иаков повел нас вперед. Елифаз шел рядом с ним, а братья гнали двенадцать сильных коз и восемнадцать здоровых овец.
Я видел, как Лия с грустью и тревогой оглянулась через плечо, но затем мама быстро овладела собой, придав лицу выражение полнейшей безмятежности.
Мы шли недолго - наши длинные одежды не успели еще запылиться, как вдруг отец остановился и оперся на посох. Вдали, на противоположной стороне пологой долины, он узрел Исава. Иаков вышел ему навстречу один, чтобы поприветствовать брата, и Исав сделал то же самое, а их взрослые сыновья шли чуть позади своих отцов. Стоя на холме, я со страхом наблюдала, как двое мужчин встали лицом к лицу. В следующее мгновение мой отец опустился на землю и распластался перед братом ниц. На мгновение мне почудилось, что его подкосили невидимые стрелы или копья. Но затем он встал на колени и низко поклонился, снова и снова касаясь праха под ногами Исава, и так семь раз. Так раб приветствует хозяина. Моя мать отвернулась, сгорая от стыда.
Видимо, мой дядя тоже был огорчен поведением брата, потому что наклонился и взял Иакова за руку, сокрушенно покачивая головой. Я стояла слишком далеко, чтобы разобрать слова, но все мы видели, что мужчины заговорили спокойно: сначала присели рядышком на землю, а затем вместе встали.
И тогда произошло немыслимое. Исав обнял моего отца. Братья мои немедленно напряглись: они держали руки на кинжалах, спрятанных в поясах. Но Исав вовсе не собирался причинять вред Иакову, а, напротив, поцеловал его. Он прижал его к себе, и объятия их были долгими, а когда наконец братья отпустили друг друга, Исав совершенно по-мальчишески толкнул Иакова в плечо. А затем провел рукой по его волосам, и оба рассмеялись; теперь можно было поверить, что некогда эти двое делили материнскую утробу, хотя один был темноволосым, высоким и стройным, а другой - рыжим и коренастым. Отец что-то сказал брату, и Исав снова обнял его, но на этот раз никто из них не смеялся. Рувим позже рассказывал, что щеки обоих были мокрыми от слез, а мы видели, что они положили руки друг другу на плечи.
Я была удивлена. Исав, краснолицый кровожадный мститель, плачущий в объятиях моего отца? Неужели этот самый человек и был тем монстром, который преследовал меня в ночных кошмарах?
Жены Иакова обменивались недоверчивыми взглядами, но плечи Инны тряслись от безмолвного смеха.
- Твой отец был таким глупым, - сказала она несколько недель спустя, когда наступил Суккот - день, когда мы вспоминаем о скитаниях наших отцов по пустыне. - Бояться такого милашки? И этот агнец был нашим пугалом?
Мой отец привел Исава туда, где мы стояли, и вручил брату приготовленные дары. Наш дядя сначала трижды отклонил их со всей предписанной традициями вежливостью, а затем торжественно принял, похвалив каждый подарок в самых щедрых выражениях. Церемония вручения подарков заняла немало времени, а мне хотелось поближе рассмотреть двоюродных братьев и сестер, стоявших за спиной Исава, особенно сестер, которые носили ожерелья и десятки браслетов на руках и лодыжках. Приняв животных, шерсть, сыры и вторую из лучших пастушеских собак Иакова, Исав повернулся к брату и спросил-голос его звучал в точности, как у моего отца:
- Кто эти прекрасные люди?
Иаков представил ему своих сыновей, которые, следуя наставлениям отца, низко кланялись дяде.
- Это Рувим, мой первенец, сын Лии, которая стоит вон там.
Моя мама низко склонила голову: наверное, не столько из уважения, сколько из желания скрыть от Исава свои странные разноцветные глаза.
- А вот и другие дети Лии: Симон и Левий. Это Иуда, - сказал отец, хлопнув четвертого сына по плечу. - Видишь, брат, я бы никогда не смог забыть, как ты выглядишь, даже если бы и захотел. - Иуда и Исав улыбались друг другу совершенно одинаковой улыбкой.
- Это Зевулон - тоже сын Лии, а это рожденные ею близнецы Нафтали и Иссахар.
Исав поклонился моей матери и почтительно сказал:
- Лия - мать мириад сыновей. - И Лия покраснела от гордости.
Затем отец представил Иосифа:
- А это младший, единственный сын моей Рахили. - Он явно подчеркнул этим особую привязанность к моей тете.
Исав кивнул, посмотрел на любимого сына своего брата и оценил бесспорную красоту Рахили. У нее был растерянный вид: слишком уж много неожиданного случилось за этот день.
Затем Иаков назвал имя Дана.
- Он сын Билхи, рабыни, принадлежащей Рахили. А вот это Гад и Асир, рожденные Зелфой, служанкой Лии.
Впервые я слышала, чтобы отец указывал на различия между моими братьями и тетушками. Я видела, как склонились головы сыновей младших жен, которых сейчас публично назвали наложницами, как потемнели их лица.
Но Исав понимал, что значит быть вторым, он обратился к меньшим сыновьям Иакова точно так же, как и к остальным моим братьям, сердечно приветствуя Дана, Гада и Асира. Дети Билхи и Зелфы приободрились, а я испытала гордость, что у нас такой замечательный дядя.
Настало время моему отцу расспрашивать Исава о сыновьях, и тот радостно представил ему своих отпрысков:
- Ты уже знаешь Елифаза, это мой первенец от Адат, она стоит вон там. - Он указал на маленькую пухленькую женщину в головном уборе с чеканными медными дисками.
- А вот это Рагуил, - продолжал Исав, обнимая худого смуглого юношу с бородой, как у взрослого мужчины. - Он сын Васемафы. - Кивок в сторону миловидной женщины, державшей на бедре маленького ребенка.
- Мои младшие сыновья: Иеус, Иеглом и Корей. Они стоят рядом с Васемафой, но их мать - Оливема, моя младшая жена, - пояснил Исав. - Она умерла прошлой весной во время родов.
Официальная церемония представления сыновей завершилась, головы склонились и распрямились, и все мы двинулись в путь - к лагерю Иакова у реки. Мои старшие братья посматривали на сыновей Исава, но не заговаривали с ними. Женщины собрались вместе, и начался медленный процесс знакомства. Среди прибывших были также дочери Исава, в том числе две младшие девочки Адат. Оказалось, что Адат родила множество дочерей, некоторые из них уже выросли и сами стали матерями, но Ливве и Амат пока еще оставались при ней. Они были ненамного старше, но игнорировали меня, потому что я все еще носила детское платье, а они были наряжены, как взрослые девушки.
Васемафа стала доброй мачехой для всех детей Оливемы, особенно для девочки Ити, которая стоила жизни своей родной матери. Васемафа потеряла так много младенцев обоего пола, что даже не могла их всех сосчитать. В живых у нее остались только двое: сын Рагуил и дочь Тавея - мы были с ней приблизительно одного роста. Мы с Тавеей шли рядом, но молчали, не осмеливаясь нарушить торжественную тишину, воцарившуюся вдруг в нашей процессии.
Было уже поздно, когда мы добрались до шатров. Вперед отправили посланника с распоряжением служанкам готовить на всех вечернюю трапезу, и нас встретили запахи свежего хлеба и жарившегося мяса. Однако предстояло еще немало хлопот, если мы хотели устроить достойный праздник в честь воссоединения и примирения сынов Исаака. Женщины немедленно взялись за работу, а нас с Тавеей отправили собирать дикий лук возле самой реки. Мы послушно кивнули, но, едва оказавшись на расстоянии от взрослых, весело рассмеялись. Наконец-то мое желание исполнилось: можно было побыть наедине с двоюродной сестрой.