— Товарищ генеральный секретарь, победа стран Варшавского договора в этой войне приведет к объединению Германии. Я хочу обратить ваше внимание на то, что объединенная Германия — даже социалистическая объединенная Германия — будет рассматриваться Советским Союзом как серьезная стратегическая угроза — в конце концов, ведь наш социальный строй лучше, чем у них, не так ли? — Меллетин сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить. Он понимал, что рискует жизнью. Но разве это имеет значение? Когда-то их родовое имя было фон Меллетин, и коммунизм не стремился к тому, чтобы профессиональные военные были всецело преданы государству — только далеким сверкающим вершинам светлого будущего. — Товарищ генеральный секретарь, победа Советского Союза в этой войне приведет к тому, что Германия — социалистическая или капиталистическая — превратится в такую же бесплодную землю, как лунная поверхность. Погибнет не менее десяти — тридцати процентов населения Германии, почва будет отравлена даже в том случае, если Запад не прибегнет к ответному удару химическим оружием. Сегодня нам стало известно, что американцы начали перебрасывать авиационные бомбы «биг ай», начиненные нервно-паралитическим газом, на свою базу в Рамштейне. Если наши «союзники» прибегнут к химическому оружию, а НАТО ответит тем же, вполне вероятно, что наша страна, вся германская культура, полностью перестанет существовать. Вряд ли можно утверждать, что это соответствует чьим-то военным задачам, но, мне представляется, такая цель может явиться дополнительным политическим аспектом плана русских.
Выражение лица Битнера не изменилось, а потому гости не могли видеть, как чувство страха своими ледяными пальцами сдавило горло руководителя их страны. Встреча, состоявшаяся на прошлой неделе в Варшаве, пробудила у генерального секретаря серьезные подозрения, но только сейчас он начал понимать, что скрывалось за лицемерными заверениями советского руководства.
— Неужели нет никаких способов защитить наше гражданское население? — спросил Битнер.
— Товарищ генеральный секретарь, — тяжело вздохнул генерал, — совершенно необязательно вдыхать эти стойкие отравляющие вещества. Они обладают также кожно-нарывным действием. Стоит прикоснуться к зараженной поверхности, и человек отравлен. Даже если мы прикажем населению оставаться в домах с закрытыми окнами и дверями, сельские дома и городские квартиры отнюдь не герметичны. Кроме того, людям понадобится пища. Все, кто заняты на производстве, необходимом для нормального функционирования общества, должны выходить к своим рабочим местам. Медицинский персонал, полиция и сотрудники службы безопасности — к их числу принадлежат самые ценные граждане нашей страны — подвергнутся очень серьезной угрозе. Ядовитые аэрозоли распространяются по воздуху над территорией страны, невидимые и почти недоступные для обнаружения. Они оставят токсичную пленку на траве, на деревьях, на заборах, на стенах, автомобилях — практически повсюду. Дождь будет смывать эту пленку, но испытания, проведенные еще много лет назад, показали, что значительная доля этих отравляющих веществ — оставшихся, например, на нижней поверхности предметов, которые находились под открытым небом, — сохранятся неделями, может быть, месяцами. Нам понадобятся тысячи дегазационных групп лишь для того, чтобы граждане нашей страны смогли просто сходить за покупками. Полковник Меллетин прав: если русские применят химическое оружие, а американцы ответят им тем же, можно считать, что нам повезет, если через полгода в живых останется половина населения. Вообще-то проще защитить людей от ядерного оружия, чем от химического, да и последствия применения ядерного оружия не столь длительны.
Милостивый Боже, беззвучно прошептал Битнер.
— Так они и ответили?! — едва не закричал министр обороны.
— Наши союзники по социалистическому содружеству из Германской Демократической Республики сообщили, что рассматривают применение химического оружия на своей территории как исключительно недружелюбную акцию, — сухо произнес министр иностранных дел. — Более того, мы получили от них разведсведения, указывающие на то, что использование такого" оружия только укрепит решимость стран НАТО и проложит путь к применению другого оружия массового поражения.
— Но химические отравляющие вещества являются частью нашей операции! — воскликнул маршал.
— Товарищи, — возразил Сергетов. — Всем нам известно, что применение химического оружия будет иметь катастрофические последствия для гражданского населения — разве это не нанесет непоправимый вред нашему политическому прикрытию? Ведь мы утверждаем, что недовольны агрессивными действиями правительства ФРГ, правда? Как посмотрит на происходящее международная общественность, если в первый же день войны мы хладнокровно и намеренно умертвим десятки тысяч мирных жителей? — И сколько еще невинных жертв нам предстоит умертвить? — подумал он.
— Кроме того, возникает и другой вопрос, — произнес Бромковский. Старый и слабый, он все еще помнил прошлую войну с немцами, и к его мнению по военным вопросам по-прежнему прислушивались. — Если мы применим эти виды оружия против всех армий НАТО — а можно ли сделать так, чтобы отравляющие газы действовали избирательно, только против немецких частей? — следует принять во внимание, что Америка и Франция уже дали нам понять, что рассматривают газы как оружие массового поражения и ответят тем же.
— Американский химический арсенал смехотворно слаб, — отозвался министр обороны.
— У меня имеются материалы вашего министерства, указывающие на нечто совсем иное, — резко бросил Бромковский. — Может быть, вы считаете смехотворным и их ядерное оружие? Если мы убьем многие тысячи представителей немецкого гражданского населения, правительство ФРГ потребует, чтобы атомное оружие было применено по целям на нашей территории. Неужели вы думаете, что, если наши отравляющие вещества убьют тысячи американских солдат, президент США воздержится от ответного удара с применением оружия массового поражения? Товарищи, мы уже обсуждали это раньше. Война против НАТО представляет собой политическую акцию, не так ли? Неужели мы откажемся от нашего политического прикрытия ради применения такого оружия? Нас заверили, что по крайней мере одна из стран НАТО не примет участия в русско-германской войне. Это наша огромная политическая победа. Применение химического оружия превратит эту победу в поражение и откроет путь для политических опасностей с самых разных направлений.
Я считаю, что решение об использовании химического оружия должно быть принято на Политбюро. Товарищ министр обороны, вы утверждаете, что мы можем победить лишь в случае применения оружия массового поражения? — Старик наклонился вперед и говорил с жесткой решительностью. — Неужели ситуация изменилась? Помните, как вы говорили, что в случае утраты фактора стратегической внезапности наши войска можно отвести на исходные рубежи? Так утрачен фактор стратегической внезапности или нет?
На мгновение лицо министра обороны словно окаменело.
— Советская Армия находится в состоянии высокой боевой готовности и сумеет выполнить поставленную перед ней задачу. Отступать сейчас уже слишком поздно. Это тоже является политическим вопросом, товарищ Бромковский.
— Однако в странах НАТО ведется мобилизация, — заметил Сергетов.
— Слишком поздно и слишком медленно, — ответил председатель Комитета государственной безопасности. — Нам удалось расколоть НАТО, отделить одну страну от этого блока. Сейчас мы занимаемся другими странами и прилагаем максимум усилий, распространяя дезинформацию в Европе и Америке относительно террористического акта в Кремле. Решимость населения в странах НАТО низка. Они не пожелают ввязываться в войну ради немецких убийц, а их политическое руководство найдет повод, чтобы отмежеваться от участия в конфликте.
— Только не в том случае, если мы начнем уничтожать мирное население отравляющими веществами. — Министр иностранных дел кивнул. — Товарищи Бромковский и Сергетов правы — политический урон, причиненный применением этого оружия, будет слишком велик.
— Но почему? Чем вызваны их действия? — спросил президент.
— Мы просто не знаем этого, сэр. — Директор Центрального разведывательного управления чувствовал себя неловко. — Нам известно, что взрыв бомбы в Кремле был сфабрикован русскими…
— Вы читали, что пишет «Вашингтон пост» сегодня утром? Пресса утверждает, что на этом парне Фалькене отчетливо виден характерный отпечаток агента ЦРУ или немецкой спецслужбы.
— Господин президент, нам точно известно, что герр Фалькен является — мы почти не сомневаемся в этом — глубоко законспирированным агентом КГБ. Немцы не сумели отыскать сколько-нибудь подробных данных о нем. Создается впечатление, что он словно вынырнул из-под земли тринадцать лет назад и тихо, безо всякого шума, не привлекая к себе внимания', руководил своей фирмой по импорту и экспорту на протяжении двенадцати лет. Сэр, мы располагаем информацией, что Советы готовят нападение на НАТО. Например, они отложили демобилизацию своих солдат, закончивших срок службы в армии, и не готовятся к приему новых призывников, который должен был начаться несколько дней назад. Наконец, этот случай с майором спецназа, арестованным немцами. Его перебросили в Федеративную Республику Германию еще до взрыва в Кремле с приказом совершить нападение на центр связи НАТО. А вот почему — этого мы не знаем, господин президент. Мы можем сообщить, чем занимаются русские, но нам неизвестно почему.
— В своем обращении к стране вчера вечером я сказал, что мы решим возникшую проблему дипломатическим путем…
— У нас по-прежнему остается такая возможность. Нужно вступить в прямой контакт с советским руководством, — произнес советник президента по национальной безопасности. — Однако до тех пор, пока от них не поступит положительный ответ, нам нужно продемонстрировать серьезность своих намерений. Господин президент, следует призвать на службу еще одну категорию резервистов.