— Мешок принеси! Живо! И веревку!
Капитан и прапорщик накинули на шею Караева петлю, притянули голову к ногам, скрутили и, надев на него мешок, поволокли к пляжу. По дороге Новицкий, достав лопату, изо всех сил врезал ее в свою жертву. В мешке что-то хрустнуло. Когда притащили Караева к морю, он еще дышал. Стали рыть могилу. Караева бросили в мокрую яму и засыпали живого.
— Нет, вы подумайте! — возмущенно говорил капитан прапорщику на обратном пути. — Посмел явиться! Лично! Важная птица! А? Только подумайте! Наглость какая!..
Ему было стыдно перед Пищиковым»[278].
Ярким в романе было и описание казни Новицкого:
«В кают-компании курить не положено, но сейчас курили все. Табак самсун лежал золотисто-рыжей копной на газете, и каждый брал столько, сколько хотелось.
— Ты самолично видел, как Новицкий убивал Караева? — спросил председательствующий матрос.
— Самолично, — уверенно и печально ответил Рыбалко.
— Правду он говорит? — обратился председатель к Новицкому.
— Правду.
— Ну что же, товарищи. Дело ясное. Какой будет приговор?
— Колосник — и в воду!
— Кто «за»?
— Еще имею добавить, — сказал Рыбалко. — Когда уже Караева запихнули в мешок, этот Новицкий ка-ак дасть ему заступом! Ей-богу! Вот вам истинный крест! Я и сейчас слышу… как оно там хрустнуло.
Эта подробность всех потрясла.
— А зачем же вы так? — тихо и страшно спросил председатель Новицкого. — Ведь он и без того был искалеченный.
Новицкий молчал.
— И закопали они его еще живущего, — снова добавил Рыбалко, грустно качая головой.
— Видали зверюгу? — сказал матрос и, глубоко затянувшись, тяжело выдохнул дым из ноздрей. — В топку его!
У Новицкого подкосились ноги, и он попытался ухватиться за Рыбалко. Старик брезгливо отстранился. Два матроса подхватили офицера под руки и увели из кают-компании.
— Вам чего, ребята? — спросил гимназистов председатель. Ребята стояли зеленые от страха. Здесь пугало все: и чудовищное злодеяние офицера, и не менее ужасная месть матросов»[279].
В постсоветский период описание И. Л. Сельвинским казни Д. Л. Караева считалось авторским вымыслом, опровергалось априори: капитан А. Л. Новицкий показывался невинной жертвой красного террора. Это встречалось и в опубликованных воспоминаниях о январских событиях в Евпатории. В этом отношении характерным является описание указанных событий в воспоминаниях А. Л. Сапожкова. Отмечая, что капитан А. Л. Новицкий оказал сопротивление при аресте и отстреливался до последнего патрона («выведя из строя несколько своих преследователей»), автор тем не менее указывает далее: «кто убил Караева, тогда никто не знал, никакого следствия не было, да, наверное, в тех условиях и быть не могло. Сельвинский же утверждает, что его физическим убийцей являлся капитан Новицкий. Пусть это лежит на совести писателя: я же уверен, что ни Выгран, ни Новицкий такой уголовщиной лично не занимались» [280]. На наш взгляд, воспоминания М. А. Петрова свидетельствуют в пользу И. Л. Сельвинского, а не А. Л. Сапожкова, и именно на совести последнего находятся искажение информации и неправомерное обвинение И. Л. Сельвинского.
Отметим, что Д. Л. Караев не был первой и единственной жертвой этих дней. Например, 9 января 1918 г. при взятии белыми Мордвиновского дворца в Крыму (Ялта) был захвачен и зарублен большевик Э. Кин[281]. Вместе с ним в дворце была казнена целая группа его соратников[282]. В ходе военных действий в Ялте погибло с обеих сторон до 150 человек [283]. Впоследствии в Ялте также были массовые расстрелы.
Декрет «Социалистическое Отечество в опасности» значительно усилил масштаб имевшихся уже репрессий, легализируя их. Московское правительство не было причастно к этому всплеску казней. Советский Крым, как и ряд других территорий лишь отчасти контролировался им[284].
Все это стало возможным в условиях децентрализации управления страной и отсутствия единого органа борьбы с контрреволюцией и преступностью. Подобные случаи всячески осуждались советской властью и часто становились предметом публикации. Помимо гласной борьбы с самосудными расстрелами, применялись и иные меры. Постепенно сокращалось количество организации, имевших право расстрела (до июля 1918 г.), многие из них упразднялись, например, следственная комиссия в Петрограде. На участников самосудов заводились уголовные дела. Но окончательно решить эту проблему весной 1918 г. так и не удалось. В центре России удалось установить контроль над вынесением смертных приговоров лишь к середине апреля 1918 г. На местах же продолжалась практика незаконных арестов и расстрелов, так как деятельность ВЧК сосредотачивалась главным образом в Петрограде и Москве и мало влияла на обстановку в стране в целом.
Вместе с тем следует отметить, что серьезнейшие недостатки были свойственны и самой чрезвычайной комиссии уже в первые месяцы ее деятельности. Ряд арестов ЧК было произведено без достаточных на то оснований. При их проведении, в частности в Саблинской волости Царскосельского уезда, по словам пострадавших, местными чекистами произносились «всевозможные угрозы, как-то: вытянуть жилы, расстрелять и прочее»[285]. Предпринимались чекистами и первые попытки создания псевдоконтрреволюционных организаций и заговоров [286]. В феврале 1918 г. произошел первый самосудный расстрел арестованного в ходе следствия членом ВЧК К. Я. Березиным[287]. С подобными фактами внутри ведомства в тот период велась беспощадная борьба, но они, в отличие от противоправных действий местных органов власти, не становились достоянием гласности.
Таким образом, месяц после возобновления высшей меры наказания выявил целый ряд серьезных недостатков в советской правоохранительной системе, которые были обусловлены в первую очередь отсутствием всероссийских структур органов борьбы с контрреволюцией и специальной кадровой политики. Многочисленные расстрелы ранней весной 1918 г., зачастую не обусловленные внутриполитической обстановкой в стране, были вызваны применением чрезвычайных мер наказания местными органами власти, которые не были приспособлены к действиям в чрезвычайной обстановке. Единственный чрезвычайный орган диктатуры пролетариата (ВЧК) являлся всероссийским лишь по названию. Все крупные операции, проведенные ВЧК в феврале 1918 г., касались контрреволюционных организаций, базирующихся в Петрограде: «Все для родины», «Белый крест», «Черная точка», «Союз помощи офицерам-инвалидам», «Военная лига», «Возрождение России», «Союз реальной помощи», «Союз георгиевских кавалеров», «Заговор Михеля»[288]. Преобладание ВЧК в определении и осуществлении всей карательно-репрессивной политики Советского государства начинается только после переезда ее 9 марта 1918 г. в Москву, когда происходит формирование единой системы чрезвычайных комиссий.
Позитивный, с точки зрения советского руководства, опыт, накопленный ВЧК в Петрограде в борьбе с контрреволюцией, саботажем и анархией, давал основания для дальнейшего усиления чрезвычайных комиссий весной-летом 1918 г. Превентивная политика борьбы с контрреволюцией, опробованная в Петрограде, была должна осуществляется теперь в масштабах страны.
Глава 2Усиление репрессивной практики ВЧК в начальный период пребывания в Москве
§ 1. Изменения в структуре ВЧК весной 1918 г
Переезд советского правительства и ВЧК в Москву 9 марта 1918 г. обозначил новый этап в становлении системы чрезвычайных комиссий, начало превращения ее во всероссийскую организацию. До этого момента чрезвычайные комиссии не были представлены в большинстве российских губерний. Противоречивые сведения об их организации имеются только по Северо-западу России и близлежащим территориям, отчасти контролируемым Петроградом. В начале марта функционировали отделы по борьбе с контрреволюцией (прообразы ЧК) в Новгородской и Псковской губерниях, имелись районные чрезвычайные комиссии в самом Петрограде и его пригородах[289]. Появление последних было связано с инициативным обращением отдела по борьбе со спекуляцией ВЧК к райсоветам 5 января 1918 г, в котором содержалось просьба об организации районных ЧК для рассмотрения дел о незначительных спекулятивных операциях. Чрезвычайные комиссии по борьбе со спекуляцией при районных Советах Петрограда начали действовать со второй половины января 1918 г. Также, зимой 1917–1918 г. была создана Эстонская ЧК во главе с В. Э. Кингисеппом. В феврале 1918 г. она произвела массовые аресты немецких остзейских баронов[290].
В начале марта 1918 г. начинается организация чрезвычайных комиссий непосредственно уже в петроградских уездах. 1 марта 1918 г. под Петроградом была создана Гатчинская ЧК [291]. Ее создание было связано со срывом брестских мирных переговоров и германским наступлением 18 февраля-3 марта 1918 г., а также с активизацией местных контрреволюционных сил. Таким образом, создание Гатчинской ЧК было скорее исключением.
Имелись свои местные чрезвычайные комиссии и в Москве. Так 25 февраля 1918 г. была образована ЧК Рогожского района Москвы в составе 5 человек. В начале марта была учреждена и центральная Московская комиссия по борьбе с контрреволюцией. Однако вскоре 19 марта ее аппарат был слит с аппаратом переехавшей в Москву ВЧК