[731]. Об этом же свидетельствовало начало подготовки уже в первые октябрьские дни 1918 г. к широкомасштабной политической амнистии, приуроченной к годовщине революции [732].
Как известно, террор не предполагает масштабных амнистий: любая амнистия обозначает его временное или окончательное прекращение. Поэтому амнистия, объявленная VI Всероссийским чрезвычайным съездом Советом 6 ноября, фактически положила конец действию красного террора.
В амнистии говорилось:
«1. Освободить от заключения всех тех задержанных органами борьбы с контрреволюцией, которым в течение двух недель со дня ареста не предъявлено или не будет предъявлено обвинение в непосредственном участии в заговоре против Советской власти.
2. Освободить от заключения всех заложников, кроме тех, временное задержание которых необходимо как условие безопасности товарищей, попавших в руки врагов. Необходимость дальнейшего содержания под стражей заложников такого рода для каждого отдельного лица может быть установлена только Всероссийской чрезвычайной комиссией. Никакая другая организация не имеет права брать заложников и содержать их под стражей.
3. Предписать всем революционным трибуналам и народным судам в срочном порядке пересмотреть списки осужденных ими лиц с целью применить досрочное освобождение в самых широких размерах в отношении тех из них, освобождение которых не представляет опасности для республики.
4. Поручить наблюдение за точным и неуклонным проведением этого постановления Центральному Исполнительному Комитету и на местах — Исполнительным Комитетам местных Советов.
5. Ввести это постановление по телеграфу»[733].
Съезд не ограничился одной этой амнистией и принял еще ряд актов, которые фактически отменяли красный террор. Следует отметить постановление VI съезда Советов от 8 ноября 1918 г. Несмотря на различные оценки этого документа, он усиливал тенденцию к более точному соблюдению законов [734]. Тем самым в ноябре 1918 г. официально была прекращена политика красного террора.
Только весной 1919 г. контрреволюционные силы оправились от этого жесткого упреждающего удара. Ф. Э. Дзержинский в феврале 1919 г. писал: «Красный террор был ничем иным, как выражением непреклонной воли беднейшего крестьянства и пролетариата уничтожить всякие попытки восстания против нас. В настоящее время положение совершенно отлично от того, что было раньше. Теперь нет той массы бывшего государства, которая устраивала против нас заговоры, мы их распылили и разбросали. С уничтожением их, той массовой борьбы, которая проявлена ЧК раньше, тех условии, при которых необходимо было создать органы с чрезвычайными полномочиями на местах, в уездах, тех условий теперь нет»[735].
§ 4. Петроградская ЧК и организация доктора В. П. Ковалевского в 1918 г
Петроград — бывшую столицу Российской империи, как уже отмечалось на страницах этой книги, можно с уверенностью называть столицей красного террора осенью 1918 г. Среди важнейших дел Петроградской ЧК в этот период числится дело контрреволюционной организации доктора Владимира Павловича Ковалевского (1875–1918). Краткая предыстория этого дела следующая. В июне 1918 г. в Архангельск из Вологды, Москвы, но прежде всего из Петрограда, стали прибывать группами и поодиночке бывшие офицеры, преимущественно гвардейских полков и морского флота. Многие из них имели на руках подлинные документы, выданные Вологодским Военконтролем или военными организациями Петрограда[736]. При этом сам поток морских офицеров в Мурманск и Архангельск весной-летом 1918 г. был очень большим. Так, в Москве, на Ярославском вокзале в поезде на Вологду целый вагон оказался занят офицерами, которые через этот город направлялись в Архангельск [737].
В начале августа 1918 г. близ станции Плесецкая Архангельской железной дороги красноармейцы заметили подозрительного человека. Он был задержан, и при обыске у него был обнаружен пропуск на имя Сомова, выданный Вологодским Военконтролем. На допросе в следственной комиссии поезда М. С. Кедрова, начальника Северо-Восточной завесы, задержанный дал показания при условии, что ему будет сохранена жизнь.
Согласно показаниям, он был послан из Петрограда доктором Ковалевским в Архангельск к англичанам. В поездке его «вели» члены организации Ковалевского, которых он должен был узнавать в пунктах следования по желтой пуговице на поношенном пальто, и так вплоть до Архангельска. В Архангельске ему после обмена паролем поручено было передать донесение, а затем вступить на службу к белым. Донесение он проглотил при задержании. Свои показания Сомов подтвердил и на следствии в Вологодской ЧК (председатель П. Н. Александров).
Данные Сомова позволили установить место ключевого переправочного пункта на станции Дикая, рядом с Вологдой. Переодетые чекисты с условным знаком в виде нашитой желтой пуговицы вскоре перехватили на станции военного летчика Оллонгрена, офицеров-артиллеристов Белозерова и Солминова, юнкера Михайлова. Последующие допросы позволили чекистам выйти на след бывшего полковника 6-го Лужского советского полка Куроченкова, который был арестован в поезде на станции Чебсара в ночь с 19 на 20 августа 1918 г. Во время следования поезда до Вологды он выпрыгнул из вагона на полном ходу, сломав при этом руку. Вынужденный обратиться к жителю деревни Анисимово крестьянину Александру Савину, Куроченков предложил ему 40 тыс. руб. за надежное укрытие и помощь. Савин под предлогом более надежного места для укрытия привел Куроченкова в Несвойский сельсовет, откуда его доставили в Вологодскую губчека. Позднее М. С. Кедров распорядился из конфискованных средств выделить 5 тыс. руб. Несвойской волости на культурно-просветительную работу и объявил Савину революционную благодарность. Также были арестованы другие фигуранты этого дела в Вологде. Всего по нему расстреляли более 30 человек[738].
Параллельно развивались события в Петрограде. Еще до ареста Куроченкова, в июле 1918 г., в Петроградскую ЧК обратились два работника следственной комиссии Нарвско-Петергофского района — Богданов и Самодед. Они сообщили, что шоферу их комиссии предлагали уехать на работу в Мурманск, с выдачей аванса в 400 руб. и ежемесячным окладом в 500 руб. Чекисты Богданов и Самодед при посредничестве шофера встретились с вербовщиками, которые выдали им под расписку аванс по 400 руб. и сообщили адрес в Мурманске, по которому они должны были прибыть. Вербовщики были задержаны, но на улице предприняли попытку побега, при этом один из вербовщиков был убит, а второй ранен. На последующем допросе выяснилось, что фамилия убитого — Деев, а раненого — Логинов[739]. Показания последнего были малоинформативны. Более удачными оказались результаты засады на квартирах вербовщиков. Среди задержанных оказался и бывший офицер Рогушин. Благодаря его показаниям стало известно о хорошо законспирированной организации, занимавшейся вербовкой бывших офицеров и технических специалистов для формировавшихся на Севере белогвардейских соединений и сбора шпионских сведений.
21 августа в Петрограде был арестован доктор В. П. Ковалевский. В период русско-японской войны он был военным врачом на госпитальном судне Красного Креста «Монголия» (был награжден знаком за оборону Порт-Артура). В дальнейшем проходил службу в качестве старшего военного врача на кораблях российского военного флота «Сивуч», «Паллада», «Аврора», «Император Павел I» и других, имел обширные связи среди моряков. Последнее обстоятельство окажется важным при формировании подпольной организации. После своей отставки в марте 1917 г. он работал санинструктором Балтийского флота. 22 августа состоялся первый допрос Ковалевского, на котором его лично допрашивал председатель Петроградской ЧК М. С. Урицкий. На допросе он признался, что был знаком с полковником Куроченковым в качестве своего пациента, а также с английским военно-морским атташе, капитаном Френсисом Алленом Кроми, с которым пересекался еще до революции по делам службы[740]. Дальнейшие аресты и допросы проходивших по этому делу лиц (около 60 человек) позволили выявить более обширные и глубокие военные и внешнеполитические связи доктора Ковалевского.
Следует сказать несколько слов о практике репрессивной политики ВЧК в столице красного террора. Как правило, маршрут арестованных в Петрограде пролегал через первичное посещение Петроградской ЧК на Гороховой, 2 (с октября 1918 г. улица переименована в Комиссарскую). Общее количество, единовременно находившихся здесь арестованных лиц в период красного террора можно определить в 300–400 человек. При этом сами арестные помещения были рассчитаны на 150 человек, в дальнейшем уже после апогея красного террора, именно эта цифра фигурировала в финансовых требованиях ПГЧК в январе 1919 г. (по 8 руб. довольствия на человека) [741]. Однако выдерживалась эта норма крайне редко, как в 1919 г., когда численность арестованных во второй половине года составляла ежедневно 235 человек[742], тем более в 1918 г., когда в камерах на одно место приходилось по 2–3 арестанта. Учитывая, что часть арестованных и в этих обстоятельствах находилась в одиночном заключении, среднюю численность арестантов Гороховой, 2 в период красного террора можно считать примерно в 300 человек. В отдельные дни она могла доходить до 400 человек, с последующей быстрой разгрузкой помещений. В здании Петроградской ЧК на арестанта заводили дело и в дальнейшем, учитывая небольшой фонд помещений, переводили в другие тюрьмы. Исключения делались только для лиц, проходивших по крупным политическим или экономическим делам.