После Гороховой чаще всего арестантов переводили в более обширные для приема арестованных помещения Дерябинских казарм, Дом предварительного заключения на Шпалерной улице (д. 25) или в Кресты. Расположенные на Васильевском острове Дерябинские казармы (ранее — казармы морского дисциплинарного батальона, затем — морская тюрьма; угол Чекушинской набережной и Большого проспекта Васильевского острова, д. 104) были с августа 1918 г. главным «отстойником» Петроградской ЧК. Здесь арестованные могли находиться в течение многих месяцев, с возвратом на Гороховую, 2 для уточнения деталей дел или отправкой уже в иные места заключения. Согласно воспоминаниям М. П. Чельцова тюрьма «представляла из себя до десяти — двенадцати отдельных камер, каждая от семидесяти до ста пятидесяти человек, — это норма. Но чаще бывало наполнение каждой камеры двойным комплектом, так что спали по трое на двух кроватях, на полу, на столах»[743]. Таким образом, наполняемость Дерябинских казарм колебалась от полутора тысяч до более частых в этот период двух-трех тысяч арестантов. В примерно две тысячи сидельцев оценивал количество «жителей» Дерябинских казарм сидевший здесь Ю. Д. Безсонов[744]. Состав арестантов был самым различным. «Населена Дерябинка была все «врагами отечества», т. е. большевиков; это были бывшие люди — из интеллигенции, молодых и старых офицеров, купцов, чиновников. Только одна камера была наполнена исключительно уголовным элементом; она всегда была на запоре, и мы с ней не имели почти никакого общения; из нее к нам приходили только по указанию начальства уборщики, нами оплачиваемые. Впрочем, в нашей камере было человек пять — шесть крестьян из Ямбургского уезда, обвинявшихся в каком-то противлении властям»[745]. Имелись в казармах и камеры, предназначенные исключительно для офицеров. Расстрелов в самой тюрьме, как и на Гороховой, не производилось.
Дом предварительного заключения на Шпалерной улице также использовался для арестантов с предполагаемыми длительными сроками следствия. Наполняемость его была меньшей, но и это были сотни арестантов. Существуют архивные данные о наполнении тюрьмы в более поздний период. Арестантская вместимость Шпалерной в 1919 г. увеличилась от 260 здоровых и около 20 больных в начале года до 1700 и 150 человек соответственно во второй половине 1919 г[746]. Если учитывать, что в конце 1918 г. численность арестованных резко уменьшилась, то вторая цифра может служить отправной точкой для установления максимальной численности находившихся здесь арестантов в сентябре 1918 г. На наш взгляд, это максимально 1200–1500 человек.
Третьей тюрьмой по наполняемости арестованными органами ЧК были знаменитые Кресты, но численность чекистских фигурантов здесь составляло меньшую цифру: несколько сотен человек. Два других известных места нахождения арестантов — Петропавловская крепость и арестантская баржа, первоначально находившаяся рядом с ней, а затем отбуксированная к Кронштадту. В совокупности они давали тысячу арестантов. Отметим, что именно в Петропавловской крепости проходили расстрелы арестованных, а баржа была впоследствии затоплена вместе с находившимися там заложниками. Из других тюрем использовавшихся Петроградской ЧК можно упомянуть бывшую военную тюрьму на Нижегородской улице на Песках, арестные помещения в Кронштадте, несколько пунктов созданных при вокзалах и т. д.
Весь этот тюремно-арестантский комплекс позволил принять всю массу задержанных осенью 1918 г. При этом творцы репрессивной политики в Петрограде могли позволить себе освободить любого из арестованных, невзирая на звучность фамилии. Так, врачу И. И. Манухину (1882–1958) удалось выручить арестованную семью Рузских из пяти человек (мать, сын и три дочери), освобождения которых обеспечил «хозяин города» Г. Е. Зиновьев в качестве гонорара за участие специалиста в консилиуме относительно состояния своего здоровья (аппендицит)[747]. И это был не единичный случай в практике врача. Подобные случаи фиксировались и в отношении Е. Д. Стасовой, Г. И. Бокия, В. Яковлевой и т. д.
Возвращаясь к делу доктора Ковалевского необходимо отметить, что политические события конца 1918 г. внесли свои коррективы в ход следствия. 30 августа 1918 г. в Петрограде в результате теракта был убит М. С. Урицкий, а в Москве состоялось очередное, третье по счету покушение на жизнь В. И. Ленина. Как уже отмечалось, эти террористические акции были следствием давно начавшейся «охоты» на вождей Октябрьской революции. Отметим однако, что ряд обстоятельств убийства Урицкого и событий, последовавших после него, имели непосредственное отношение к делу Ковалевского. Во-первых, укажем на имевшуюся связь убийцы Урицкого Л. А. Каннегисера (1896–1918) с подпольем и организацией Ковалевского-Куроченкова. В воспоминаниях В. И. Игнатьева говорится, что Каннегисер являлся одним из его сотрудников по военной организации, ведавшим связью. При этом Игнатьев не отрицал контактов в Петрограде как с организацией доктора Ковалевского, так и с террористической группой Семенова[748]. Во-вторых, представляет интерес зафиксированная в тех же воспоминаниях поездка Каннегисера в августе 1918 г. в Вологду. Как указывалось выше, Вологда являлась как перевалочным пунктом на пути в Мурманск-Архангельск, так и центром военной организации полковника Куроченкова. Можно отметить и английский след в виде финансирования в Вологде организации Игнатьева представителем английской миссии Гилеспи [749]. В-третьих, отметим родственные связи Каннегисера с М. М. Филоненко, а также их совместную подпольную работу. Филоненко возглавлял достаточно крупную террористическую группу в Петрограде и ставил своей целью организацию ряда громких террористических актов. О возможности новых террористических актов против видных партийных и советских работников в Петрограде предупреждало и анонимное письмо бывших членов партии эсеров, посланное СНК после убийства В. Володарского. В письме упоминались как организаторы готовившихся терактов: Савинков, Филоненко, Колосов, так и другие эсеровские активисты. С данным письмом был знаком и Урицкий[750]. Незадолго до убийства Урицкого Каннегисер встречался с ним под предлогом имевшихся у него данных об организации, готовивших покушение. В-четвертых, есть ряд данных о связи Каннегисера с англичанами. Об английском следе в деле Урицкого писал в последствии следователь Э. Отто [751].
Не случайно Петроградская губчека, совместно с ВЧК, получив известие об убийстве Урицкого и покушении на Ленина, совершила 31 августа 1918 г. вооруженный захват Английского посольства. Однако, как уже отмечалось на страницах этой книги, не подготовленная соответствующим образом акция была малорезультативна. Военно-морской атташе Кроми, отстреливаясь от чекистов, успел сжечь большинство компрометирующих документов. Сам он в перестрелке погиб, тем самым были оборваны многие ведущие к нему нити. Тем не менее, связь английской разведки с организацией Ковалевского была позже доказана следствием, хотя и не в полном объеме. Согласно сведениям участвовавшего в проведения следствия Н. К. Антипова, организация занималась сбором шпионских сведений для англичан, переправкой через Петроград различными маршрутами (Антипов указывает на 5 основных) в Архангельск и отчасти Вологду бывших офицеров, а также готовила возможное вооруженное восстание в Петрограде и Вологде[752].
В декабре 1918 г., согласно сообщениям советских газет по делу Ковалевского, расстреляно 13 человек. Первое сообщение о расстреле поместили «Известия ВЦИК» в номере от 8 декабря 1918 г. В сообщении говорилось о раскрытии вербовочной шпионской английской организации, занимавшейся отправкой на Мурманский фронт офицеров, и расстреле 11 ее членов. 20 декабря сообщения о расстреле проходивших по делу Ковалевского лиц поместили «Петроградская правда» и «Красная газета». В первом сообщении говорилось о расстреле по постановлению ЧК по борьбе с контрреволюцией Союза коммун Северной области 13 декабря 1918 г. 16 человек, из них 13-ти — «по делу организации, поставившей себе целью вербовку белогвардейцев на Мурман: 1. Ковалевский Владимир Павлович — военный врач, глава организации, связывавшей ее с английской миссией. 2. Морозов Владимир Владимирович. 3. Туманов Владимир Спиридонович. 4. Де Симон Анатолий Михайлович. 5. Логин Иван Осипович. 6. Плен Павел Михайлович (в 1917 г. являлся также главой организации, отправлявшей офицеров на Дон). 7. Грабовский Александр Александрович. 8. Шульгина Вера Викторовна — пайщица и главная организаторша кафе «Goutes», служившего явкой для белогвардейцев. 9. Соловьев Георгий Александрович. 10. Трифонов Иван Николаевич. 11. Бетулинский Юрий Андреевич (титулярный советник, участник Русско-английского ремонтного товарищества на Мурмане). 12. Веселкин Михаил Михайлович — главный организатор Русско-английского ремонтного товарищества на Мурмане. 13. Рыков Александр Николаевич»[753]. К списку добавились двое человек: В. В. Шульгина и А. Н. Рыков. Еще трое были расстреляны, согласно сообщениям газеты, по другим делам: «II. Христик Иосиф Павлович — шпион, состоявший на службе англичан и французов, не раз пытавшийся по подложным документам пробраться в район расположения англо-французских войск для установления личной связи. Производил растраты, поджоги и шантаж. III. Абрамсон Кальман Абрамович — шпион-белогвардеец, с подложными документами систематически ездивший на Украину. IV. Смирнов Иван Александрович — за вооруженный грабеж»