В «Красной газете» также сообщалось о расстреле 13 декабря 16 человек, но без детализации, с указанием ФИО и подчеркиванием их социально-партийного статуса. Так, более точные данные были по Грабовскому (польский легионер), Трифонову (член партии народной свободы), Бетулинскому (титулярный советник) и т. д. Измененный список из 16 фамилий был размещен 21 декабря и в газете «Известия ВЦИК», но и здесь не обошлось без искажений фамилий, хотя и в меньшей степени. Ранее ряд лиц, проходивших по этим спискам, также значился в списках заложников, опубликованных в «Красной газете»: Де-Симон Анатолий Михайлович — капитан 2-го ранга[755]. Туманов Владимир Спиридонович — поручик[756]. Данные списки не были полными, и их публикация была прекращена после третьего списка.
28 декабря в вечернем выпуске «Красной газеты» было размещено интервью одного из руководителей ПГЧК Н. К. Антипова об обстоятельствах дела. Отметим, что ряд моментов в интервью нуждаются в уточнении. Так, В. В. Шульгина названа «сестрой думского Шульгина», на самом деле она являлась родной сестрой генерал-майора Бориса Викторовича Шульгина, а не знаменитого Василия Витальевича Шульгина. Позднее, в начале 1919 г. в «Петроградской правде» он же опубликовал свой обзор деятельности Петроградской ЧК в 1918 г., уделив внимание и делу доктора Ковалевского [757]. Именно Антипов заложил основу подачи дела Ковалевского в советской историографии.
Вместе с тем, дальнейшее уточнение многих «позиций дела» стало проходить вследствие появления новых материалов с «другой» стороны: картину стали дополнять эмигрантские воспоминания и показания арестованных по другим делам в Советской России, спустя порой продолжительное время. В 1922 г. были опубликованы уже упомянутые воспоминания В. И. Игнатьева (члена ЦК партии народных социалистов, председателя ее петроградского комитета)[758]. Воспоминания были написаны Игнатьевым во время пребывания его в Ново-Николаевской тюрьме. В этом же 1922 г. воспоминания были размещены во 2 томе «Красной книги ВЧК»[759]. Согласно воспоминаниям Игнатьева, в Петрограде весной 1918 г. был целый ряд подпольных организаций, в том числе сотрудничавших с партией народных социалистов. Эти организации были тесно связаны с зарубежными военными миссиями, в том числе с англичанами. Игнатьев упоминает организации генерала Геруа и другую — доктора Ковалевского, обе связанные с англичанами. Воспоминания Игнатьева, при всем критичном отношении к ним, все же дают четкое указание на роль Ковалевского в петроградском подполье и его связь с англичанами, тем более что они подтверждаются эмигрантскими воспоминаниями.
В 1928 г. в 4 томе «Белого дела» были опубликованы воспоминания уже самого капитана I ранга Г. Е. Чаплина. В годы Первой мировой войны он командовал эсминцем, служил в экипаже английской подводной лодки и штабе Балтийского флота. В 1917 г. ему было присвоено звание капитана II ранга. В своих воспоминаниях он писал о том, что «находился в тесной связи с покойным английским морским агентом, кап. I ранга Кроми и прочими морскими и военными агентами союзников» [760]. В начале мая 1918 г. Кроми обратился к нему с проектом активизации действий: был предложен подрыв кораблей Балтийского флота (в случае угрозы их передачи большевиками Германии), железных дорог и железнодорожных мостов. По словам Чаплина, для выполнения этих заданий им было предложено создать специальную организацию в Минной дивизии и на больших кораблях[761]. Сам Чаплин состоял к этому времени в штабе одной из многочисленных петроградских подпольных организаций. Помимо него, в штабе состояли еще три лица: «военно-морской врач (выделено автором. — И. Р.), гвардейский полковник и полковник генерального штаба». Организация, помимо прочего занималась переправой офицеров на Дон, к чехословакам на Волгу, и редко — к союзникам на Мурман. После майской встречи произошла переориентация основного направления отправки офицеров: теперь основным становилась их доставка в Архангельск. Военный врач и полковник генштаба остались в Петрограде для организации отправки, гвардейский полковник должен был проникнуть в ряды Красной Армии и получить назначение на Мурманскую железную дорогу и организовать там передаточный пункт. Чаплин же был отправлен в Архангельск для приема офицеров и организации последующего вооруженного выступления[762]. Вскоре Чаплин выехал в Вологду (где получил документы английского гражданина и сотрудника английской военной миссии), а позднее в Архангельск. Здесь он занимался выполнением поставленных целей, а в дальнейшем, по его словам, стал организатором антибольшевистского переворота в Архангельске. Таким образом, воспоминания Чаплина, при явном подчеркивании значимости своей роли, подтверждают наличие организации в Петрограде, руководство ею доктором Ковалевским и ее тесную связь с английской разведкой. Во многом они повторяют факты, изложенные в воспоминаниях Игнатьева.
В этом же 1928 г. в Париже были изданы воспоминания Ю. Д. Безсонова (1891–1970)[763]. Капитан драгунского полка личной охраны Его Императорского Величества до революции 1917 г., участник корниловского выступления и обороны Зимнего дворца в октябре 1917 г., он был арестован в августе 1918 г. и через некоторое время, во второй половине сентября, переведен в Петроград, на Гороховую, 2. Сам Безсонов не принадлежал к организации Ковалевского, но пересекся в заключении с некоторыми из фигурантов этого дела. В камере № 96 он встретил двух знакомых офицеров: Экеспарэ и князя Туманова. Их часто допрашивали до приезда Безсонова, которому они рассказали, что их организация раскрыта и от них требуют, что бы они рассказали все подробности. При этом Безсонов с удивлением замечал в воспоминаниях, что оба арестованных свободно излагали в камере обстоятельства своего дела в присутствии других заключенных, среди которых был староста-провокатор, работавший на чекистов[764]. «Экеспарэ был спортсмен. Мы говорили о скачках, об общих знакомых, но чаще всего разговор переходил к их делу. Он мне рассказал о том, что состоит в организации, которая поддерживается иностранцами-англичанами и что он верит в успех. «Если мы не свалим большевиков изнутри — говорил он, — англичане придут на помощь извне». «Наша организация расшифрована, но есть другие, и мы все-таки победим», — утверждал он. Допрашивали его, по его словам, чрезвычайно любезно: папиросы, мягкое кресло, завтрак, ужин, — все было к его услугам. Осведомленность у них большая. Сам он ничего не выдал, но подтверждал то, что они уже знали. Им в глаза он ругал большевиков и коммунизм, заявляя, что будет с ними бороться. Несмотря на это, ему все время гарантировали жизнь. Не знаю, сознавал ли он опасность, или верил чекистским обещаниям, но, во всяком случае, держал он себя молодцом. С князем Тумановым была несколько иная картина. Ему навалили кучу обвинений. — Сношения с иностранцами, организация вооруженного восстания и т. п. Допрашивали его грубо, все время угрожали расстрелом, предлагая сознаться в действиях, которых он не совершал. Его совершенно запутали и он нервничал. Большей частью свою виновность он отрицал. Не знаю, был ли он вообще виновен в чем-нибудь серьезном. Он был совсем мальчик»[765].
Чуть позже в воспоминаниях Безсонов пишет, что вечером второго дня его пребывания на Гороховой, Туманова и Экеспарэ вывели с вещами (руководил этим, по свидетельству Безсонова, известный чекист А. В. Эйдук) во внутренний двор тюрьмы и расстреляли (в числе пятерых арестантов). Однако отметим, что сам Безсонов не видел расстрела, только крик и работающую машину, и указывал на расстрел в подвалах Петроградской ЧК (отсутствовавших в действительности) [766]. Более вероятным представляется перевод арестантов в новую тюрьму. Это подтверждает и то обстоятельство, что, согласно газетным сообщениям, бывший есаул фон Экеспарре Александр Николаевич был расстрелян 29 декабря 1918 г. В этот день Петроградской ЧК было расстреляно 30 человек, в том числе 6, проходивших по «шпионской организации». Важным представляется, что эти 6 «фигурантов» были явно связаны с делом Ковалевского (помимо фон Экспарре, можно упомянуть бывшего морского офицера Н. Д. Мельницкого, Н. Н. Жижина и др.)[767]. Отметим, что и Владимир Спиридонович Туманов, и Анатолий Михайлович Де-Симон, как указывалось выше, числились в опубликованном списке заложников (в отличие от других фигурантов дела Ковалевского)[768]. Через неделю пребывания на Гороховой, по словам Безсонова, Эйдук объявил о его переводе вместе с другими арестантами в Дерябинскую тюрьму [769]. Среди арестантов Безсонов здесь встретил доктора Ковалевского[770]. Допросы проходили по-прежнему на Гороховой, куда впоследствии его возвратили. Допросы Безсонова вел Юдин — «по отзывам опытных арестантов, это был один из милостивых следователей»[771]. Сами воспоминания Безсонова, при всей их отрывочности применительно к нашей теме, тем не менее, подтверждают участие англичан, наличие организации Ковалевского и причастность к ней князя Туманова, и отчасти — Экеспарэ (без четкого выявления их роли).