Таким образом, ВЧК получила новое подтверждение своего чрезвычайного административно-политического статуса. Значение других комиссий, подконтрольных Наркомюсту, в связи с этим падает, и постепенно начинается переход их полномочий в компетенцию независимой от Наркомата юстиции ВЧК, усиливающейся за счет ликвидации последних. Позднее, когда тенденция станет более очевидна, левые эсеры предпримут, несмотря на их вхождение в состав ВЧК (январь 1918 г.), новые попытки сужения полномочий чрезвычайных комиссий.
В условиях политического кризиса накануне открытия Учредительного собрания с особой остротой встала проблема индивидуального террора. Уже в конце 1917 г. идея осуществления индивидуального террора против лидеров большевиков находит себе многочисленных сторонников от правых эсеров до австрийского дипломата графа Чернина, который 26 декабря 1917 г. в Брест-Литовске делает запись в своем дневнике: «Шарлота Корде сказала: «Я убила не человека, а дикого зверя», не найдется ли Корде и для Троцкого?» [118].
В этот же день, 26 декабря, в далеком от Петрограда и Брест-Литовска Киеве был арестован и увезен в неизвестном направлении председатель Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов Леонид Пятаков. При аресте и обыске на квартире Л. Л. Пятакова был избит его брат Г. Л. Пятаков[119]. В январе 1918 г. тело Л. Л. Пятакова со следами пыток было обнаружено близ Поста-Волынского под Киевом. «На месте сердца была глубокая воронка, просверленная, очевидно, шашкой, а руки были совершенно изрезаны; как объясняли врачи, ему, живому, высверлили сердце, и он конвульсивно хватался за клинок сверлящей шашки», — писал Георгий Пятаков о смерти брата [120]. Впоследствии, осенью 1918 г., советские газеты справедливо считали Л. Л. Пятакова одной из первых жертв белого террора. Специальная следственная комиссия установила причастность к террористическому акту украинской Центральной Рады, требуя в своем постановлении беспощадной расправы с его палачами. Ответственность представителей Центральной Рады за гибель Пятакова подтверждается и другими материалами[121].
Еще активнее велась подготовка террористических актов и вооруженного выступления в Петрограде накануне созыва Учредительного собрания различными белогвардейскими группами и боевиками ПСР. Под видом Солдатского университета Г. Семеновым была создана база террористов, где проходили обучение 20–30 солдат, вооруженных бомбами и ручным оружием. Общую численность боевой группы ПСР удалось довести до 60–80 человек[122]. Относительная малочисленность группы заставляла откладывать выступление, несмотря на сдержанную поддержку Преображенского, Семеновского и Волынского полков и явную готовность броневого дивизиона, ставя его в зависимость от результатов демонстрации 5 января 1917 г. в защиту Учредительного собрания. Активизировала свою работу и Военная комиссия ЦК ПСР. По настоянию фронтовых делегатов она была расширена и обрела определенную автономию от ЦК. Ею были предприняты попытки создания боевых дружин. Однако последняя инициатива не получила полной поддержки ЦК. В целом, Военная комиссия действовала по тем же направлениям, что и вышеупомянутая организация Семенова [123]. Интересные воспоминания о деятельности этой Военной комиссии оставил Б. Соколов. По его свидетельству эсеры рассчитывали на все те же Семеновский и Преображенский полки, а также на части Лужского гарнизона. Подтверждает Соколов и создание многочисленных боевых эсеровских дружин. Одному из боевиков удалось даже внедриться дворником в дом, где жила сестра Ленина М. И. Ульянова, а затем перебраться на должность шофера ленинского автомобиля. В дальнейшем подготовка террористического акта против Ленина была по настоянию руководства партии правых эсеров прервана[124]. Таким образом, деятельность боевых эсеровских групп в начале 1918 г. не ограничивалась только агитационно-пропагандистскими и организационными мероприятиями, велась прямая подготовка покушений на лидеров большевиков — В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого и В. Д. Бонч-Бруевич[125]. Также велась подготовка вооруженного выступления в Петрограде. Даже спустя неделю после разгона Учредительного собрания, отголоски подготовки вооруженного выступления еще будоражили провинциальную прессу [126].
Более решительные действия предпринимали многочисленные белогвардейские группы, в основном состоявшие из офицеров, перешедших к прямым террористическим актам. 1 января 1918 г. ими организуется первое покушение на председателя Совнаркома В. И. Ленина. Машина Ленина была обстреляна неизвестными на пути следования автомобиля с митинга в Михайловском манеже обратно в Смольный. Обстрел был произведен во время переезда по мосту через Фонтанку, когда машина притормозила. Кузов машины был продырявлен в нескольких местах пулями, некоторые из них пролетели навылет, пробив переднее стекло автомобиля. Легкое ранение в руку получил швейцарский социалист Платтен, пригнувший рукой голову Ленина вниз.
Обстоятельства этого теракта до сих пор противоречивы, в частности, нельзя назвать с абсолютной точностью его непосредственных организаторов. Возможна причастность группы Орла-Ланского, в меньшей степени правоэсеровской террористической организации или иных групп[127]. Ряд обстоятельств склоняют принять с большим обоснованием первую версию, так как она получила косвенное подтверждение новой попыткой захвата (убийства) В. И. Ленина в середине января 1918 г. руководством «Петроградского Союза георгиевских кавалеров»: А. Ф. Осьминым, Г. Г. Ушаковым, А. М. Зинкевичем, М. В. Некрасовым и другие[128]. В начале 1918 г. план пленения или убийства В. И. Ленина разработал Ф. М. Онипко (эсер, депутат от Ставрополя, член Военной комиссии «Союза защиты Учредительного собрания» и руководитель Подпольного военного штаба союза), но ЦК ПСР резко отрицательно отнесся к этой идеи, опасаясь «ярости рабочих», террористическая группа Онипко была распущена [129].
Покушение 1 января 1918 г. на В. И. Ленина, накануне открытия Учредительного собрания, вызвало немедленную ответную реакцию советской власти, ее органов печати и чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Впервые в официальном органе РСДРП(б) газете «Правда» в передовой статье говорилось о возможности введения красного террора, стократно карающего буржуазию в случае повторения террористических актов. «Пролетариат не любит подставлять другой щеки и «прощать врагам». Он борется за освобождение всего человечества. И когда в этой отчаянной борьбе (ибо для него тоже сейчас стоит вопрос о жизни и смерти) негодяи буржуазии пытаются казнить вождей пролетариата, пусть не пеняют, что пролетариат расправится с ними так, как они этого заслужили. Если они будут пытаться истребить рабочих вождей, они будут беспощадно истреблены сами» — говорилось, в частности, в сообщении газеты[130]. Днем позднее, в той же «Правде», было помещено Обращение Чрезвычайной комиссии по охране Петрограда к населению столицы, в котором говорилось об активизации контрреволюционеров всех направлений в преддверии дня открытия Учредительного собрания. Население призывалось «к полному спокойствию, к поддержке везде и всюду самого строгого порядка, к неучастию в демонстрациях, митингах и уличных собраниях, чтобы случайно не пострадать, если будет необходимо применить вооруженную силу»[131].
Дело не ограничивалось одними только заявлениями и предупреждениями. Одновременно Чрезвычайными комиссиями были проведены аресты лиц, причастных к деятельности «Союза защиты Учредительного собрания», закрытие различного рода оппозиционных организаций.
Также были закрыты редакции газет, выступавших в поддержку Учредительного собрания и готовивших соответствующую демонстрацию. Так, 2 января 1918 г. в Петрограде ВЧК был арестован весь состав редакции правоэсеровской газеты «Воля народа». Среди арестованных были ее редактор А. А. Аргунов, а также сотрудники газеты П. А. Сорокин, А. И. Гуковский и другие члены редколлегии. Для Аргунова это был уже не первый арест при советской власти. Еще во второй половине ноября он был арестован ПВРК, и находился под арестом сначала в Смольном, а затем был переведен в Кресты [132]. Причиной ареста была его публицистическая деятельность. В январе последовал второй арест…
Попытка арестованных членов редколлегии указать на свою личную неприкосновенность, как членов Учредительного собрания, была проигнорирована чекистами и их доставили на автомобиле к месту заключения — в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Арест был произведен, как писали в советской периодической печати, на основе полученных сведений об организации «боевых дружин», запасов огнестрельного орудия и пироксилина лицами, близкими к редакции[133]. Г. Е. Зиновьев в своем выступлении в Петроградском Совете обосновал арест этих и других членов редакции тем, что покушение на Ленина было «морально подготовлено» закрытыми ныне газетами [134]. Очевидно, что покушение на Ленина, было лишь поводом для ареста, а главным была активная деятельность указанных лиц накануне открытия Учредительного собрания.