о всeх собранiях они обязаны сообщать заранeе в Отдeл Чека, откуда будут присылаться представители для присутствiя на собранiях, а по окончанiи собранiя протокол должен быть немедленно доставлен в Ч. К.[223]
Эти призывы звали не только к доносительству, — они санкцiонировали самый ужасающiй произвол. Если Кiевскiй Рев. Трибунал[224] призывал рабочих, красноармейцев и др. исполнять «великую» миссiю и сообщать в слeдственный отдeл трибунала (гдe бы вы ни были… в городe или в деревнe, в нeскольких шагах или за десятки верст — телеграфируйте или лично сообщите… немедленно слeдователи трибунала прибудут на мeсто), то в том же Кiевe 19-го iюля 1919 г. губернскiй комитет обороны разрeшает населенiю «арестовывать всeх, выступающих против совeтской власти, брать заложников из числа богатых и в случаe контр-революцiоннаго выступленiя разстрeливать их; подвергать селенiя за сокрытiе оружiя военной блокадe до сдачи оружiя; послe срока, когда оружiе сдается, безнаказанно, производить повальные обыски и разстрeливать тeх, y кого будет обнаружено оружiе, налагать контрибуцiю, выселять главарей и зачинщиков возстанiй, конфисковывать их имущество в пользу бeдноты».[225]
Нерeдко можно было встрeтить в провинцiальных совeтских газетах объявленiе по нижеслeдующему типу: «Костромская губернская Ч. К. объявляет, что каждый гражданин РСФСР обязан по обнаруженiи… гр. Смородинова, обвиняемаго в злостном дезертирствe… разстрeлять на мeстe». «Ты, коммунист, имeешь право убить какого угодно провокатора и саботажника, — писал „т. Ильин“ по Владикавказe[226] — если он в бою мeшает тебe пройти по трупам к побeдe».
Один из южных ревкомов в 1918 г. выдал даже мандат на право «на жизнь и смерть контр-революцiонера». Какiе-то рабочiе союзы и красногвардейцы в Астрахани в iюнe 1918 г. объявляли, что в случаe выстрeла по рабочим и красногвардейцам заложники буржуазiи будут разстрeлены «в 24 минуты».
VI. Произвол Чеки
«Диких звeрей просто убивают, но не мучают и не пытают их».
Открывая широкiй простор для произвола во внe, творцы «краснаго террора» безграничный произвол установили внутри самих чрезвычайных комиссiй.
Если мы проглядим хотя бы оффицiальныя отмeтки, сопровождающiя изрeдка опубликованiе списков разстрeленных, то перед нами откроется незабываемая картина человeческаго произвола над жизнью себe подобных. Людей оффицiально убивали, а иногда не знали за что, да, пожалуй, и кого: «разстрeляли, а имя, отчество и фамилiя не установлены»…
В своем интервью в «Новой Жизни» 8-го iюня 1918 г. Дзержинскiй и Закс так охарактеризовали прiемы дeятельности чрезвычайных комиссiй:
«Напрасно нас обвиняют в анонимных убiйствах, — комиссiя состоит из 18 испытанных революцiонеров, представителей Ц. К. партiи и представителей Ц. И. К.
Казнь возможна лишь по единогласному постановленiю всeх членов комиссiи в полном составe. Достаточно одному высказаться против разстрeла, и жизнь обвиняемаго спасена.
Наша сила в том, что мы не знаем ни брата, ни свата, и к товарищам, уличенным в преступных дeянiях, относимся с сугубой суровостью. Поэтому наша личная репутацiя должна быть внe подозрeнiя.
Мы судим быстро. В большинствe случаев от поимки преступника до постановленiя проходят сутки или нeсколько суток, но это однако не значит, что приговоры наши не обоснованы. Конечно, и мы можем ошибаться, но до сих пор ошибок не было и тому доказательство — наши протоколы. Почти во всeх случаях преступники, припертые к стeнe уликами, сознаются в преступленiи, а какой же аргумент имeет большiй вeс, чeм собственное признанiе обвиняемаго».
На замeчанiе интервьюировавшаго сотрудника «Новой Жизни» о слухах относительно насилiй, допускаемых при допросах, Закс заявил:
«Всe слухи и свeдeнiя о насилiях, примeняемых будто бы при допросах, абсолютно ложны. Мы сами боремся с тeми элементами в нашей средe, которые оказываются недостойными участiя в работах комиссiи».
Это интервью лживо от перваго до послeдняго слова, оно лживо и по отношенiю к тому времени, о котором говорили оба тогдашних руководителя.
18 человeк в Ч. К. рeшают вопросы о смерти! Нeт, рeшают двое-трое, а иногда и один.
Смертный приговор имeл право выносить фактически даже народный судья. По этому поводу между двумя подвeдомственными учрежденiями в 1919 г. произошла даже своего рода коллизiя. 20-го iюня в кiевских «Извeстiях» (№ 70) была опубликована слeдующая замeтка:
«На запросы из уeздов кiевскiй губернскiй юридическiй отдeл разъясняет, что народные суды ни в коем случаe не могут выносить смертных приговоров. Смертная казнь, как нормальная мeра наказанiя, не предусмотрeна ни одним декретом и идет в разрeз с соцiалистическим правосознанiем. В данное же переходное время смертная казнь примeняется революцiонными трибуналами и административными органами, исключительно, как орудiе классовой борьбы».
Но через нeсколько дней мы могли прочитать уже почти противоположное:
«В виду запросов с мeст о возможности примeненiя Народными судами смертной казни Верховный Судебный контроль разъяснил: что в настоящее время при наличности массовых попыток контр-революцiи подорвать всякими способами Совeтскую власть, право примeненiя смертных приговоров сохраняется и за Народными судами».[227]
«Мы судим быстро»… Может быть, так бывало в дни массовых разстрeлов, может быть, эта быстрота в вынесенiи приговоров отличительная черта производства Ч. К., но… бывает и другое. Длятся мeсяцы без допросов, годы тянется производство дeл и заканчивается… все же разстрeлом.
«Нас обвиняют в анонимных убiйствах»… В дeйствительности, как мы говорили, огромное большинство разстрeлов вовсе не опубликовывается, хотя 5-го сентября 1918 г., в разгар террора в совeтской Россiи, совeтом народных комиссаров было издано постановленiе о необходимости «опубликовать имена всeх разстрeленных, а также основанiя примeненiя к ним этой мeры». Образчиком выполненiя этого распоряженiя могут служить публикацiи, появлявшiяся в «спецiальном „Еженедeльникe“» Ч. К., т. е. в органe, задача котораго состояла в руководил и объединенiи дeятельности чрезвычайных комиссiй. Мы найдем здeсь поучительную иллюстрацiю.
В № 6 этого «Еженедeльника» (26-го октября) опубликован был через полтора мeсяца список разстрeленных за покушенiе с.-р. Каплан на Ленина. Было разстрeлено нeсколько сот человeк, фамилiй опубликовано было лишь 90. Из этих 90 разстрeленных 67 фамилiй опубликованы без имен и отчеств; 2 с заглавными буквами имен, 18 с обозначенiем приблизительнаго званiя, напримeр: Котомазов, бывшiй студент, Муратов — служащiй в кооперативном учрежденiи, Разумовскiй — бывшiй полковник, и т. д. И только при 10 были обозначенiя, объясняющiя причины разстрeла: «явный контр-революцiонер», «бeлогвардеец», «бывш. министр внутр. дeл, контр-рев. Хвостов», «протоiерей Восторгов». И читатель сам должен был догадываться, что под «Маклаковым» разстрeлен бывшiй министр внутренних дeл. О послeднем нетрудно было догадаться, но кто такiе разные Жичковскiе, Ивановы, Зелинскiе — этого никто не знал, и, быть может, никогда не узнает.
Если так исполнялось распоряженiе центральной власти центральным органом, то нетрудно себe представить, что дeлалось в глухой провинцiи, гдe террор подчас принимал исключительно звeрскiй характер. Здeсь сообщенiя (когда они были) о разстрeлах были еще глуше: напр., разстрeлено «39 видных помeщиков (?), арестованных по дeлу контр-революцiоннаго общества „Защита временнаго правительства“ (Смоленская Обл. Ч. К.); „разстрeлено 6 человeк слуг самодержавiя“ (Павлопосадская Чека); публикуется нeсколько фамилiй и затeм дeлается прибавка: и еще „столько то“ (Одесса).
Так было и позже, когда окончились „хаотическiе безпорядки“, которые отмeчал в В. Ч. К. никто иной, как извeстный чекист Мороз и в том же оффицiальном органe (№ 6).
Убiйства совершались в полном смыслe слова анонимно. „Коллегiя“, выносящая приговор, даже никогда не видит в лицо обреченнаго ею на казнь, никогда не слышит его объясненiй. Мы же за малым исключенiем не знаем и имен убiйц,[228] так как состав судей в Ч. К. не публикуется. Разстрeлы без опубликованiя имен получают даже в Ч. К. техническiй термин: „разстрeливать в глухую“ (Одесса). Какое же моральное безстыдство надо имeть, чтобы дать отвeт, подобный тому, который дал Чичерин корреспонденту „Чикаго Трибюн“ на вопрос его о числe разстрeленных „по приказу тайных трибуналов“ и о судьбe семьи императора Николая II. Комиссар иностранных дeл отвeтил: „Тайных трибуналов в Россiи не существует. Что касается казненных по приказу Че-Ка — то число их было опубликовано“ (!!!). Судьба дочерей царя — добавил Чичерин — мнe неизвeстна. Я читал в газетах (?!) будто онe находятся в Америкe»…(!!)[229]
«Собственное признанiе обвиняемаго»… Сколько раз даже я лично наблюдал факты такого рода признанiй под влiянiем устрашенiй, угроз, под дулом револьвера! Сколько таких заявленiй есть со стороны побывавших в стeнах Ч. К.!
Всe слухи о насилiях «абсолютно ложны»… Мы увидим, что скорeе надо признать, что истязанiя и пытки, самыя настоящiя пытки, процвeтают в чрезвычайных комиссiях и не только гдe-нибудь в глухой провинцiи.
Да, человeческая жизнь мало стоит в совeтской Россiи. Ярко это обрисовал уполномоченный Москвы в Кунгурской Ч. К. Гольдин: «Для разстрeла нам не нужно доказательств, ни допросов, ни подозрeнiй. Мы находим нужным и разстрeливаем, вот и все».[230]