На самом деле все мысли Неузнанного были бравадой. Он хотел правду. Просто увидеть человека, способного ответить на все вопросы и ответившего на них без смертного ужаса в глазах. Хотя второе не обязательно - пусть боится, если ему так охота намочить штаны. Лишь бы ответил.
Какое-то время Фантом бродил по проклятому храму, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Больше не нужно бежать, нет необходимости спешить. Единственное, что осталось - запастись терпением.
Время тянулось. Его прошло достаточно долго, так казалось. А может, так лишь казалось из-за нетерпения и предвкушения близкой развязки. Фантом снова попытался взломать двери, но вскоре это занятие ему наскучило и он стал бродить по лабораториям. Подолгу задерживался, рассматривал незнакомые вещи, листал книги, а после разбросал их все, в приступе ярости и голода. Потом долго-долго рассматривал лежащего на каменном пьедестале близнеца. Он ничем не отличался от тех, что мариновались в колбах, но и они, и другие собратья, в одном не походили на Фантома - у них не было ремней. Неузнанный погладил ленты черной кожи, попытался содрать одну, но ничего не получилось. В поисках подходящего инструмента, на столе с такими же ремнями отыскал железное приспособление с тонким плоским наконечником, шириною в полногтя. Им Неузнанный подковырнул одну из скоб, надавил на ручку, используя приспособление в качестве импровизированного рычага. Стоило приложить усилия - голова взорвалась болью. Но даже и в этой кратковременной вспышке, Фантом успел разглядеть смазанный, мутный, похожий на человеческий силуэт. Словно он не с груди отрывал заклепки, а ковырял внутри черепной коробки.
Потребовалось время, чтобы прийти в себя и дать боли отступить на задворки сознания. Но Фантом не собирался останавливаться. Похоже, в его голове сидело что-то похожее на воспоминания, и только боль давала им высвободиться. Боль или попытки снять ремни. Или и то, и другое. У него достаточно времени проверить.
Фантом старался и так, и эдак. На месте скобок уже образовались заметные шрамы, но вытянуть проклятые куски железа никак не получалось. Чем сильнее он ковырял скобки, тем злее становилась боль. Она вгрызалась в мозг, жалила его, поливала кислотой. В конечном счете, сколько бы усилий и зароков, сколько бы обещаний не давал себе Фантом, он все равно уступал ее натиску. Как будто что-то в нем самом отдавало приказ не идти до конца. Барьер, который Неузнанный не мог порушить несмотря на все старания.
Он сдался, когда в очередной раз чуть ли не на пол глубины воткнул приспособление себе в грудь. Удивительно, но боли почти не было. Из раны вытекло немного крови, но и только. Фантом вспомнил вчерашнюю драку в доме ростовщика, подумал, что если бы воткнул инструмент в кого-то из ее участников, тот был бы в большем дискомфорте.
"Что я такое?"
Несмотря на нелепость вопроса, отчаянно хотелось получить ответ.
От отчаяния ли или от безысходности положения, к горлу подобрался голод. И если раньше он действовал, как умелый разбойник - медленно и осторожно - то теперь выполз из укрытия и внезапно набросился. Даже зубы свело от желания крови. Чем больше усилий Фантом прилагал, чтобы не думать о насыщении, тем яростнее становилась жажда. Дошло до того, что даже воспоминание о вонючей крови архаты заполнило рот слюной. Фантом сглотнул комок и уселся на пол в одном из углов. Когда голод стал совсем невыносимым, Неузнанный начал завидовать спокойно лежащему на пьедестале близнецу. Ем все равно, у него не болят зубы от желания в кого-то вонзиться, он не думает о том, чтобы разорвать глотку мертвецу и посмотреть, можно ли утолить жажду его плотью. Интересно, сколько еще нужно поголодать, прежде чем эта мысль перестанет вызывать гадливость. Разве хищники в голодную пору не пожирают себе подобных?
Абсурдность происходящего нагнетала и без того активно штурмующие голову Фантома вопросы. Если он - никто, вышедшее из колбы существо без прошлого, откуда знает про хищников? Да и откуда вообще в его голове все те знания, что он ошибочно принимал за отголоски воспоминаний? И что если поддаться мысленным уговорам и убраться из странного места подобру-поздорову? Выбраться в воняющий мочой, дерьмом и заразой город, и брести куда глаза глядят. Наверняка даже такое существо, как он, где-нибудь пригодится. Чтобы затупить голод и отчасти скуки ради Фантом мысленно стряпал список своих достоинств. Как показал вчерашний вечер - он достаточно умело обращается с клинками. Неузнанный потрогал рану в груди, надавил пальцем. Что ж, он малочувствителен к боли, и кровь из него не хлещет. Затем Фантом вспомнил ужас на лице архаты, когда та впервые его увидела. Безобразие вряд ли относится к положительным чертам, но Фантом прибавил и его.
Зубы свела жажда. Клыки стали настолько длинными и острыми, что больно царапали десна. Скорее всего, теперь они еще и порядочно оттопыривают губы. Грустным смехом он сопроводил свои мысли о возможном развитии событий, если клыки продолжат расти и дальше. В таком случае, в только что состряпанный список безобразие стоит вписать дважды.
Внутренний голос подстрекал махнуть на все рукой и вырваться из добровольного плена. В любой подворотне найдется десяток никому не нужных бродяг. Чтобы насытится, хватит и одного. Не чистая добыча, вроде девчонки, которая пыталась похитить Аккали в ночлежке старухи с железным носом, но лучше, чем кровь архаты. Лучше, чем все, чем Фантом питался в последнее время.
Однако следовало признать, что этот путь приведет в пустоту. Или к обрыву, с которого он, Фантом, в конечном итоге добровольно сиганет, радуясь, что когда его башка разобьется о каменный берег, его, наконец, перестанет донимать неизвестность.
Неузнанный закрыл глаза, пообещав себе каплю отдыха.
А когда открыл, то сразу понял, что уже не одинок в треклятом храме. Меч так и лежал на расстоянии вытянутой руки и Фантом вооружился.
-- Осторожнее, - послышался простуженный шепот, - от тебя шума больше, чем от пьяной шлюхи.
-- И что с того? Думаешь, здесь кто-то остался, а? - Отвечавший ему сильно гнусавил, его речь Фантом понимал с трудом. - Ты бы остался дожидаться хозяев, устроив в их доме такой переполох? Хотя, извини, дружище, я запамятовал, что думать не входить в твои обязанности.
Сказано это было так насмешливо, что Неузнанный приготовился услышать толчок, который начнет потасовку, но ничего такого не последовало. Хриплый выдавил гротескный невеселый смех, обратился к напарнику:
-- Я предлагал не соваться сюда, не поставив Кудесника в известность и не дождавшись его указаний. Но ты прав - думать не моя забота, а твоя. Отрадно, что в случае чего, не мою, а твою башку насадят на пику. - Веселья, впрочем, в его голосе не было, как и облегчения.
-- Прежде чем беспокоить Кудесника, нужно знать, что произошло. Ты ведь не думаешь, что он обрадуется, если окажется, что погром устроили не воры и не шпионы, а одна из твоих колб. Будь я проклят, если они раньше не взрывались и помощнее!
-- Что есть, то есть, - на этот раз хриплый разбавил голос нотками бахвальства.
Шаги неумолимо приближались. У Фантома осталось несколько мгновений, чтобы окончательно оценить обстановку. Шаги не сопровождались ни лязгом кольчуг, ни металлическим скрежетом доспешных пластин. Судя по разговору - хозяева или те, кто приставлен присматривать за этим местом. Говорили о колбах и взрывах, значит, по крайней мере один из них не понаслышке знаком с алхимией и практикует ее. И, похоже, эти двое не ждут гостей.
Неузнанный позволил себе расслабиться. Не похоже, что ему придется столкнуться с хорошо вооруженными воинами. Алхимики могут организовать неприятности, но Фантом полагал, что даже в случае отчаянного сопротивления успеет нейтрализовать обоих до того, как они пустят в ход свои штучки. Самонадеянно, конечно, но прошлый опыт подсказывал, что он в состоянии справиться и с более опасными противниками.
Шаги остановились около порога комнаты, в которой находился Фантом. Подумав, он убрал руку с рукояти меча. После сжал и разжал кулак, глядя на когти так, будто впервые их видел. Если мирные переговоры потекут в агрессивном русле, он пустит в ход оружие не менее опасное.
Первым порог перешагнул высокий, тощий и сгорбленный как цапля и такой же носатый человек. Он кутался в серую потрепанную и бесформенную одежонку, и глядел на Фантома поверх крохотных, водруженных на самый кончик носа очков.
-- Ох ты ж Создатели всемогущие! - сказал он гнусаво, и остановился, давая пройти следующему.
Этот был короток, коренаст и обезображен многочисленными ожогами. Вместо одного глаза на Фантома уставился синий маслянистого вида шарик.
-- Я же говорил, нужно было сперва уведомить Кудесника, - сказал он, раздраженно глядя на гостя.
-- Заткнись, - прикрикнул на него носатый.
Фантом ожидал чего угодно: криков, попыток себя убить, попыток сбежать. Ожидал даже, что и эти двое предпочтут стать мясным гуляшом, чем ответить на его вопросы. Но эти две выглядели так, будто присутствие Фантома - вещь закономерная и вполне ожидаемая. Хотя стоит ли удивляться их спокойствию, когда Фантом насчитал по меньшей мере пять копий себя.
-- Кто такой Кудесник? - Неузнанный вовсе не об этом хотел спросить, но вопрос родился сам по себе.
Двое переглянулись, словно искали друг у друга одобрения.
-- Чего на меня зыркаешь? - огрызнулся одноглазый. - Я говорил ведь, говорит.
Они были знакомы несколько минут, но Фантому начинали надоедать его причитания. Наверняка своего носатого товарища он успел замучить ими еще больше. Неудивительно, что когда Неузнанный глянул на второго, то прочел в его взгляде сочувствие.
-- Об этом лучше спросить его самого, - спокойно сказал носатый.
И, потеряв интерес к Фантому, устремился к пьедесталу, на котором лежал близнец. Какое-то время он изучал его и, думая, что его никто не видит, косился на Фантома.