"Нет! - приказало благоразумие. - Ты так хочешь вырваться на свободу, что перестаешь мыслить разумно. Нельзя, не смей тревожить здешних мертвецов - они настрадались достаточно, чтобы погубить тебя".
Аккали закрыла глаза и все-таки попыталась уснуть. Мороз немного ослаб, и дремота в купе с волнением закружили над ней бесцветными туманами. Постепенно, глаза закрылись и она провалилась в сон.
Ее разбудили голоса. Один принадлежал Бачо, другой говорил едва слышно, мягко, как степной кот и так же хищно. Архата, притворяясь спящей, изо всех сил напрягла слух. С кем говорит жадный тюремщик?
-- Я не готов платить столько за твои услуги, - сипел Бачо. - Почем мне знать, что ты не врешь? У тебя на лбу не написано, что ты мастер меча. Да и не нужен мне лишний рот - своих кормить нечем.
-- Если ты не совсем глуп, то должен знать, что дорога до Нешера в такой ливень займет не меньше пяти, а то и семи дней. Всякое может случиться, когда твои обозы трещат по швам от старости. И ты знаешь, что в теперешние времена на любом тракте промышляет не одна банда разбойников. Наняв меня ты потеряешь несколько монет, а не наняв - потеряешь все.
-- Тебе бы торговать, уважаемый, вон как славно языком чешешь.
-- Я говорю правду, - спокойно отвечал незнакомец.
Аккали не могла видеть их лица, но знала, что за спокойным голосом прячется человек с разномастными глазами. Чувствовала его особенный запах, особенный, который могли почувствовать лишь архаты.
-- Ты пришел с нищими - вот с ними и ступай дальше, - упрямился Бачо.
-- Я наемник, меня меч кормит, а ты заплатишь больше, чем они. Я слишком беден, чтобы подавать.
-- С чего уверен, что я стану тебе платить? - Было слышно, что тюремщик рассержен.
Аккали знала ответ до того, как незнакомец произнес его вслух:
-- Потому что в твоей клетке не просто девка сидит, которую ты рабыней выставить хочешь. У тебя там архата - слепой разглядит. Думаешь, я один такой догадливый? Представь, что будет, если об этом узнают риилморские магистры Конферата, а? Готов спорить - ты не добром ее из дома увез.
-- Я никого не убивал! - пискнул Бачо, и в его голосе впервые появилась тень страха.
-- Может быть не собственными руками, но кому-то шепнул, подсказал, где искать, - вкрадчиво говорил незнакомец. Казалось, он нарочно подыгрывает тюремщику. - Правда в том, что Конферат вряд ли станет слушать твои оправдания. Ты ведь не совсем ущербный, знаешь о его маленькой договоренности с Первым союзом.
Послышалось энергичное кряхтение вперемешку с бранью.
-- Ты меня шантажировать вздумал? - продолжал хорохориться Бачо.
-- Я лишь говорю, чего тебе следует ожидать. Вижу, что человек, который приказал раздобыть архату, забыл сказать, что нацепить на нее цепи, посадить в клетку и соваться в город - не самая хорошая затея. Готов поспорить, ты так и планировал сделать. Но знаешь что...
Пауза была бесконечной, и Аккали начала сомневаться, продолжиться ли торг. Но незнакомец заговорил снова.
-- Сам посуди: он просит тебя раздобыть сокровище, и при этом не говорит, что везти его в город не следует, потому что сокровище тут же отберут, тебя обезглавят, а твою залитую смолой башку отправят вместе с извинениями родственникам пленницы.
-- Я... я... какой договор?!
-- Тот, о котором тебе следовало разузнать до того, как потрошить благородный Союз.
Аккали догадалась, что он показывает в ее сторону.
-- Три года назад магистры Конферата заключили договор с Десятью домами. Архаты не будут нападать на Риилмру, а риилморцы вытравят всю работорговлю отпрысками серафимов на своей земле. Ты ведь держишь с ним связь птичьей почтой?
-- Не твоя печаль, - огрызнулся тюремщик.
-- Конечно не моя, - охотно согласился незнакомец. - Думаю, твой покупатель планирует перехватить обозы где-то на подходе к городу и отобрать девушку силой. Сам посуди: и товар получит, и деньги сбережет.
-- Почему я должен тебе верить?
-- Потому что я говорю правду. Ты можешь отказать мне и я не буду уговаривать тебя. Но когда будешь лежать в грязи с разрезанным от уха до уха горлом, ты меня вспомнишь, и перед смертью проклянешь собственную жадность.
-- И что ты предлагаешь?
-- Я уже сказал, что готов помочь доставить товар по назначению, но вдобавок ты сохранишь жизнь и получишь обещанное.
-- Откуда мне знать, может тебя подослали глаза мне затуманить, а потом же и прирезать.
-- Ну и зачем мне в таком случае разговаривать с тобой? - усмехнулся незнакомец.
Последующие разговоры свелись к торгу: незнакомец просил за все про все пятьдесят эрбов, Бачо скинул сумму вдвое, но разномастный стоял на своем. В конце концов, они договорились на сорок монет, треть которых тюремщик заплатил не отходя от места.
-- Позволь дать тебе добрый совет, мой друг на ближайшие дни, - сказал незнакомец, - никогда не носи все яйца в одной корзине. И не будь таким доверчивым - знаешь, ведь я мог легко убить тебя уже сейчас - в твоем кошельке меньше, чем мы сговорились, но ведь и я бы ничем не рисковал.
Сквозь монотонный дождь было слышно, как марашанец судорожно сгладывает страх. После раздался хлопок по плечу, не слишком веселый смех незнакомца и его короткое:
-- Я пошутил, почтенный, тебе не стоит меня бояться. По крайней мере до тех пор, пока не вздумаешь меня надуть.
Остатки разговора украл налетевший ветер, но Аккали и так услышала достаточно. Что ж, можно не надеяться получить помощь от человека с разномастными глазами. Своим предостережением он украл последнюю надежду на спасение. Она знала о договоре с риилморцами и молчала, чтобы правда не насторожила тюремщика. Незнакомец мало, что предупредил его, так еще и предложил свою помощь.
"Ты ведь видела, какой он, такие не знают сострадания и жалости. Они вообще ничего не знают, кроме пустоты".
Миска скудной каши-болтанки напомнила, что пришло утро. Несколько часов, которые Аккали провела с беспокойном сне, не принесли отдыха. Она принюхалась к содержимому миски, и во рту тот час стало горько. Снова мясо! Архата с остервенением выплеснула еду за прутья клетки.
-- Они даже не знают, чем тебя кормить, - произнес незнакомец.
Она встрепенулась, обескураженная его внезапным появлением под навесом. Он стоял, облокотившись на мешки, все с той же пустотой во взгляде. По расслабленной позе тяжело было угадать, как долго он наблюдает за пленницей.
-- Знают, но нарочно морят голодом, чтобы я не сбежала, - ответила она.
-- Этот жирный бугай, возможно, неплохой садист и мучитель, но он паршивый торговец, хоть уверен в обратном. Человеку, который ждет тебя в Нешере, наверняка не понравится, что его драгоценность привезли в столь скверном виде.
С этими словами он подошел к клетке и протянул Аккали несколько яблок. Вид их оставлял желать лучшего - в другие времена она бы и лошадь таким не стала кормить - но голод придал фруктам румянец и сочность. Аккали с опаской потянулась за угощением, гадая, чем заслужила благодетельство.
Очередной порыв ветра заставил ее поежиться, свободной рукой потянуть край шкурного покрывала. Аккали не удержала равновесия, качнулась и ее пальцы, вместо яблок, вцепились в запястье незнакомца.
Мгла... Серая вперемешку с черным и красным. В ней - силуэты, фигуры то ли в странном рваном танце, то ли в агонии. Человек, чье лицо скрыто ржавой маской, его шепот, туманом пролезающий в зарешеченное отверстие рта...
Едва туман слов коснулся ее - Аккали вскрикнула, а человек выдернул руку из ее пальцев. Яблоки полетели на землю, для верности незнакомец раздавил каждое сапогом. Но аппетит у архаты пропал, равно как и желание принимать что либо из рук этого человека.
-- Совсем не обязательно прикидываться беспомощной, чтобы схватить меня за руку, - произнес он сыхо. - Забудь о том, что видела.
Забыть?! Одно воспоминание о человеке за черной маской заставляло ее тело биться крупной дрожью.
-- Пусть Плачущая дочь будет к тебе милосердна, - прошептала Аккали.
Незнакомец скомкал губы в странном подобие оскала, и архате пришлось зажмуриться, чтобы не видеть его разномастный взгляд.
Неделей ранее
Имаскар
-- Мы не нашли ни одного живого... - произнес генерал Ксиат, и, немного помолчав, прибавил, - шианар.
Имаскар всегда втайне желал этого титула. Второй в старшинстве он мог стать лишь тенью своего брата. Он был умнее его, и всегда побеждал на турнирах, но каких-нибудь три года разницы сводили на нет все эти достоинства. Но и в дни самых горьких обид за ошибки брата, он не желал бы получить его место таким путем.
То, что генерал осмелился назвать его правителем, подлило отчаяния в тоску.
-- Никто не может носить этот титул без разрешения Единого союза.
-- Ты единственный живой наследник, шианар, а твоим людям нужна руководящая рука.
Имаскар мысленно согласился с ним, кивком дал понять, что принимает доводы.
-- Неужели живых нет совсем? - Имаскар изо всех сил сжал подлокотники кресла.
-- Нет, шианар. Все мертвы.
Генерал Ксиат стоял согнувшись, как старое дерево, не смея поднять взгляд на господина.
-- Уйдите все! - крикнул Имаскар, с трудом сдерживая злость. - Останься только ты, Ксиат.
Генерал позволил себе распрямиться, только когда они с Имаскаром остались наедине. Шианар сорвался с кресла, в один шаг оказался около стола, еще хранившего остатки пышной трапезы, и смел всю утварь на пол. Шианар Второго дома не может позволять себе подобную безрассудную ярость, но он потерял слишком много, чтобы теперь попрать порядки и дать волю чувствам. Серебряная посуда звенела на мраморе, пели брызгами осколков хрустальные кубки. Пусть все пропадет пропадом!