Свята земля, не свята — иль в пиру, иль в бою…
На ней не найти ни Эдема — ни даже Сезама…
Но Маленький Принц покидает планетку свою,
Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок…
Он держит в руках окончанья священных границ,
Стоит, каменея в потоках стремительной жижи,
И небо над ним опускается ниже и ниже,
И чёрные тени ложатся у впалых глазниц…
…В слепой крови, прокушена губа!
Ему б давно сказать — мол «не играю!»,
Но… солнышко не светит самураю
За гранью полосатого столба.
Обрывками приставшая к спине,
Душа его по краешку прошита
Нервущимися нитями бушидо —
И этого достаточно. Вполне…
В ночи Гиперборея не видна…
Стрихнином растворяется в стакане
Печаль твоя, последний могиканин…
Так вырви же решётку из окна!
Из сердца заколдованных трясин,
Где мутная вода под подбородок,
Летучий dream болотного народа
К подножию рассвета донеси!
А в час, когда полночная звезда
Взойдёт на полог млечного алькова —
Налей себе чего-нибудь такого,
Чтоб не остановиться никогда…
А потом ты уснёшь — и, быть может, увидишь ещё,
Как медленно солнце встаёт, разгибая колени,
И Маленький Принц покидает свои укрепленья,
Горячим стволом согревая сырое плечо.
Взойдёт над миром полная Луна —
Прекрасна, но — увы! — непостоянна…
Забудьте обещанья, донна Анна.
Не стойте у открытого окна.[38]
В комнатах пещерной базы — в более поздние, очевидно, времена, уже не, гитлеровцами — были сделаны немаленькие запасы продуктов, боеприпасов и оружия. Впрочем, из последнего Гоймир, вздыхая, решил взять только третий по счёту «утёс», пообещав волхву, выведшему проводить чету, заглянуть позже. Помимо всего прочего, Сновид «починил» Святомира так же легко, как чиркают спичкой и благосклонно выслушал желание горцев отправиться к Перуновой Кузне.
— Тут трое суток пути, — предупредил он, — а по реке лучше не сплавляться — данваны совершают облёты.
Длинными переходами он вывел, чету к прятавшемуся под речным обрывом гроту — в него приходилось пролезать сквозь узкую щель, которой кончался коридор. Снаружи шёл снег — падал наискось в струях ветра, делая их видимыми и живыми, похожими на белёсых змей. Бледное, светило солнце — скоро оно и вовсе перестанет подниматься высоко… Чёрные, ледяные даже на вид, воды Вороньей текли внизу, и мальчишки плотнее запахивали плащи
— Спускайтесь, — указал на воду Сновид, — и пусть с вами будет Среча и благословение богов и навьев.
Он поочерёдно поцеловал каждого из ребят в лоб, никого не выделяя, даже Йерикку не задержал. И лишь Олега придержал-таки рукой за плечо, глядя ему в глаза своими — яркими и проницательными.
Но и ему ничего не сказал.
Грозу натянуло откуда-то с юга, даже с юго-запада, от океана. На фоне сплошного, клубящегося фронта туч вспыхивали — страшно, заливая всё вокруг металлическим светом — ветвистые молнии. Снег, шедший последние сутки, мгновенно улёгся, его сменил ожесточённый ветер. Гроза ещё шла над Вороньей, и было видно, как молнии вспарывают воду. До грозового фронта оставалось ещё вёрст десять, но он приближался с бешеной скоростью, особенно жуткий в сумерках вечера, и грохот разрядов просто-таки пугал, хотя Олег и не боялся грозы. Резан шептал молитву — такую Олег впервые услышал от Бранки за Сохатым Перевалом, в начале лета, почти полгода назад. Йерикка стоял, опершись на пулемёт, прищуренными глазами меряя грозу, словно соперника в схватке.
— Разом подойдёт, — сообщил Богдан таким спокойным голосом, что сразу становилось ясно — ему не по себе. — Ты что ж, осерчал на нас, Перун Сварожич?! — крикнул мальчишка в тучи, но шуточка вышла так себе. При виде клубящейся чёрной тучи, пронизанной холодным светом молний, нетрудно было себе представить грозного бога — как он мчится на вороном жеребце по небу, взмахами тупика поражая Змея. Перун был мирным богом, пока не пришла беда, и тогда его молот-топор превратился в оружие; нет страшнее выведенного из себя, разгневанного прежде мирного человека…
Теперь его гнев мог застать на открытой осыпи дозор Рысей. Остальные вместе с Гоймиром прятались сейчас в пещерке за три версты отсюда, до них гнев Сварожича не достанет и краем, а тут…
За трое суток чета покрыла путь от Тёмной до Перуновой Кузни — насквозь весь север Оленьей Долины, мимо разрушенных войной весей и заимок рыбаков на речном берегу. И всё слышнее становилась стрельба — за горами, или среди них, поди разбери. Ветры сорвали последнюю листву с деревьев, оголились леса, и теперь их заваливал снег… но вот пришла припоздавшая гроза, словно Перун решил разбудить напоследок уже взятый Мораной мир!
— Прятаться надо, — решительно сказал Олег. — В пещеру какую-нибудь, нафик…
— То ли ума лишился?! — испугался Богдан. — Склон-то — вон, непрочный, ударит Перун — и пойдут оползни донизу… В ущелье надо уходить, там-то гроза не страшна…
— Верно, — поддержал Йерикка, — пошли…
…Гроза достала их у самого входа в ущелье — дышать сразу стало нечем, ветер с дождём бушевал вокруг, разговаривать не получалось даже криком — гром гремел, не переставая, сотрясались от близких ударов молний скалы, и очередной удар бросил всех четверых наземь, словно могучая рука — картонные фигурки. Волна тёплого, словно из парной, насыщенного озоном воздуха прокатилась над лежащими.
— Нас тут убьёт! — прокричал Олег. — Прятаться надо, говорю!
Небо раскололось. Олег видел, как Йерикка что-то кричит, вытягивает руку — и, хотя и не слышал, что орёт друг, но, посмотрев в направлении, им указанном, увидел в скале то ли трещину, то ли вход в пещеру. Олег поднялся и, спотыкаясь, побежал к этому чёрному пятну.
Он протиснулся, едва не застряв крошном, внутрь и обнаружил, что сразу за узостью начинается коридор пещерного прохода. Олег обернулся, чтобы позвать остальных…
…Он открыл глаза в темноте. Точнее, ему-то было видно почти всё, но Олег понимал — кругом темно, и темнота эта не просто темнота ночи. Это темнота подземелья.
Олег сел. Ничего не помнилось — только как он поворачивается, а дальше — провал. Очевидно, молния ударила прямо в камни или у входа в пещеру «Как же ребята?! — с беспокойством подумал Олег, ощупывая себя — целый, похоже. — Что если их убило?!»
Впрочем, проверить жуткую догадку не было возможности. Олег видел на полу шагов за двадцать от бывшего входа, сейчас наглухо запечатанного оползнем. Хотя нет — не оползень, а просто сползла громадная, весящая десятки тонн, гранитная плита и закрыла щель, как мышеловку. Олег остался жив только потому, что удар молнии отшвырнул его за миг до падения плиты… но этот выход больше не существовал.
Мальчишка прислушался — не ушами, а собой. И понял — гроза идёт. За спиной у него — север, и точно на север ведёт коридор, в котором он лежит.
Страха не было — Олег был уверен, что выберется и боялся только за друзей.
Поднявшись на ноги, Олег поправил снаряжение, провёл пальцами по рукояти меча за плечами. Одёрнул дарёную Богданом данванскую рубашку, плащ. И, взяв автомат привычным боевым хватом — приклад к правому плечу, ствол чуть опушён и смотрит вперёд — двинулся по узкому, низкому коридору, полагаясь на своё чутьё, которое подарили ему Мир и война.
Он сделал не больше сотни, шагов — коридор открылся в подземный зал, у которого не было видно потолка. Вернее, сперва Олегу показалось, что это зал, и только войдя в него, он сообразил — перед ним тянущаяся во все стороны, сколько хватало глаз, высокая и достаточно широкая пещера-коридор. И была она завалена — Олег различил не так уж далеко, почти такой же обвал, как тот, что отрезал его. Только этот случился очень давно — края перекрывшей пещеру плиты — целой скалы! — вросли в камень пола и стен.
Идти можно было лишь вправо, что Олег и сделал. И буквально через десяток шагов увидел на стенах вереницы росписей.
Это были не рисунки, а буквы — такие же, как в брошенной крепости на юге: ряды закорючек со значками. Олег бездумно повёл по ним взглядом — и УСЛЫШАЛ!!! Молодой весёлый голос повторял на языке анласов — на котором любил говорить Йерикка:
— Мес стата ту ана доркас дела та, куом иесхати эй хэтто имесхати. Если хэтти ети пантас Арьяс — ети эй на желайа оба вирбас, фраэр. Донек буди сам тусс балам эй скер.
И снова. Голос не ассоциировался с мрачными проклятьями, заклинаниями колдунов — казалось, говорит… старший брат, которого никогда не было у Олега: сильный, храбрый и добрый. Вот только неизвестно было, о чём он говорит.
Олег помотал головой и отвёл взгляд от строчек, высеченных в незапамятные времена неизвестным мастером с непонятной целью. Это, конечно, красиво и здорово… но ему-то надо выйти отсюда и найти своих!
И он зашагал по коридору — широко и размашисто, замечая всё новые и новые признаки того, что тут были когда-то люди, и были как частые гости: держатели факелов в стенах, и не кое-каковские, а из кованого металла, узорчатые… и вытертые колеи в полу… пожалуй, тут и телеги ездили! Может, когда-то это и не пещера, была, а ущелье, сквозной проход через горы из Оленьей Долины в Длинную, а там и дальше? А потом — скалы сошлись верхом, да ещё вход завалило… Как бы не протопать горы насквозь — Олег внимательно смотрел по сторонам, выглядывая подходящее по виду ответвле