ние, которое может вывести его на свет.
Такого не находилось. Зато свет разгорелся впереди.
Словно стояла впереди гигантская призма и, принимая солнечный свет, превращала его в радугу. Вот только ночь — там, наверху… От света не было тепла и не походил он на холодно-прекрасное сияние уже виденных Олегом крупных бриллиантов, которые светятся в темноте. Больше всего это действительно напоминало радугу…
И отсветы этой радуги ложились на пол и стены, прогоняя темноту — тем больше, чем дальше шёл Олег. Скоро ему стало казаться, что он идёт в радужном туннеле — внутри семицветной игры света, охватившей его со всех сторон.
Тогда Олег остановился. Потому. что внезапно отчётливо понял — где он находится. И настолько неожиданно-очевидным оказалось понимание, что он удивлённо сказал вслух:
— Радужная Дорога.
Никогда в жизни не подумал бы он, Олег Марычев с Земли, неполных пятнадцати лет, принятый в племя Рыси, что встреча с величайшим чудом и надеждой Мира, о которой он столько слышал, может произойти так буднично и просто.
В замешательстве он оглянулся — что если его уже забросило куда-то?! Нет, коридор был тот же самый, и с места, на котором он стоял, переминаясь с ноги на ногу, было видно край этого сияния. Тогда Олег посмотрел вперёд, глубоко вдохнул и пошёл вперёд снова…
…Непонятно было, откуда идёт свет, да Олега это и не очень интересовало — достаточно того, что свет был красив и безвреден. А в стенах гигантского тоннеля Олег увидел арочные входы. Сперва ему даже показалось, что эти арки сотворены людьми и даже украшены резьбой по камню, но, ближе подойдя к первой, мальчишка понял, что постаралась матушка-природа, которой иногда взбредает в голову фокусничать — и возникает каменный цветок или статуя, не уступающая если не Микеланджело, то уж Церетели — точно. Входы располагались слева-справа в шахматном порядке и были достаточно высоки, чтобы в них прошёл, без проблем Т-10М — последний тяжёлый танк СССР, виденный Олегом в Москве. И эти входы не были просто чёрными — или светлыми — провалами. В них дрожала и пульсировала многоцветная плёнка — словно выдувал кто-то через них мыльные суперпузыри.
Олег подошёл к левому — ближайшему. Осторожно вытянул ствол автомата к плёнке, ожидая почему-то, что она лопнет… но автомат просто вошёл сквозь неё внутрь. Олег хмыкнул и пропихнул его дальше — до магазина. Потянул обратно — бесплотная преграда отдала оружие так же равнодушно, как пропускала.
Тогда Олег отодвинул автомат на бедро, вытянул руку и шагнул вперёд сам.
Сперва ему показалось, что вокруг ночь. Чёрными тенями, высились раскидистые деревья, чёрной с золотыми проблесками была короткая — щетинкой — трава под ногами… Но потом Олег поднял голову…
На серебристо сверкающем, похожем на приготовленный к чеканке лист, небе чётким диском мягко светило зелёное солнце. И никакой ночи не было — чёрный цвет оказался естественным цветом листвы и травы, а стволы деревьев отливали при ближайшем рассмотрении алым. Среди деревьев что-то мелодично позванивало — будто колокольчики из хрусталя, повешенные среди листвы, раскачивались от ветра.
Олег кашлянул и сглотнул слюну, удивившись, до чего пересох рот. Да что рот — вся глотка! Мальчишка оглянулся — за его спиной не было никакой плёнки — просто пещерный вход в скалу цвета свинца, пронизанную красными прожилками, Охваченный страхом, Олег прыгнул… и безо всякого сопротивления или усилия оказался в подземном коридоре. Несколько минут, не меньше, стоял, тяжело дыша и вспоминая мрачный и красивый мир, где, похоже, была очень низкая влажность. Нет, человеку там дышать без специальной маски трудно, а то и невозможно. Олег глотнул на пробу и облегчённо перевёл дух — горло работало нормально. Тогда он, охваченный уже самым настоящим нетерпением, перебежал к следующей арке и, помедлив, шагнул внутрь…
…Его полоснул тёплый ветер, прижавший мальчишку спиной к скале — и слава богу!!! Тут выход тоже располагался в пещере — но пещера эта открывалась на пятачок в шаг шириной, лепившийся к скале над вздымающимися чудовищными волнами, увенчанными коронами из пены. При этом пронзительно-розовое небо оставалось абсолютно чистым — лишь светили разбросанные тут и там десятки то ли лун, не то даже звёзд размером от булавочной головки до большого диска. Правее Олег, извернувшись, увидел на берегу город — ощетинившийся на море клинками длинных волнорезов, отгороженный от бешеных валов грандиозной стеной отбойника, монолитной, как металлический щит. Приглядевшись, Олег увидел на стене рисунок — расставив ноги, человек с бешеными глазами держал перед собой щит, как бы закрывая город от волн.
Людей на таком расстоянии не было видно, да и дома сливались в одну массу, из которой вздымались гранёные шпили. Ветер хлестал в лицо, гремели волны. Олег сделал шаг — и упругий поток воздуха буквально вогнал его в пещеру.
— Эрик был прав, — тихо сказал мальчишка, запуская пальцы в волосы, перевесившиеся через повязку, — люди. Вот это фишка! Вот это да! — и он засмеялся, потряхивая головой, немного нервно. Прервал сам себя: — Так, ну а дальше?!
Он вошёл во вкус. Пересёк коридор, решив попробовать другую стену — и нырнул в дверь, вторую с этой стороны.
Тут не было никакой пещеры, а просто два дерева, росших довольно далеко друг от друга на пологом склоне, сбегавшем к реке. Припекало солнце — маленькое, белое, ослепительное. Склон порос бурой травой, сплётшейся в упругий ковёр; на том берегу реки росли небольшими рощицами такие же деревья, и дальше, среди моря похожей травы — тоже они, а между ними тут и там паслись кучки длинноногих животных с выстланными вдоль спины тонкими рогами. На отмели лежала какая-то туша — здоровенная и бесформенная, в небе парили ширококрылые птицы с раздвоенными хвостами. Мир выглядел жарким и сонным, как солярий, но и тут Олег не задержался — его подстегнуло знакомое гудение, и он метнулся обратно, успев заметить над рекой неспешно летящий вельбот. Мир данванов? Или ещё какой-то, покорённый ими? Решать этот вопрос на личном опыте не хотелось, и Олег направился к следующей на этой стороне арке, на ходу задумчиво пробормотав:
— Вокзал… Планета-вокзал и планета-роддом… Нет, данванам это отдавать нельзя!
Он шагнул через радужную плёнку… и до колен провалился в снег. Дыхание обожгло холодом. Молчаливый, насквозь промёрзший, стоял, вокруг лес, холодом дышали два камня, возле которых оказался Олег. Было безветренно, тихо — только угрюмо и монотонно вскаркивал неподалёку ворон, да шуршал под ногами крупчатый, стеклянный от мороза снег. Бледное солнце спускалось к верхушкам кедров, и одновременно с этим солнцем виднелась в небе белёсая, почти полная луна. Да ещё расплывался в небе инверсионный след самолёта.
Молча и потрясение смотрел Олег на рыжую белку, язычком пламени взметнувшуюся по стволу. И медленно, очень медленно осознавал, где находится.
Нет, это была не очередная геоморфная планета. Это была — Земля. А на Земле есть только одна страна, где в ноябре среди растущих кедров может быть так холодно.
— Россия, — сказал Олег и шмыгнул носом. Слёзы сами собой побежали из глаз, студя щёки на морозе и склеивая ресницы. Не было ни фанфар, ни торжественной встречи — вот так всегда и происходит то, чего долго ждёшь: просто и даже как-то скучно. Холодно, конечно, но плащ и данванская куртка не дадут замёрзнуть. У него есть оружие, кое-какая еда, зажигалка. Сейчас он отойдёт от ворот на Радужную Дорогу и пойдёт по заснеженному лесу. Да, будет трудно, но теперь он не может заблудиться и обязательно выйдет к людям. Может быть, уже завтра. А там… а там… Олег вытер глаза рукавом и расслабленно улыбнулся. Может быть, уже через неделю он будет дома. Там, где его уже давно, конечно, записали в погибшие? Отчётливо придвинулся двухэтажный дедов особняк, комната, к которой он так и не успел привыкнуть, школа, Вадим… Мама, он маму увидит! И отца! И всё это — не за тысячи световых лет, всё это — тут, на одной маленькой планете, в одной стране! Он дома, он в России!!! И это — не когда-то будет, это сейчас, вот он — дом! А потом — потом он может и вернуться, ведь теперь-то он умеет держать направление и не потеряет эти два камня…
Олег набрал, нагнувшись, в горсть колкого снега и провёл рукой по лицу, чтобы ощутить его запах — свежий и морозный. Воздух быстро синел — вечер, надо торопиться, чтобы разжечь костёр. Кончилось его приключение…
Мальчишка с кривой улыбкой стряхнул вниз тающий снег, и тот, успевший слипнуться, комком канул в сыпучую белизну. Бывают в жизни мгновения, когда мы не принадлежим ни себе, ни близким, когда мы служим чему-то большему, и отказаться от этого — значит предать самого себя. Без удивления Олег понял, что знал, как поступит, с самого начала — он просто тешил себя мыслями о дороге домой, о земном вечере и мирном костре в холодном лесу. Он больше не был собой — он хранил тайну Радужной Дороги и не имел права держать её у себя ни часа лишнего.
Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, МАМА — написал он стволом автомата на снегу. Пусть охотник или лесник, если занесёт его в эти места, гадает, откуда взялась в пустынном лесу надпись на снегу… если раньше её не засыплет свежим.
— Я вернусь, — сказал Олег в пустоту. — Потом. Обязательно вернусь, а сейчас мне надо идти. Я уже не маленький… и… и прости меня. Если можешь.
Он повернулся и, не оглядываясь, не задерживаясь, вошёл обратно в ворота…
Он не заглядывал под другие арки. Олегом внезапно овладела апатия. Пусть сюда приходят те, кому нужно, и ищут мир себе по душе — что за дело до этих миров ему, отказавшемуся от своего. Пусть не навсегда, пусть он теперь знает, что дорога домой есть, что она проста.
Мы перестаём быть детьми, когда делаем выбор, соразмеряя его не критерием «хочу-не хочу», а — «важно-не важно», «главное-не главное»… Омерзительный чёрно-белый выбор. Выбор цвета мира, в котором он научился сражаться.