— Куда мы прём? Что ты вообще делать-то хочешь, какой у тебя план?!
— По порядку, — Йерикка замедлил шаг и пошёл плечо в плечо с Олегом. — Куда мы идём — я не знаю, но сейчас узнаю… Держи пулемёт, встань вон под те деревья и не болтай. Жди.
Озадаченный Олег подчинился и не только встал, но даже сел, положив свой автомат на колени, а «дегтярь» Йерикки поставив рядом.
Йерикка остался стоять между трёх дубов, росших на одинаковом расстоянии друг от друга. Плащ скрывал его фигуру, слабо освещённую двойным призрачным светом — и солнце, и набиравшее полную силу Око Ночи скрывали тучи, и звёзды еле светили, только бегучий Невзгляд мелькал в белёсой рванине, затянувшей небо.
Кажется, он стоял так долго. Пел свою унылую песенку шуршащий на прогалинах дождь. Олег начал дремать — хорошо, что не уснул вообще, потому что от звука, который издал Йерикка, вполне можно было отдать во сне концы.
— Й-ах-xxxxх!!! — ухнул Йерикка и так ударил в землю правой ногой, что Олегу, подскочившему на месте, почудилось — под ногой откликнулось, словно стоял Йерикка на барабане. Удар повторился. Гулко топая, то нагибаясь к самой земле так, что казалось — он ползёт по ней, то выпрямляясь, словно клинок меча, Йерикка необыкновенно быстро закружился меж трёх дубов, и его плащ летел вокруг, не позволяя Олегу — как тот ни напрягал зрение! — различить друга. Волосы встали дыбом не только на голове — по всей коже Олега. Ему показалось… да нет, не показалось, правда! — что Йерикка меняется, да, меняется, и кружит между деревьями уже что-то другое… Тихо и слаженно запели ветви в кронах деревьев, качаясь и переплетаясь, словно захваченные танцем у их корней… Открыв рот от удивления и страха, Олег услышал голос Йерикки — он то ли пел, то ли завывал ритмично:
— Йохх, ты, сила нездешняя,
Сила древняя, кромешная!
Да нелюдь болотная,
Да нелюдь лесная,
Да нелюдь водяная!
Да все, сколько есть вас в лесу,
Да все, сколько есть вас здесь!
Вы, мавки, русалки да лешие,
Водяные, болотники, водяницы.
Вы подите-тко скоро по лесу,
Вы подите-тко скоро по округе,
Вы прознайте про то, что спытать хочу,
Вы ответьте на спрос, что спросить хочу,
Вы придите ко мне, как узнаете,
Как ответ для меня спытаете!
А и крепкое слово моё,
А и крепкое заклятье моё,
А кто доброй волей помочь не хошь,
Тот мне в деле моем и не надобен!
Слушайте, нелюди!
Делайте, нелюди!
Страшно, перекатисто ухнуло эхо в ближнем логу, пошло, покатилось куда-то в лесные глубины по овражкам и яругам, заметалось от дерева к дереву… Йерикка замер на одном месте — вновь неподвижно, как каменный. А лес не утих. Наоборот — всё грозней и слаженней шумели, качаясь, деревья — уже не верхушками шумели, а всей массой раскачивались, гнулись, едва не до земли, сбрасывая с треском сухие сучья, заставляя бешено и непонимающе метаться сорвавшихся в неурочный час с гнёзд птиц. Заполошный их грай пугал, будто птицы с высоты видели что-то приближающееся и страшное — ещё незаметное для людей, замерших на дне бушующего лесного океана. А в шуме общем начал формироваться шум отдельный…
Словно кто-то шёл по лесу, как по траве, раздвигая руками столетние сосны на уровне своей груди — так идёт человек заливным лугом.
Лесные силы откликнулись на зов Йерикки.
Олег так и не понял, что это было, откуда пришло и куда ушло. Просто фигуру Йерикки на какое-то время закрыла чёрная непроглядная тень, не имевшая формы и возвышавшаяся над самыми высокими соснами. Потом тень отхлынула — никуда конкретно, растаяла, то ли в воздухе растворилась, то ли всосалась в землю — и Олег увидел Йерикку, стоящего на прежнем месте. Своим обычным голосом рыжий горец окликнул друга:
— Ты чего там прилип? Иди сюда.
— Не-е… — протянул Олег и не узнал собственного голоса. — Ну тебя нафиг, не пойду, — и честно признался: — Я тебя боюсь до поноса.
— Хватит валять дурака, — беззлобно заметил Йерикка. — Идём в Панково.
— Ку-уда?! — Олег поднялся. — Головешки считать?!
— Слушай, — повернулся к нему Йерикка. — Помнишь, я говорил, что отбить Гоймира мы не сможем? И сейчас повторю. А вот сделать так, чтобы его нам отдали — мы сможем. По крайней мере, я на это надеюсь… Если я правильно оценил Чубатова.
— Ты же его никогда не видел, — напомнил Олег удивлённо.
— Не обязательно видеть человека, чтобы определить, каков он. Так вот, Чубатов такой же ненормальный, как и мы. Для него сейчас нас одолеть — дело чести. Но в то же время я готов руку отдать, что мы ему интересны.
— Не понял, — признался Олег. — Мы — интересны?! Да он нас на гамбургеры пустить готов!
— Именно, именно, — глаза Йерикки блестели, как глаза сумасшедшего. — Думаешь, он не убил Гоймира потому, что хочет поиздеваться? Нет, и поэтому тоже, конечно. Но Гоймир ему интересен. И мы. Кроме того, ему тошно на этой войне, он наверняка хороший офицер. Я хочу с ним встретиться и поговорить. А в Панково мы идём, потому что там стоит отряд хангаров.
— Ничего не понял, кроме того, что ты спятил, — убеждённо сказал Олег, — Ну пошли.
— Ты меня перестал бояться? — поинтересовался Йерикка, протягивая руку за пулемётом.
— Такой план мог родить только ты, — пожал плечами Олег.
Йерикка засмеялся:
— Думай, он не убьёт нас сразу, а там что-нибудь придумаем. Знаешь, я терпеть не могу пресных блюд.
— Ты же не любишь воевать? — подколол Олег.
— Не люблю, — подтвердил Йерикка. — Но вот острые ощущения, грешен, не разучился любить даже после всего, что было. Помнишь, я тебе читал этого, как его… Макар… Макаровича, что ли?
— Макаревича? — переспросил Олег. — Помню, а что?
— А то, что я у него и такие строчки помню:
— В бурю лишь крепче руки,
И парус поможет, и киль…
Гораздо трудней не свихнуться со скуки
И выдержать полный штиль!
Слегка удивлённо Олег смотрел на своего друга.
— Похоже, у тебя второе дыхание открылось, — заметил он. — Теперь ты веришь, что мы сможем победить?
— Многие люди оказались лучше, чем я о них думал, — загадочно отозвался Йерикка. Олег засмеялся и хлопнул его по плечу:
— Идём… — и, помявшись, попросил: — А ты не почитаешь ещё стихи? Просто любые?
Йерикка посмотрел понимающе. Кивнул. Подумал несколько секунд…
— Знаешь ли ты, что Земля —
Это тоже звезда? Представь —
Где-то далеко-далеко
Кто-то глядит в небосвод,
Где средь флотилий звёзд
Тихо Земля плывёт.
И говорит: «Взгляни!
Как ярко сегодня светит Земля?
Переливается вся,
Словно из хрусталя!
Как там, наверно, светлы
Реки, холмы и леса!
Как там сверкает роса!
Как там мерцают стволы!
Как там на узкие листья ракит
Вечер сиянье льёт,
Как там осока блестит
Ночью по краю болот!
Как там искрится в лугах
Утром жемчужный туман!
Как полыхает в лучах
Днём голубой океан!
Какое, должно быть, чудо —
Родиться там, на Земле,
Плывущей в просторах неба,
Сияющей ярко во мгле!»
Веришь ли ты, что рождён
На звезде?
И что это не сон?
— Это написал ты, — убеждённо сказал Олег. Но Йерикка грустно улыбнулся:
— Не у одного меня был друг, который родился на Земле, Вольг.
Йерикка не промахнулся. Да, Панково было выжжено умело и беспощадно. И всё-таки среди развалин и пожарищ виднелись два или три целых дома. Возле одного у коновязи стояли кони — хангарские кони.
— Видишь? — шёпот Йерикки защекотал Олегу ухо. — Меня не обманули. И эти выжлоки, конечно, самогон пьянствуют и бесчинства нарушают, — Олег хихикнул, покосился не Йерикку и мигнул — глаза у того были весёлые и сумасшедшие. — Тут я и отыщу гонца к Чубатову. Ну, Вольг, подумай ещё раз.
— О чём? — удивился Олег. Йерикка хлопнул его по плечу.
Похоже, хангары и впрямь гуляли. Снаружи никого не было, а в доме шумели, смеялись и выли песни. Олег пересчитал коней — восемь. «По четверо на каждого», — подумал мальчишка, ощущая не волнение — а азарт.
Они дошли уже практически до дома, когда дверь покосившейся будки на огороде (тут не было тёплых туалетов, как в горских домах) распахнулась и из неё, грозно гремя металлом и затягивая ремень штанов, появился хангар. Постоял и зашагал к дому — точнее, его понесло в наклонном состоянии. Осталось неизвестным, был ли это один из собутыльников или всё-таки часовой, потому что Йерикка совершенно спокойно выждал, когда тот, начисто не желая замечать ребят (или приняв их за свой пьяный бред?), приблизился — а потом нанёс хангару удар кулаком в подбородок.
Голова наёмника дёрнулась, как шарик на верёвочке, послышался отчётливый мокрый треск — и хангар грохнулся наземь. Йерикка переломил ему позвоночник, как сухую веточку.
— Пошли, — позвал рыжий горец, гостеприимным пинком распахивая двери в горницу. Олег шагнул следом, и сразу — чуть в сторону, держа взведённый наган в левой руке.
Внутри пахло блевотиной, самогоном, хангарами и травкой. Йерикка не стал орать или вообще как-то привлекать внимание. В большой комнате стояло несколько столов — очевидно, стащенных сюда со всей веси. За ними, потребляя огненную воду под закусь, сидели семеро козлов, и Йерикка преспокойно опустился за крайний стол, указав Олегу место рядом с собой. Тот сел, но верхом на лавку, поставив на доски столешницы кулак с револьвером. Стол тоже был заблеван, и Олег вдруг ощутил гнев — в любом славянском доме даже стукнуть по столу, с которого ешь, кулаком, считалось