— На выход, — скомандовал фриц, застегивая одной рукой ремень. — Если дернетесь, стреляю без предупреждения.
Пистолет его дрожал в нетерпении. Гаду очень хотелось расстрелять нас прямо здесь, но он уверен, что взял ценных диверсантов, которые пришли на явочную квартиру. Уже мысленно железный крест примеряет, сука…
Я оперся на Рубина, и мы заковыляли вниз. Шли медленно, я прихрамывал даже больше, чем надо. Понимал, что стоит нам выйти из подъезда, и нам трындец. Там рыжий фриц подмогу подтянет, и пиши пропало. В мозгу роилась тысяча мыслей, но ни одной дельной. Единственное, что можно сделать, это попытаться задержать конвоира, и дать возможность Рубину уйти. Тогда, если повезет, обойдемся одним трупом. Только моим.
На первом этаже вдруг хлопнула дверь. Кто-то вошел в подъезд. Слышно, что походка легкая и пружинистая. Явно девушка. Мы спустились на первый этаж и поравнялись с вошедшей. Воздушное платьице, косынка в ромашку, под ней родные испуганные глаза. Это была Наташа.
Она сразу все поняла. Опустила взгляд, изобразив испуг. Прижала руки к груди и посторонилась, пропуская нас. Даже для виду спешно перекрестилась. Фриц принял ее за жильца, все его внимание было сосредоточено на нас. В таком наряде, Наташа никак не походила на посетителя явочной квартиры.
Когда Наташа оказалась у немца за спиной, я припал на одну ногу и охнул. Будто совсем хреново.
— Вперед! — ткнул меня сзади грубый сапог.
За спиной послышалась возня.
— Ах ты, сучка! — взревел фриц.
Бах! — оглушительно грохнул выстрел.
Я развернулся и бросился на противника. На его руке с пистолетом мертвой хваткой висела Наташа. Пригнула ствол своим телом вниз и не давала в нас выстрелить.
Немец занес вторую руку для удара, но не успел. Я уже оклемался и адреналин придал прыти. Подскочил и правым «крюком» зарядил ему в висок. Потом апперкот снизу в челюсть. Раз! Раз! И немец завалился на спину беспомощным кулем, выпустив из руки пистолет. Я подхватил оружие. И каблуком сапога потушил врагу свет. Уже навсегда. Слышно было как щелкнул череп.
— Уходим! — крикнул я и, пряча пистолет за пазуху, потянул Наташу на выход.
— Нужно фикус с окна убрать!
— Там нет никого!
У меня ключ есть, я мигом! — девушка резво взбежала на третий этаж. Я стоял и молился, чтобы никто не вошел в подъезд. Из квартир на площадку никто не вышел. Жильцы пуганные и жизнью наученные. Если в подъезде орут и стреляют, явно ничего хорошего там не происходит. Лучше затаиться в жилище и переждать. Минута показалась вечностью. Вот перестуки девичьих каблучков уже спускаются по лестнице.
Втроем мы спешно вышли из подъезда. Бежать нельзя, хотя очень хотелось.
Мы поплутали дворами и вышли на оживленную улицу, затерявшись среди прохожих.
Можно выдохнуть. Я окончательно пришел в себя после падения. Вроде отделался лишь сильными ушибами. И ребра, вроде, целы.
Мы свернули в проулок и укрылись под развесистой черёмухой за каким-то сараем.
— Как ты узнал, что там засада, Саша? — наконец проговорила девушка, уже не опасаясь, что нас кто-то услышит.
— Сорока на хвосте принесла, — улыбнулся я. — А ты что опять в городе делаешь? Снова задание получила меня убить?
Наташа опустила глаза и чуть покраснела:
— Нет, конечно… Я должна была встретиться с Юргеном.
— Он тоже на квартиру придет? Черт!
— Все нормально. Он не войдет в подъезд без цветка на окне.
— А где хозяйка квартиры?
— Лиза, наверное, не пришла еще с работы. Но она тоже не зайдет в дом. Я переставила фикус.
— Ей нельзя больше оставаться в городе. Ее раскрыли и будут искать.
— Она справится. Есть у нее здесь родственники. Помогут укрыться. А потом я выведу ее из города.
— Одна не справишься, — замотал я головой. — Одной легче проскочить. А тут вдвоем. Подозрительно будет. Да и ориентировка на нее на каждом столбе висеть будет. Я вам помогу покинуть Псков. Есть у нас тайная тропка из города, — я кивнул на Рубина. — Вот наш проводник. А сейчас расходимся. Есть где укрыться?
— Да… У этих самых родственников Лизы.
— Хорошо… — я обнял девушку, будто по дружески, но она отстранилась, посмотрела мне в глаза и в туже секунду прижалась ко мне, вытянув шею. Я ответил на поцелуй. Внутри что-то приятно провалилось. Давно не испытывал таких ощущений от обычного поцелуя. Почувствовал себя школьником, еще и покраснел, наверное.
Рубин деликатно отвернулся и отступил на пару шагов.
— Я скучаю, Саша, — прошептала девушка.
Я уткнулся в ее волосы и с наслаждением вдохнул цветочный запах:
— Скоро война закончится. И все будет по-другому.
— Мы победим?
— Иначе и быть не может, — я снова поцеловал Наташу.
Так не хотелось выпускать ее из своих объятий, но долго торчать в подворотне тоже опасно. Слишком уж это выглядит подозрительно.
— План такой… — проговорил я. — Завтра, как стемнеет, будем ждать вас с Лизой у заброшенной кочегарки. Знаешь где это?
— Знаю.
— Будьте осторожны. Лучше туда прийти до наступления комендантского часа. Мы выведем вас из города.
— Но у меня задание… — неуверенно возразила Наташа.
— Встречаться с Юргеном сейчас очень опасно. После сегодняшней заварушки весь город на уши поставят. Ты лучше скажи, что ему передать? Я запомню и при случае свяжусь с ним.
— Спасибо, Саша, — девушка вязла меня за руку, но уже на пионерском расстоянии под взглядом таращившегося на нас Рубина.
По ее горячей ладони, я понял, что ей хочется больше, чем просто перебирать мои пальцы. Но сейчас не до обнимашек.
— Расходимся, — я чмокнул ее в шею.
— Алекс! — здоровяк-фриц из вчерашней компании из бара налетел на меня в коридоре, когда я волок из архива тяжеленную папку с каталогами мебели, которая зачем-то непременно понадобилась графу прямо сейчас. Тот самый, который больше всего завелся с идеи устроить экскурсию в психушку. Он развернул в комендатуре сегодня бурную деятельность, но следить за ней у меня не было времени — граф завалил работой. — Сегодня в шесть нам дадут грузовик и провожатого! Я уже поговорил с графом, он сказал, что освободит тебя к этому часу!
— Ого, да ты настоящий герой, Волдо! — вымученно улыбнулся я. После вчерашних приключений заставить себя радоваться было не так-то просто. Разве что холодным рассудком понимал, что сложилось все как нельзя лучше. По крайней мере, глазами посмотрю, что там за психушка такая.
Волдо тараторил с мягким баварским акцентом. Мол, нас проведут по палатам, ответят на вопросы, и, если повезет, то мы увидим, как делают настоящий электрошок. Охренеть, счастье привалило, бл*ха.
С заданиями граф угомонился часам к четырем, и без четверти пять милостиво позволил мне быть свободным. И даже похвалил за любознательность.
В качестве транспорта нам предоставили крытый грузовичок, куда я вместе со всеми прочими и погрузился. К вчерашним собутыльникам прибилось еще человек пять из комендатуры.
Ехали весело. Почти сразу же фрицы начали горланить свои пивные песни и передавать по кругу фляжку шнапса. Хорошо, что ехать было недалеко, а то совсем тепленькими бы прикатили. Но даже за десять километров они успели неплохо нализаться. Когда грузовик затормозил, часть народа с гоготом попадала с лавок.
Выбрались. Н-да… Ворота психушки явно заменили на новые. Теперь от внешнего мира психушку отделяла кованая решетка, украшенная буквами «Jedem das seine» (Каждому свое). И с правой стороны от новых ворот красовалась башня, с вершины которой приветливо торчало дуло пулемета. Над воротами — красно-черный транспарант со свастиками и надписью: «Добро пожаловать в Плескау-Шпиттель!»
Створка ворот скрипнула. Встречающих было двое — невысокий лысый дядька с бородой в белом халате и длинный, как жердь, эсэсовец в звании шарфюрера и нашивкой Аненербе. Судя по презрительному взгляду шарфюрера, доктор был из местных.
Я огляделся. Главный корпус и еще два — как на плане. За тем небольшим заборчиком — хозяйственная часть. Склады, коровник, курятник и прочее сельское хозяйство. Правда, живность оттуда всю угнали еще месяц назад. А теперь там трудились парни в оливковой форме и толпа рабочих из местных под их бдительным присмотром. Возводили бараки ударными темпами. Из высокой трубы кочегарки валил жирный черный дым. Центральная «площадь» была пустой. От деревьев, которыми раньше была окружена больница, остались одни пеньки. Теперь вся территория просматривалась и простреливалась. Башни… Четыре видно только отсюда. Трындец…
По коже пробежал холодок, волосы на затылке, кажется, дыбом встали. Место и так-то было безрадостное, а уж когда за него взялись фашисты, то стало и вовсе… Жесть какая. Не думал, что увижу подобное в реальности… «Добро пожаловать в реальный мир, дядя Саша! — высказался в моей голове мой „внутренний Корнейчук“. — А то ты что-то размяк, начал даже подумывать, что некоторые фрицы нормальные ребята».
Мне сейчас все мое самообладание в комплекте с актерским мастерством понадобится, чтобы на роже сохранить выражение лица, не перекошенное яростью.
— Ну давай уже, показывай нам русских дураков! — выкрикнул один из фрицев, самый накидавшийся за дорогу.
— Это больные люди, имейте уважение, — тихо сказал доктор по-немецки, но с отчетливым русским акцентом.
— Попридержи советы, докторишка, — сквозь зубы процедил шарфюрер. — Делай, что сказано.
Бородатый доктор судорожно сглотнул и тоскливо оглядел нашу компанию. На пару секунд его взгляд задержался на мне. Ну да, без серой формы, а на груди болтается «знак отличия». Правда, осуждения в его глазах я никакого не заметил. Только глухая сводящая скулы безысходность.
— Как скажете, — он вздохнул и повернул в сторону стоящего чуть в глубине второго корпуса.
Голос его звучал глухо и монотонно. Но по-немецки он изъяснялся вполне сносно. Даже, я бы сказал, очень бегло. Явно не только в школе его учил.
— Я так понимаю, прежде всего вам интересны буйные, вряд ли вы потрудились бы приехать, чтобы посмотреть на тех, кто едва шевелится. В таком случае, вы успели вовремя. Почти всех шизофреников уже… гм… В общем, в лечебном корпусе остались последние. Если появятся вопросы, можете их задавать.